Справочник по философии разума животных - Kristin Andrews,Jacob Beck
Но, возможно, есть более глубокая причина считать, что животные заинтересованы в том, чтобы их не эксплуатировали. Возможно, животные заинтересованы в том, чтобы не быть отчужденными от полного продукта своего труда. Поясним, что Маркс считает производительный труд основным видом человеческой деятельности. Подлинно человеческая жизнь обязательно предполагает сознательный труд над миром, преобразование мира и производство предметов. Свободный, сознательный и спонтанный производительный труд - это то, что Маркс называет "видовой принадлежностью" человечества. Однако когда человек вынужден работать на другого, как это происходит при капитализме с наемным трудом, он отчужден - что включает в себя отчуждение от полного продукта своего труда (Marx 1994: 58-66). Возможно, животные тоже заинтересованы в том, чтобы не быть отчужденными от полного продукта своего труда, что объясняет, почему куры и овцы в приведенных выше примерах страдают от эксплуатации.
Очевидная проблема с этими рассуждениями, однако, заключается в том, что далеко не очевидно, что производительный труд является основным видом деятельности человека, не говоря уже о животных. В конце концов, большинство из нас с готовностью признают, что те люди, которые не могут преобразовывать мир и производить предметы - например, маленькие дети или люди с серьезными нарушениями - тем не менее могут процветать как человеческие существа. Это кажется очевидным на том простом основании, что такие люди могут наслаждаться целым рядом других благ, таких как любовь, игра, интеллектуальное стимулирование и так далее. В этом свете преобразование мира для производства предметов не имеет для человека первостепенного значения. Поэтому отчуждение от полного продукта своего труда имеет сомнительное значение для процветающей жизни. И те же самые рассуждения, несомненно, применимы к нечеловеческим животным. Преобразование мира и производство предметов не является сущностной чертой ни одного вида животных. Есть целый ряд благ, которые гораздо важнее для них. Поэтому разумно полагать, что людям позволительно брать часть того, что производят животные, при условии, что они не будут при этом страдать, убиты или иным образом ущемлены.
Можно, конечно, возразить, что при капитализме страдания являются неотъемлемой частью процесса эксплуатации. В конце концов, можно утверждать, что капиталистическим процессам свойственна ненасытная потребность в прибыли, которая предполагает извлечение из работников как можно большей прибавочной стоимости, что неизбежно влечет за собой страдания для работника. И, возможно, об этом свидетельствуют способы, с помощью которых животноводство становится все более интенсивным для увеличения прибыли. Но хотя мы не должны преуменьшать то, как поиск прибыли привел к увеличению уровня страданий животных, это не должно приводить нас к выводу, что увеличение страданий неизбежно при капиталистическом способе производства. И мы можем убедиться в этом на примере самого животноводства. Поскольку методы становятся все более интенсивными, многие штаты законодательно запретили некоторые из наиболее вопиющих форм интенсивного животноводства, чтобы уменьшить страдания. Конечно, мы можем с готовностью признать, что такие меры крайне недостаточны. Тем не менее, они показывают, что страдания животных в капиталистической системе не обязательно должны увеличиваться и не являются неотъемлемой частью извлечения прибыли как таковой. Иными словами, если есть достаточная политическая воля к уменьшению страданий, это можно сделать.
Заключение
В этой главе я попыталась опровергнуть бытующее мнение о том, что теория прав животных обязательно требует отмены использования, владения и эксплуатации животных. Я утверждала, что для понимания того, какими правами обладают животные, нам нужна убедительная теория прав, а наиболее правдоподобной такой теорией для животных является теория, основанная на интересах. Таким образом, чтобы выяснить, какими правами обладают животные, нам нужно знать, какие у них есть интересы, которые достаточно важны, чтобы обосновать обязанности для других. Я утверждал, что у животных нет врожденного интереса в том, чтобы не быть использованными, принадлежащими или эксплуатируемыми людьми. Как таковые, они не имеют эквивалентных прав. Это не значит, что использование животных, причиняющее им страдания, смерть или другой вред, не должно осуждаться; безусловно, должно - но на том основании, что такое использование причиняет страдания, смерть и другой вред. Использование, задолженность и эксплуатация животных сами по себе не наносят вреда подавляющему большинству разумных животных.
Глава 49. Разум животных и этика животных
Бернард Э. Роллин
Мое погружение в философские вопросы, поднятые этикой животных и их разумом, произошло благодаря теоретическим и практическим проблемам, которые на меня навалились в середине 1970-х годов. На теоретическом уровне я много лет преподавал историю философии и был поражен тем, как мало внимания философы уделяли моральному статусу животных, хотя они регулярно разрабатывали заумные доказательства того, что время нереально, движение невозможно, а мир - это неизменный пленум; они занимались вопросами о том, счастлив ли Абсолют или нет, существует ли разум в мозге или мозг существует в разуме, и так далее.
Игнорирование вопроса о наших моральных обязательствах по отношению к животным показалось мне необъяснимым, учитывая, что на протяжении всей истории человеческой повседневной жизни использование и потребление животных было на четвереньках. Хотя на тот момент я мало что знал об использовании животных в обществе, я знал, что только в Соединенных Штатах мы используем миллиарды животных в пищу, десятки миллионов животных для исследований и тестирования на токсичность, а также убиваем миллионы нежелательных животных в приютах и "убежищах", причем последняя практика не имеет даже малейшего подобия оправдания. Я также узнал, mirabile dictu, что ни при одном из этих видов использования животные не получали наилучшего обращения, даже соизмеримого с этим использованием!
В истории философии я нашел лишь единичные упоминания о релевантности морали в отношении использования животных. Святой Фома Аквинский, например, подчеркивал, что, не обладая бессмертными душами (?), животные не имеют морального статуса, но следует избегать совершения по отношению к ним преднамеренных, садистских, девиантных актов жестокости, поскольку люди, совершающие такие акты, неумолимо перейдут к жестокому обращению с людьми; эту позицию повторил Кант, основываясь на том, что животные не способны к рациональности. (В XX веке психологические исследования подтвердили неизбежность перехода от жестокого обращения с животными к жестокому обращению с людьми; см. Ascione 1993; Felthous and Kellert 1987).
Одно из заметных исключений, когда игнорируется внутренний, а не инструментальный моральный статус животных, было
