Главная героиня - Анастасия Владимировна Иванова
После поисковых работ в гардеробной я уговаривала ее надеть носки (не уговорила, вечером мы классно гуляли без обуви, потому что мозоли от новых туфель, КОНЕЧНО ЖЕ), потом схватила телефон, зарядку, что-то еще и затем 10 минут ждала мужа, который заканчивал работу.
Вечером мы приехали домой и обнаружили, что я не закрыла вход на второй этаж и одна из собак оставила хозяину подарок.
Муж сказал: «Слушай, ну что, сложно было закрыть?»
А я возразила: «Ты знаешь, да. Количество задач, которые я решила за последние сутки и о которых ты даже не подозреваешь, просто НЕ ДУМАЕШЬ даже, что они существуют, набрало такую критическую массу, что на вход на второй этаж меня не хватило. Потому что я живая и мой ресурс не бесконечен».
Он проветривал гардеробную и размышлял, наверное, о чем-то по работе (или о том, как ему повезло с женой, ведь могла и послать). А я размышляла: «Интересно, чего бы мы, женщины, мамы, могли достичь в мире, где нам не надо было бы РЕШАТЬ задачи, о которых вторая половина человечества даже НЕ ДУМАЕТ?»
Если бы меня спросили, как выглядело мое личное ожидание/реальность в смысле материнства, первым и самым главным пунктом в моем списке (да, у меня есть список) я бы назвала картинку улыбающегося или смеющегося ребенка.
Видели рекламы, в которых есть дети? Они улыбаются (ну, или сморкаются и просят у мамы капли, но потом улыбаются). Слышали песни про детей? Там все улыбаются и переполнены счастьем родительства. Ну, и все знают про «дети — цветы жизни» и «счастливую мамочку двух ангелочков».
Первым словом моего ребенка было «нет». Поскольку заговорила она сразу на двух языках, то еще и no. Помню, как я шутила: «Радость иметь билингвального ребенка в том, что на тебя могут за день накричать дважды, на разных языках».
Я считаю, что в теме родительства это главный обман: когда мы говорим о детях, мы представляем себе жизнерадостных ангелочков, которые, такие милые, задают тысячу вопросов в минуту. Но этому невозможно не умиляться, потому что они, как я сказала, такие милые.
У меня никогда не было милого ребенка. В какой-то момент я даже почувствовала себя неправильной мамой — то есть у всех дети милые, а у меня нет? Очевидно, я делаю что-то не так.
Дети улыбаются, веселятся, радуются жизни. Ведь все всегда говорят: «Ах, как я скучаю по беззаботности и легкости детства!» Я не видела своего ребенка беззаботным, легким и жизнерадостным. Я никогда не видела своего ребенка таким, каким мне показывали детей в рекламе, сказках и историях.
Мне было страшно, но потом, слава богам и богиням материнства, я нашла книгу Гленнон Дойл25 и ее рассказ о дочери:
Тиш родилась обеспокоенной. В детстве она постоянно плакала. В детстве она по умолчанию была недовольна. Первые несколько лет ее жизни я проводила весь день, каждый день, пытаясь сделать ее счастливой. К тому времени, когда ей исполнилось шесть, я уже отказалась от счастья. Каждое утро я сидела на полу перед дверью ее спальни и держала в руках доску, на которой было написано: «Доброе утро, Тиш! Мы сегодня повеселимся!» Когда она выходила, нахмурившись, я указывала на доску и объясняла, что «повеселимся» означает: веди себя счастливо. Просто притворись. Это наш социальный контракт с миром, малыш: БУДЬ СЧАСТЛИВА. Страдайте молча, как и все мы, бога ради.
Тиш отклонила мою записку. Она не будет веселиться. Она отказалась быть приятной. Однажды, когда Крейг пришел домой с работы, я встретила его у двери в слезах. Тиш была наверху и тоже плакала. Я сказала ему: «Она безнадежна. Неисправима. Я не могу с ней справиться. Откуда взялась вся эта драма???» К его чести, он не ответил словами. Он просто посмотрел на меня, сидевшую на полу и плачущую, и дал мне достаточно времени, чтобы до меня дошло: «О, я поняла. Тиш — это я».
