Цена развода. Я не отдам вам сына - Оксана Барских
Он вдруг обводит меня взглядом с головы до ног, и в его глазах я вижу то, что мне совершенно не нравится.
— Да, так и было.
Говорить ему о том, что из-за этого меня даже хотели уволить, я не хочу. Зачем давать ему лишний повод решить, что Димочке со мной не место.
— Мам, я помыл руки.
В этот момент из ванны выходит Дима. Я улыбаюсь, а затем отправляю его на кухню, чтобы он достал из морозильника мороженое и поел его под мультики. Он не упустит этой возможности, так как я ставлю ему лимиты в день, так что мы с Гордеем сможем поговорить без его локаторов.
— А пицца?
— Я уже заказываю, — отвечает Гордей и делает звонок.
Разговор мы продолжаем, как только он заканчивает.
— А теперь ответь и ты мне на мой вопрос, Гордей. Твоя жена пыталась похитить моего сына, чтобы вы воспитывали его вместе. Я уже поняла, что ты здесь ни при чем, поэтому хочу знать, что ты собираешься делать дальше.
Он молчит и долго внимательно меня изучает, рассматривая мои глаза. Затем хмурится, словно увиденное ему не нравится.
— Неужели ты правда считаешь меня таким монстром, который отберет у тебя ребенка, несмотря ни на твои, ни на его желания?
Его голос пропитан горечью, но это меня не трогает. Я стараюсь не сильно углубляться в подоплеку его чувств и мыслей. Иначе боюсь, что это заведет меня не в те дебри. Сейчас мне нужно сохранить спокойствие и стоять на своем.
— А почему я должна считать иначе, Орлов? Ты уже выжил меня из одного города, поэтому ожидать я могу от тебя чего угодно. Но я хочу тебе сразу сказать, что сына я тебе не отдам. Буду бороться до конца, даже пойду на телевидение, если понадобится. Твою мать удар хватит, если она увидит, как вашу фамилию валяют в грязи. А уж меня это вообще не волнует. Я готова на всё, чтобы воспитывать Диму сама.
— Но это уже не получится, Соня.
Он делает паузу, от которой меня охватывает холод, а затем вдруг говорит то, что меня обескураживает.
— Как я уже сказал, я планирую принимать в его жизни непосредственное участие. Но за опеку можешь не переживать.
Он еще хочет что-то добавить, причем что-то серьезное и сильно его волнующее, судя по его решительному взгляду, но в этот момент раздается стук в дверь.
Я настораживаюсь, считая, что это возвращается служба опеки, раздраженная вмешательством Орлова, но дверь открыть не успеваю. Это делает за меня Гордей.
Вопреки моим предположениям, в коридоре стоят не женщины из службы опеки.
— Что ты здесь делаешь, мама?
Я делаю шаг в сторону и вытягиваю шею, чтобы увидеть стоящую напротив Гордея свекровь и сразу же узнаю ее недовольное морщинистое лицо. Несмотря на ее попытку улыбнуться сыну, это у нее плохо получается.
Ее вид не вызывает у меня теплых чувств, особенно после того, какой скандал она мне устроила, когда мы с мамой забирали мои вещи из нашей квартиры.
— Я пришла разобраться с твоей бывшей женой, Гордей. Она легко может тебя обмануть, но только не меня, поэтому я пришла на помощь. Отойди в сторону, нам с ней нужно поговорить, как женщина с женщиной.
— Как ты узнала адрес, мама?
Несмотря на ее напористость, Гордей, кажется, не собирается ее пропускать внутрь и стоит столбом, загораживая ей вход.
— У меня свои источники, — резко отвечает моя бывшая свекровь и задирает нос еще выше.
Она всегда была такой самовлюбленной и излишне гордой, что у меня это вызывало некое чувство неполноценности. Вот и сейчас я ощущаю себя оборванкой, посмевшей покуситься на сына из дворянского семейства.
Но я быстро отбрасываю это неприятное чувство в сторону, вспомнив слова своей матери, которые она сказала мне в ту ночь.
— Она всего лишь стареющая тетка со своими комплексами, помешанная на своем сыне. Она считает, что ты хочешь его деньги лишь потому, что деньги важны именно для нее. Так что не обращай на нее внимания и помни, кто ты есть. Никто не должен поколебать твою уверенность в себе.
Воспоминания о матери заставляют меня взбодриться.
Я расправляю плечи и гордо задираю подбородок, давая понять и себе, и свекрови, что больше не позволю ей себя унижать.
— Пропусти мою гостью, Гордей. Если она хочет поговорить со мной, то получит то, чего так желает.
Мой голос звучит надменно и грубовато, и это доставляет мне удовольствие.
Гордею не нравится эта идея, но возразить мне он не может, поскольку это мое жилище.
Он отодвигается, пропуская свою мать внутрь.
— И почему я не удивлена, что ты живешь в таком клоповнике?
Свекровь презрительно морщится и окидывает нашу с сыном комнату таким брезгливым взглядом, что это меня раздражает еще сильнее.
— Но вам, я думаю, не привыкать. Вы же любите копаться в чужом белье.
— Как ты смеешь со мной разговаривать в подобном тоне?!
Она буквально рычит, и я вижу, как дергается жилка на ее лбу.
— С чего вы взяли, что я должна оказывать вам какие-то почести после того, как вы попытались выпотрошить мой чемодан, когда я забирала свои вещи? Обозвали меня воровкой. Вы что, к своим годам так и не поняли, что люди будут относиться к вам так же, как вы относитесь к ним? Вы тут не дворянка, а я не ваша служанка, чтобы преклоняться перед вами. Это вы ко мне пришли, так что будьте добры вести себя подобающе. И не смейте оскорблять меня при моем же ребенке! Иначе я вышвырну вас из своей квартиры. Надо будет, вызову полицию и подниму такой шум, что вас каждая собака будет знать в моем районе.
Это то, чего так сильно боится бывшая свекровь.
Я чувствую облегчение, выплеснув на нее все эмоции и слова, которые держала в себе все эти годы.
Она же явно испытывает шок, открывает и закрывает рот, не в силах что-либо сказать.
А я, наконец, ощущаю себя свободной. Непередаваемое чувство, от которого я больше не готова отказаться.
Глава 13
Есения Андреевна молчит, потеряв дар
