Машина грабежа. Военачальники, олигархи, корпорации, контрабандисты и кража богатств Африки - Tom Burgis
В начале мая 2012 года Мвангачучу позвонил генерал Джеймс Кабаребе, министр обороны Руанды, который руководил военными кампаниями в Конго и тайно командовал M23. Он приказал ему поддержать повстанцев и вывести политическую партию CNDP из союза с Кабилой. Мвангачучу отказался. Возможно, он опасался, что перечить Кабиле будет опасно для его интересов в горнодобывающей промышленности; возможно, он чувствовал, что новое восстание обречено. Разъяренный Кабаребе сказал Мвангачучу, что "молния поразит тебя". Через несколько дней он был смещен с поста президента политической партии НКЗН.
Но Мвангачучу поступил мудро. У западных держав, долгое время закрывавших глаза на вмешательство Руанды в дела Конго, кончилось терпение, и они приостановили помощь. Боско Нтаганда, военачальник тутси, присоединившийся к мятежу, оказался под такой смертельной угрозой, что предпочел рискнуть в Гааге и сдался в посольство США в Руанде, откуда его отправили предстать перед Международным уголовным судом. На переговорах в Уганде между правительством Кабилы и повстанцами M23 Мвангачучу был в составе правительственной делегации. Переговоры ни к чему не привели, и в конце 2013 года конголезские войска при поддержке новых сил ООН, получивших мандат на разгром повстанческих группировок, разгромили повстанцев M23.
Я попросил Мвангачучу предоставить мне его собственный счет. Он отказался. Когда я отправил ему по электронной почте список вопросов, на них ответил его адвокат. Мвангачучу, - написал адвокат, - "напоминает вам, что в этой части страны идет война, и на данном этапе он не может позволить себе отвечать на ваши вопросы". Мвангачучу может претендовать на роль миротворца - но только когда это ему выгодно. Он не боец, он бизнесмен", - сказал мне бывший министр в правительстве Кабилы. Его лояльность не так сильна - разве что к своему бизнесу".
Наша колонна из двух джипов замедлила ход, приближаясь к блокпосту в глубине тропических лесов одного из национальных парков Восточного Конго. На блокпосту стояли солдаты конголезской армии, которая теоретически должна защищать монополию государства на применение силы, но на практике является еще одним хищником для мирных жителей. Пока мои конголезские спутники вели нервные переговоры с солдатами, я отошел в сторону, чтобы воспользоваться перерывом в очень долгой дороге и облегчиться, но почувствовал, что кто-то спешит ко мне. Поспешно застегнув ширинку, я повернулся и увидел быстро приближающегося солдата с автоматом АК47. Голосом, означающим серьезный проступок, он объявил: "В парке запрещено мочиться". Человеческая моча, утверждал солдат, представляет угрозу для горилл Восточного Конго. Я счел за лучшее не отвечать, что эти несчастные существа были вырезаны почти до полного исчезновения, в том числе и армией, и что парк привлекает гораздо больше ополченцев, чем туристов, наблюдающих за гориллами.
Оказалось, что за мое преступление полагается денежный штраф. Мои спутники отвели солдата в сторону, и дело было улажено. Возможно, они уговорили его, используя присутствие иностранного журналиста в качестве рычага. Возможно, они сунули ему несколько долларов. Когда мы уезжали, мне пришло в голову, что мы стали свидетелями конголезского государства в микрокосмосе. Солдат следовал примеру Кабилы, Катумбы, Мвангачучу и Нкунды: захватите кусок территории, будь то отдаленный перекресток дороги с выбоинами, обширная медная концессия или сам президентский пост; защитите свои притязания оружием, угрозой, подобием закона или шибболетом; и получайте с этого ренту. Политическая экономия заградотряда стала реальностью. Чем больше рушится государство, тем больше необходимости каждому человеку сводить концы с концами, как он может; чем больше грабежа, тем больше ослабевает авторитет государства.
Оставив позади блокпост, мы помчались по разбитым колеям, ведущим в глубь провинции Южное Киву. Был конец 2010 года, и совместное наступление конголезских и руандийских войск и союзных им ополченцев на повстанцев-хуту привело к тому, что массы мирных жителей покинули свои фермерские хозяйства. Квашиоркор, или острое недоедание у детей, был широко распространен.
Одинокая больница в Буньякири обслуживает 160 000 человек. В ней нет машины скорой помощи и электричества, поэтому после наступления темноты практически невозможно найти вену для инъекции. Ржавеющий металл крыши едва ли менее шаткий, чем окружающие глинобитные хижины. Когда я посетил больницу, медикаменты были в дефиците, поскольку армия недавно разграбила ее. Здесь не ловила мобильная связь - ирония судьбы в той части света, где тантал играет решающую роль в производстве устройств.
В педиатрическом отделении больницы было четырнадцать кроватей. На каждой из них сидело не менее двух матерей, прижимающих к себе младенцев. На одной из них Бора Сифа настороженно рассматривала окружающую ее обстановку. Двумя годами ранее в ее деревню нагрянул рейдерский отряд из ДСОР - ополчения, сформированного виновниками геноцида в Руанде, - в поисках добычи, чтобы пополнить доходы от своих горных работ. Налетчики приказали мужу Боры собрать все, что им нужно. Они заставили его унести все вещи в лес", - рассказала Бора. Потом они убили его".
Бора бежала, и незнакомец в другой деревне приютил ее, позволив ей и ее детям жить во флигеле. Сейчас ей двадцать, и она зарабатывает около доллара в день, помогая выращивать маниоку - корнеплод, который заполняет пустые животы, но не имеет питательной ценности. Пять дней назад она привезла своего сына, Ченса, в больницу. Он не рос, - сказала Бора. У меня не было достаточно молока". Как и у многих недоедающих детей, черты лица Ченса преждевременно постарели. Его глаза запали, волосы поредели.
В любой момент с начала большой войны в Конго в 1998 году от 1 до 3,5 миллиона конголезцев оказываются в дрейфе, как Бора. Подавляющее большинство из них находятся на востоке страны, изгнанные из районов добычи полезных ископаемых или сменяющих друг друга фронтов многочисленных переплетенных конфликтов. В 2013 году 2,6 миллиона из 66 миллионов жителей Конго были "внутренне перемещенными лицами", как на жаргоне человеческих катастроф называют беженцев, оставшихся в своей стране. Многие устраиваются в хлипких бивуаках, сделанных из брезента с марками различных агентств помощи; другие взывают к солидарности своих собратьев-конголезцев, которая сохраняется, несмотря на многочисленные трещины, которые война, отчаяние и этнические различия открыли между ними. Эта солидарность может сделать так много в стране, где две трети населения не имеют достаточного количества