Наверное, этот текст тогда спас меня и мою материнскую самооценку. Потому что я тоже поняла: ну да, моя дочь — это же я и ее папа. Мы оба тревожные, все время напряженные люди. Почему я ждала, что она будет легкомысленной бабочкой? Почему я ждала, что мы будем веселиться каждый день, как в рекламе йогурта?
Когда я рассказала мамам одноклассниц дочери, что больше не жду от Марты радости и веселья, хорошего настроения, не пытаюсь ее сделать счастливой, одна из них сказала: «Спасибо. Я тоже пыталась сделать счастливым своего недовольного сына. Я думала, что надо просто сильнее пытаться».
Первые дни нашего с мамой и дочерью путешествия по Франции мы постоянно ссорились. Я понимала: мама делает то, что описывает Гленнон, и то, чем так долго занималась я: пытается развеселить Марту и сделать ее счастливой. Как-то, уже устав от постоянной драмы, я сказала: «Мам, а чего ты пытаешься добиться?» Она ответила: «Мы во Франции, мы едем в Диснейленд, мы ели сыр восьми видов и невероятное мороженое, почему она не счастлива? Я пытаюсь сделать ее счастливой! Почему у нее не хорошее настроение?»
Тогда я объяснила маме, что это нормально, просто у нашего ребенка такое нормальное психоэмоциональное состояние — не радостное. Она радуется, ей почти все нравится, что-то нет — но это ее жизнь и ее настроение. Это не наша ответственность — постоянно ее развлекать и плясать перед ней, чтобы она хохотала.
Мама удивилась: «Я думала, что ты переживаешь из-за ее настроения, я хотела ради тебя помочь ей развеселиться».
Но я давно не переживаю, я знаю, что мой ребенок из тех, кто на «Доброе утро!» отвечает: «Нет» (как и на все остальное, просто всегда — «нет»). Я знаю, что с моим ребенком все в порядке (как мама Шелдона26, я отвела ее к врачу и все проверила). Я понимаю, что она просто такая — своя. И это ее право — не жить жизнью ребенка из рекламы йогурта.
Как преподаватель, сестра, человек я видела много детей и теперь понимаю, что они разные. Потому что дети — такие же люди. И люди тоже разные.
Конечно, семья, общество, в котором ребенок существует, влияют на него. Мне кажется, мы многого ждем от детей, как минимум — чтобы они «соответствовали», а то «что люди подумают». Помню, когда я работала в детском клубе преподавателем английского, у нас был мальчик-британец. Его папа, тоже британец (вот совпадение!), приводил его по утрам, помогал переобуться и уходил, сказав на прощание сыну: «Have a good day!» То есть «Хорошо проведи день». Что говорили другие родители, не британцы, прощаясь с ребенком с утра? «Хорошо себя веди. Слушайся воспитателя. Не шуми. Не прыгай. Не забудь про футбол вечером».
Мой ребенок не обязан быть удобным мне, не обязан изображать радость, когда не чувствует ее. Мне кажется, когда позволяешь ребенку быть собой, из него может вырасти счастливый человек, который знает, кто он, независимо от ожиданий общества.
Например, мама Амелии Эрхарт поощряла ее совершенно «не девочковые» игры с сестрой. Амелия с Мьюриел занимались конным спортом, стреляли из винтовки, лазили по крышам, что-то все время мастерили, а Амелия была главной заводилой района. Увидев первый самолет в 10 лет, она решила, что станет пилотом; родители не были против, мама даже финансово поддерживала ее. В итоге Эрхарт вошла в историю как первая женщина-пилот, перелетевшая Атлантический океан, и установила еще много других рекордов. Она говорила: «Женщины должны стараться делать то, что пытались делать мужчины. Когда они терпят неудачу, та должна стать вызовом для других»27.
Мама Агаты Кристи сказала ей: «Поезжай», когда та сомневалась, отправляться ли в кругосветное путешествие с мужем. Они отсутствовали несколько месяцев, и мама взяла на себя заботу о внучке, поддержав желание дочери увидеть мир. Сама Агата очень сомневалась, стоит ли оставлять
