Наше восточное наследие - Уильям Джеймс Дюрант
Самой ранней датированной индийской живописью является группа буддийских фресок (около 100 г. до н.э.), найденных на стенах пещеры в Сиргуйе, в Центральных провинциях. С этого времени искусство фресковой живописи, то есть росписи по свежевыложенной штукатурке до ее высыхания, развивалось шаг за шагом, пока на стенах пещер в Аджанте не появились* оно достигло совершенства, не превзойденного даже Джотто и Леонардо. Эти храмы были вырублены в скалистом склоне горы в разные периоды с первого по седьмой век н. э. На долгие века они были потеряны для истории и человеческой памяти после упадка буддизма; джунгли разрослись вокруг них и почти похоронили их; летучие мыши, змеи и другие звери сделали там свой дом, и тысячи разновидностей птиц и насекомых загрязняли картины своими отходами. В 1819 году европейцы наткнулись на руины и были поражены, обнаружив на стенах фрески, которые сегодня причислены к шедеврам мирового искусства.20
Храмы называют пещерами, поскольку в большинстве случаев они вырублены в горах. Пещера № XVI, например, представляет собой выемку в шестьдесят пять футов в каждую сторону, поддерживаемую двадцатью колоннами; рядом с центральным залом находятся шестнадцать монашеских келий; веранда с портиком украшает переднюю часть, а святилище скрывается в задней части. Все стены покрыты фресками. В 1879 году шестнадцать из двадцати девяти храмов содержали росписи; к 1910 году фрески в десяти из этих шестнадцати были уничтожены воздействием, а в оставшихся шести - изуродованы неумелыми попытками реставрации.21 Когда-то эти фрески сияли красными, зелеными, синими и пурпурными пигментами; теперь от них не осталось ничего, кроме неярких тонов и почерневших поверхностей. Некоторые из росписей, потемневшие от времени и невежества, кажутся нам, не умеющим читать буддийские легенды буддийским сердцем, грубыми и гротескными; другие же одновременно мощны и изящны, являя собой откровение мастерства ремесленников, чьи имена погибли задолго до их работ.
Несмотря на эти разрушения, Пещера I по-прежнему богата шедеврами. Здесь, на одной из стен, изображен (вероятно) Бодхисаттва - буддийский святой, который имеет право на нирвану, но вместо этого выбирает многократные перерождения, чтобы служить людям. Никогда еще печаль понимания не была изображена так глубоко;22 Интересно, что прекраснее и глубже - эта картина или родственный ей этюд Леонардо, изображающий голову Христа.* На другой стене того же храма изображены Шива и его жена Парвати, одетые в драгоценности.23 Рядом - картина с четырьмя оленями, нежная, с буддийской симпатией к животным; а на потолке - рисунок, еще живой, с тонко нарисованными цветами и птицами.24 На стене пещеры XVII находится изящное изображение, ныне полуразрушенное, бога Вишну со свитой, спускающегося с небес, чтобы присутствовать при каком-то событии в жизни Будды;25 На другой стене - схематичный, но красочный портрет принцессы и ее служанок.26 Наряду с этими шеф-поварами много фресок явно плохой работы, описывающих юность, полет и искушение Будды.27
Но мы не можем судить об этих произведениях в их первоначальном виде по тому, что сохранилось от них сегодня; и, несомненно, существуют подсказки к их оценке, которые не открываются чужим душам. Однако даже обыватель может восхититься благородством сюжета, величественным размахом замысла, единством композиции, четкостью, простотой и решительностью линии, а также - среди многих деталей - поразительным совершенством этого бича всех художников - рук. Воображение может представить художника-священника† которые молились в этих кельях и, возможно, расписывали эти стены и потолки с любовью и благочестивым искусством, пока Европа лежала, погруженная в свою раннесредневековую тьму. Здесь, в Аджанте, религиозная преданность слила архитектуру, скульптуру и живопись в счастливое единство и создала один из величайших памятников индуистского искусства.
Когда их храмы были закрыты или разрушены гуннами и мусульманами, индусы обратили свое живописное мастерство к менее значительным формам. Среди раджпутов возникла школа художников, которые в тонких миниатюрах запечатлели эпизоды Махабхараты и Рамаяны, а также героические деяния вождей Раджпутаны; часто это были лишь наброски, но всегда они были полны жизни и совершенны по замыслу. В Музее изящных искусств в Бостоне есть очаровательный образец этого стиля, символизирующий одну из раг музыки с помощью грациозных женщин, величественной башни и падающего неба.29 Другой пример, хранящийся в Художественном институте Детройта, с уникальной деликатностью изображает сцену из Гиты-Говинды.30 Человеческие фигуры на этих и других индуистских картинах редко рисовались с моделей; художник представлял их в воображении и памяти. Обычно он писал блестящей темперой на бумаге; он использовал тонкие кисти из самых нежных волосков, которые он мог добыть у белки, верблюда, козы или мангуста;31 и добивался такой утонченности линий и декора, которая восхищает даже чужой и неопытный глаз.
Подобная работа проводилась и в других частях Индии, особенно в штате Кангра.32 Другая разновидность того же жанра развилась при Моголах в Дели. Возникнув на основе персидской каллиграфии и искусства иллюминирования манускриптов, этот стиль превратился в форму аристократического портрета, соответствующего по своей утонченности и эксклюзивности камерной музыке, процветавшей при дворе. Как и раджпутская школа, могольские художники стремились к тонкости линий, иногда используя кисть из одного волоска; они также соперничали друг с другом в искусном изображении руки. Но в их рисунках было больше цвета и меньше мистики; они редко касались религии и мифологии; они ограничивались землей и были настолько реалистичны, насколько позволяла осторожность. Их объектами были живые мужчины и женщины императорского положения и нрава, не отличавшиеся скромностью; один за другим эти сановники садились за их портреты, пока картинные галереи этого королевского дилетанта, Джехангира, не заполнились изображениями всех важных правителей и придворных со времен вступления на трон Акбара. Акбар был первым из своей династии, кто поощрял живопись; в конце его правления, если верить Абу-1 Фазлу, в Дели было сто мастеров и тысяча любителей.33 Разумное покровительство Джехангира развило искусство и расширило его область от портретов до изображения сцен охоты и других природных фонов для человеческой фигуры, которые по-прежнему доминировали в живописи; на одной миниатюре сам император изображен почти в когтях льва, который взобрался на крестец императорского слона и тянется к королевской плоти, а сопровождающий реалистично наступает ему на пятки.34 При Шахе Джехане искусство достигло своего расцвета и начало идти на спад; как и в случае с японскими гравюрами, возросшая популярность формы дала ей одновременно более широкую аудиторию и менее взыскательный вкус.35 Аурангзеб, восстановив строгое правило ислама против изображений, завершил упадок.
Благодаря разумной благосклонности могольских королей индийские художники наслаждались в Дели процветанием, которого они не знали на протяжении
