Великое море. Человеческая история Средиземноморья - David Abulafia
Смирна пережила войну физически целой, а большая часть ее населения была защищена от преследований, отчасти потому, что ее вали, или губернатор, Рахми-бей, скептически относился к турецкому союзу с Германией и Австрией и понимал, что процветание его города зависит от смешанного населения, состоящего из греков, армян, евреев, европейских купцов и турок.3 Когда ему приказали выдать армян османским властям, он сдержался, хотя ему пришлось отправить около сотни "неблагонадежных" на неопределенную судьбу.4 Греки составляли большинство в Смирне; действительно, их было больше, чем в Афинах, и они оставались очень привязаны к православию, которое играло важную роль в системе греческих школ и в общественных праздниках, в то время как националистические идеи из Греции также начали проникать в общину. Греки очень активно торговали сухофруктами, и прибытие урожая инжира из внутренних районов было большим событием на набережной Смирны. Ладиноязычная еврейская община была менее заметна, чем в Салониках, но в Смирне, как и в Салониках, все больше распространялась западная мода. Однажды губернатор посетил школу Всеобщего исраэлитского альянса и заметил, что хотел бы, чтобы евреи носили фески, а не шляпы западного образца, которые они теперь носят: "Вы не во Франции или Германии, вы в Турции, вы подданные Его Величества султана".5
Смирна обладала прекрасной гаванью и продолжала процветать с конца XVIII века, когда в других османских портах начался спад деловой активности. В 1800 году Франция доминировала в торговле Османской империи с Европой и поставляла в город не только европейские ткани, но и колониальные продукты, такие как сахар, кофе, кохинея и индиго. Турки Смирны покупали фески, изготовленные во Франции.6 Среди европейцев было оживленное сообщество деловых семей британского, французского и итальянского происхождения, которые помогали поддерживать бизнес Смирны на протяжении всего XIX века, когда такие семьи, как Уитталлы, крупные экспортеры фруктов, и Жиро, на ковровых фабриках которых работало 150 000 человек, доминировали в экономической жизни. Среди новоприбывших были и американцы, которые использовали Смирну в качестве перевалочного пункта для перевозок нефтяной компании Standard Oil Company of New Jersey.7 Просторные пригороды с величественными домами левантийских семей, такие, как, например, райский уголок, были расположены в нескольких милях от города, соединенные железнодорожной линией или лодочным сообщением с центром Смирны.8 Даже во время войны эти "левантийцы", как их называли, продолжали жить безбедно, поскольку Рахми-бей не видел причин относиться к иностранным купцам как к вражеским пришельцам - большинство из них родились в Смирне и никогда не посещали страну, чей паспорт они носили.
В Лондоне победоносное британское правительство не замечало интересов левантийских купцов из Смирны. Турки были настроены враждебно: Лорд Керзон, министр иностранных дел, назвал османов одним из "самых ядовитых корней зла" на Земле, а Ллойд Джордж, премьер-министр, в течение нескольких лет с энтузиазмом рассказывал о благородных достижениях древнегреческой цивилизации в противовес жалким неудачам турок - в самом диком заблуждении он назвал Кемаля "продавцом ковров на базаре". Это заставило его принять мечту Венизелоса о восстановлении греческого господства, которое простиралось бы через Эгейское море и включало побережье Малой Азии. Для Венизелоса это был самый центр греческой цивилизации: древняя Иония, греческие жители которой, как он утверждал, "составляют самую чистую часть эллинской расы", оптимистично насчитывавшую 800 000 душ.9 Великобритания высоко ценила военную поддержку Греции в 1919 году в борьбе с большевистскими революционерами в России. Эти греческие борцы за свободу, несомненно, нуждались в вознаграждении. Британцы с радостью предложили грекам Смирну и ее внутренние районы, хотя американцы и континентальные державы, собравшиеся на мирную конференцию в Париже в 1919 году, были менее уверены, а Уиттоллы из Смирны представили доказательства того, что жители города не хотят, чтобы ими управляло греческое правительство, поскольку все они, греки, турки, евреи, армяне, ценили гармонию, существовавшую внутри города, и хотели не более чем местного самоуправления. Ллойд Джордж убедил большинство своих союзников в том, что Смирна и ее внутренние районы должны быть немедленно переданы Венизелосу, которого следует призвать направить туда греческие корабли и без промедления занять Ионическое побережье. Среди тех, кто горячо возражал против этих действий, был американский верховный комиссар в Константинополе адмирал Бристоль, человек, чьи предрассудки вряд ли подходили ему для решения предстоящих задач: он утверждал, что "армяне - такая же раса, как евреи; у них почти нет национального духа и они обладают плохим моральным обликом", но свой самый большой гнев он приберег для британцев, поскольку не верил, что Ллойд Джордж руководствовался высокими моральными принципами - все дело было в конкуренции за нефть.10
В мае 1919 года прибыло 13 000 греческих солдат. После спокойного начала инциденты стали множиться: Турецкие деревни были разграблены, только в Смирне было убито около 400 турок и 100 греков. Новый греческий губернатор, Аристид Стергиадес, был удаленной фигурой, которая предпочитала стоять над общественной жизнью элиты Смирны. Он старался быть справедливым и в спорах часто отдавал предпочтение туркам, а не грекам; ценой ему было презрение греков, чей триумфализм угрожал всему, что было особенного в городе. С другой стороны, его политика вернула торговлю в Смирну. Именно во внутренних районах проблемы становились все более серьезными; Красный Крест собирал свидетельства
