Красный кобальт. Как кровь Конго влияет на нашу жизнь - Siddharth Kara
Мы с Филиппом покинули бассейн для промывки и пошли дальше в район кустарной добычи, проходя через кратеры и меняющиеся оттенки коричневого. В воздухе висела гнетущая дымка. Не было видно ни деревьев, ни птиц в небе. Земля была обнажена, насколько хватало глаз. Казалось, что у половины девочек-подростков на площадке были привязаны к спине младенцы. Мальчики в возрасте шести лет встали в широкие стойки и, собрав все силы в костлявых руках, принялись рубить землю ржавыми лопатами. Другие дети подпрыгивали под тяжестью набитых мешков из рафии, которые они перетаскивали от ям к бассейнам. Я поговорил с несколькими семейными группами, все они действовали так же, как и семья Фаустина. Я проходил мимо еще большего количества грязных помойных бассейнов и десятков ям, заполненных мужчинами и мальчиками, которые работали лопатами. Время от времени можно было встретить группу изможденных детей, которые сидели в грязи под жестоким полуденным солнцем и ели грязный хлеб.
Где-то недалеко от границы с Замбией, а может, и совсем на другой стороне, я наткнулся на нескольких молодых женщин, одетых в саронги и футболки, стоявших в неглубоких ямах, на дне которых было около шести дюймов медноватой воды. Они не были родственницами друг другу, но работали в группе, чтобы быть в безопасности. Сексуальное насилие со стороны мужчин-старателей, негоциантов и солдат было обычным явлением в районах добычи. По словам женщин, все они знали кого-то, кого столкнули в шахту и напали на него, что, вероятно, стало причиной появления по крайней мере некоторых младенцев, привязанных к спинам подростков. Сексуальное насилие было бичом почти в каждом районе кустарной добычи, где я побывал. Женщины и девочки, подвергшиеся этим нападениям, представляли собой невидимый и жестокий хребет глобальной цепочки поставок кобальта. Никто на вершине цепочки даже не потрудился сделать заявление для прессы о политике нетерпимости к сексуальным нападениям на женщин и девочек, которые добывали кобальт.
Молодая женщина по имени Присцилла стояла в одной из ям с пластиковой миской в правой руке. Она быстро зачерпывала миской грязь и воду и выливала их на сито, стоявшее в нескольких футах перед ней. Ее движения были точными и симметричными, словно она была механизмом, созданным только для этой цели. После того как сито наполнилось серого цвета грязью и песком, Присцилла дергала сито вверх-вниз, пока не остался только песок. В этом песке были следы кобальта, который она зачерпнула пластиковой миской в розовый мешочек из рафии. Я спросила Присциллу, сколько времени ей понадобилось, чтобы наполнить песком один мешок.
"Если я буду очень усердно работать в течение двенадцати часов, то смогу каждый день наполнять по одному мешку", - ответила она.
В конце дня женщины помогали друг другу тащить пятидесятикилограммовые мешки около километра до входа в участок, где негоцианты покупали каждый из них примерно за 0,80 доллара. Присцилла рассказала, что у нее нет семьи, и она живет в маленькой хижине одна. Ее муж раньше работал на этом участке вместе с ней, но год назад он умер от респираторного заболевания. Они пытались завести детей, но у нее дважды случались выкидыши.
"Я благодарю Бога за то, что он забрал моих детей", - говорит она. "Здесь лучше не рождаться".
К вечеру я закончил последнее интервью и вернулся в район кустарной добычи у края комплекса KICO. Десятки старателей тащили мешки с гетерогенитом к входу в шахту, чтобы продать их негоциантам. Я ожидал увидеть команду официальных торговцев минералами, возможно, с правительственной униформой или значками, но вместо этого негоцианты оказались молодыми людьми, одетыми в джинсы и обычные рубашки. В отличие от заляпанных грязью старателей, их одежда была чистой и яркой. Большинство негоциантов приехали на мотоциклах и нескольких пикапах, на которых они развозили мешки по складам. Сотни белых, голубых, оранжевых и розовых мешков из рафии были сложены рядом со старателями. Негоцианты бегло осматривали мешки и предлагали фиксированную цену, которую старатели должны были принять. Филипп рассказал мне, что за один и тот же мешок кобальта женщинам всегда платили меньше, чем мужчинам.
"По этой причине единственные женщины, которые продают кобальт, - это те, кто работает самостоятельно", - пояснил он.
Я спросил Филиппа, что произойдет, если старатель заполнит нижнюю половину мешка грязью, а верхнюю - гетерогенитом.
"Негоцианты узнают об этом в депо. Они соберут банду, чтобы напасть на крезоров. Никто никогда больше не купит кобальт у этого человека".
Я наблюдал, как несколько негоциантов грузили мешки на свои мотоциклы. Они привязывали мешки там, где мог бы сидеть второй пассажир, сжимая машину до предела. Один из негоциантов, Эли, рассказал, что до того, как стать негоциантом, он продавал минуты пополнения счета мобильного телефона для Africell в Лубумбаши, но его двоюродный брат убедил его получить разрешение на работу негоциантом. Плата составляла 150 долларов, и ее нужно было вносить ежегодно.
"Теперь я делаю за день в два-три раза больше, чем раньше", - говорит Илай.
Я спросил, могу ли я посмотреть, как выглядит документ о разрешении.
"Срок его действия истек два года назад!" ответил Илай.
"Что будет, если полицейский попросит предъявить разрешение на перевозку полезных ископаемых?"
"Мы платим штраф. Может быть, десять долларов, но это случается нечасто".
Поговорив еще с несколькими негоциантами, я забрел обратно в район добычи, чтобы сделать последний взгляд перед наступлением темноты. Опустошенный ландшафт напоминал поле боя после воздушной бомбардировки. Выжившие после дневного штурма выбирались из кратеров и возвращались в свои хижины, чтобы хоть немного отдохнуть, а на следующий день снова пройти через все испытания.
Одинокая девушка стояла на вершине купола из грязи, положив руки на бедра, и смотрела на бесплодную землю, где когда-то росли гигантские деревья. Ее золотисто-индиговый саронг дико развевался на ветру, когда она осматривала руины людей и земли. За горизонтом, за пределами всякого разума и морали, люди из другого мира просыпались и проверяли свои смартфоны. Ни один из старателей, с которыми я познакомился в Кипуши, даже не видел его.
После визита в Кипуши я отправился исследовать склады, куда негоцианты продавали кобальт, добытый старателями. Эти склады представляли собой неприметные, но жизненно важные узлы между неофициальными и официальными цепочками поставок кобальта. Большинство складов кобальта из Кипуши, а также более мелкие кустарные участки в близлежащих лесах, располагались на "дороге тяжелых грузов". Они представляли собой деревянные хижины с большими розовыми брезентовыми навесами. На брезенте черными буквами были написаны названия складов: "Депо",
