“Nomen mysticum” («Имя тайное») - Владимир Константинович Внук
Кастелян сделал шаг от стола, и над картой склонился староста.
– Ваши предложения, пан Славута?
– На площадку второго яруса вежи есть всего два прохода. Первый – по лестнице, соответственно с первого и третьего уровня. Второй – с галереи южной стены. Предлагаю пропустить нашего призрака на площадку, где схватить его с поличным.
– Не лучше ли расширить кольцо? – пан Цехановецкий провёл пальцем по чертежу. – Галерея прекрасно просматривается, с лестницы деваться некуда. Если расставить людей здесь, здесь и здесь, то деваться будет некуда.
Славута недовольно поморщился.
– В этом случае придётся вводить в курс большее количество людей, а для окружения площадки потребуется всего четыре человека. Кроме того, у подножия башни нет подходящего укрытия.
– Считаю, что пан Славута прав, – Катажина качнулась в кресле. – Я желаю, чтобы ничто, о чём мы говорим, вышло за пределы этой комнаты. Продолжайте, пан Славута.
– Предлагаю следующую диспозицию. Первый дозорный займёт пост у входа в вежу. Второй будет дежурить на четвёртом ярусе. Третий разместится здесь, у входа на галерею. И четвёртый займёт пост непосредственно на площадке второго яруса, чтобы схватить нашу гостью. Панове, прошу об одном: дозорные первого яруса, а также дозорный на галерее не должны никоим образом себя выдать. Они лишь пропустят преступницу, чтобы ловушка захлопнулась.
– Я займу пост на втором ярусе, – вставил староста.
Кастелян пожал плечами. В этот момент кто-то требовательно забарабанил в дверь.
– Ваша милость, там, внизу… Барбара пропала… – послышался голос пани Эльжбеты. Катажина побледнела и посмотрела на кастеляна – тот резко встал и вышел из библиотеки. Отмахнувшись от фрейлины, которая пыталась ему что-то объяснить, он побежал по крутым ступенькам винтовой лестницы вниз.
Во дворе замка стоял конь – тот самый, на котором Барбара три дня назад покинула Мир. Впрочем, белоснежного скакуна можно было узнать лишь по сбруе – грязный, израненный, с обезумившими пугливыми глазами, он ничем не напоминал прежнего красавца. Державший его под уздцы шинкарь Абрам Гурвич, не переставая кланяться, рассказал его вельможности милостивому пане кастеляну, как вчера Рыгор Стеценко, проигравший и пропивший в шинке последние деньги, продал ему за сорок талеров этого прекрасного жеребца белой масти. Конечно, ясновельможный пан кастелян понимает, что у такой конь не мог принадлежать шарачку Стеценко. К тому же только слепой мог не заметить на седле монограмму CR под княжеской короной…
– Сорок талеров тебе сегодня вернут. И ещё десять сверху, – Славута, не дослушав шинкаря, властно отстранил его и стал осматривать коня. На правой задней ноге не было подковы, на крупе виднелись следы кнута, бока кровоточили от уколов шпор.
Кастелян сделал шаг назад и снова натолкнулся на шинкаря, который, словно тень, следовал за их милостью ясновельможным паном кастеляном буквально по пятам.
– Ступай, твои деньги тебе вернут, – повторил Славута.
Шинкарь, не переставая кланяться и рассыпаться в благодарностях, начал пятиться к воротам. Славута, уже забыв о его существовании, отдавал указания жолнеру, дежурившему у въездной брамы.
– Найти Стеценко, привести сюда, трезвого или пьяного, живого или мёртвого. Если пьян – окунуть в холодную воду, чтобы протрезвился. И сюда, немедленно.
Вернувшись в библиотеку, кастелян вкратце сообщил об увиденном. При последних словах княгиня стиснула ладони в кулаки.
– Барбару сопровождала Агнешка, – едва слышно произнесла она.
– Может быть, стоит допросить эту Агнешку? – староста с важным видом закрутил ус.
Звякнули шпоры – Януш переступил с ноги на ногу, левая рука нервно опустилась на эфес сабли. Княгиня на мгновение задумалась, затем шумно вздохнула.
– Действуйте согласно плану. Дальнейшее покажет – возможно, уже сегодня ночью мы получим ответы на все вопросы, – княгиня с видимым усилием поднялась. – Панове, я не требую невозможного. Я жду, что каждый из вас выполнит свой долг, как подобает шляхтичу.
– Ясновельможная пани, – пан Цехановецкий положил правую – на грудь, – клянусь, что в эту ночь я или погибну, или приведу тень на верёвке.
Остальные лишь молча наклонили головы.
Славута вернулся в свои покои, где открыл огромный, обитый железом ларь и извлёк из него тонкую золочёную кольчугу – подарок гетмана Гонсевского. От пистолетной или мушкетной пули такая защита оказалась бы бесполезной, но удар кинжала или сабли клёпаные кольца выдерживали без труда. Кастелян расправил стальное кружево – из складок на пол выпал маленький серебряный кружок. Славута одел кольчугу через голову, поверх набросил кунтуш, после чего поднял с пола монетку, повертел её в руках, после чего снял со стены кинжал и саблю-корабель, некоторое время придирчиво осматривал их, и, после небольшого раздумья, пристегнул к поясу кинжал. Затем достал шомпол, пороховницу и две свинцовые пули, взял пистоль и установил на него новый кремень.
К поимке призрака было всё готово.
Глава XII. Тень наносит удар
Ночь упала на замок. Тёмным кольцом сомкнулся вокруг замка далёкий лес. Внизу блестело зеркало пруда, в котором отражалась ярко-белая Луна. Славута сидел в нише южной галереи. На расстоянии руки, в бойнице, лежали кинжал и пистоль.
На башне-браме пробило час. Славута положил рядом шомпол, после чего пальцы нащупали две пули и маленький металлический кружок. Для полутора грошей монета была мелковесной. Фальшивая или обрезанная? Славута вынул монетку и поднёс к окну – в ярком свете луны он различил очертания державного яблока и надпись: MONNOVFACTACIEVA1676 [17]. Обратная сторона была украшена двуглавым орлом, вокруг которого были видны чёткие буквы: IAPADGC&MDTM&P&ARA [18].
Славута не смог сдержать улыбки – как непостоянна благосклонность фортуны, как переменчив ветер судьбы! Давно ли было, когда польский королевич Владислав принял титул “Obrany Wielki Car Moskiewski” [19]? Сколько званий вмещал в себя титул польского короля: z Bożey łaski Krol Polski, Wielkie Xiąże Litewskie, Ruskie, Pruskie, Mazowieckie, Zmudzki, Kijowski, Wołyński, Podolski, Inflantski, Siewierski, Cyerniechowski & cetera, y Szwedzki, Gotski, Wandalski, Dźiedźiczny Krol [20] … Как давно хоругви Великого Княжества Литовского под началом гетмана Яна Кароля Ходкевича входили в Москву, и шляхта, размахивая саблями, кричала: “Gdzie Rus – tam Polska!” [21]? Давно ли всё тот же королевич Владислав требовал от царя Михаила отказаться от титула «Государя Всея Руси» и именоваться лишь «Государем Своея Руси»?..
Ныне времена изменись. Речь Посполита, отравленная ядом национальной гордыни и религиозной нетерпимости, слабела год от года. Ровно сорок лет назад в Варшаве шляхтич Сицинский,
