Ренессанс - Уильям Джеймс Дюрант
Но первый триумф Цезаря был недолгим. Его иностранные войска взбунтовались, потому что у Цезаря не хватало средств на их оплату; их едва удалось успокоить, когда Людовик XII отозвал французский отряд, чтобы помочь ему вернуть Милан, который на мгновение отвоевал Лодовико. Цезарь повел оставшуюся армию обратно в Рим и получил почти все почести победоносного римского полководца. Александр радовался успехам сына; "Папа, - сообщал венецианский посол, - весел как никогда".64 Он назначил Цезаря папским наместником в завоеванных городах и стал с любовью прислушиваться к советам сына. Поступления от юбилея и продажи красных шапок пополнили казну, и теперь Цезарь мог планировать вторую кампанию. Он предложил Паоло Орсини убедительную сумму, чтобы тот присоединился к папским войскам со своими вооруженными людьми; Паоло пришел, и несколько других вельмож последовали его примеру; этим ловким маневром Цезарь увеличил свою армию и защитил Рим от набегов баронов на время отсутствия папских войск за Апеннинами. Возможно, с помощью подобных же уговоров и обещания добычи он заручился услугами и солдатами Джанпаоло Бальони, повелителя Перуджи, и привлек Вителлоццо Вителли для командования артиллерией. Людовик XII прислал ему небольшой полк улан, но Цезарь больше не зависел от французских подкреплений. В сентябре 1500 года, по настоянию Александра, он атаковал замки, занятые враждебными Колонна и Савелли в Лациуме. Один за другим они сдавались. Вскоре Александр получил возможность совершить безопасное и триумфальное путешествие по регионам, давно потерянным для папства. Везде его встречали с восторгом,65 ведь феодальные бароны не пользовались любовью своих подданных.
Когда Цезарь отправился в свой второй крупный поход (октябрь 1500 года), у него была армия в 14 000 человек, а также свита поэтов, прелатов и проституток для обслуживания его войск. В ожидании его прибытия Пандольфо Малатеста покинул Римини, а Джованни Сфорца бежал из Пезаро; оба города встретили Цезаря как освободителя. В Фаэнце Асторре Манфреди оказал сопротивление, и народ преданно поддержал его. Борджиа предложил щедрые условия, Манфреди их отверг. Осада длилась всю зиму; в конце концов Фаэнца сдалась, пообещав Цезарю снисхождение ко всем. Он красиво обращался с горожанами и так тепло хвалил решительную оборону Манфреди, что побежденный, видимо, влюбился в победителя и остался с ним в качестве члена его штаба или свиты. Так же поступил и младший брат Асторре, хотя оба были вольны отправиться туда, куда пожелают.66 В течение двух месяцев они следовали за Цезарем во всех его странствиях, и к ним относились со всем уважением. Но вдруг, достигнув Рима, они были брошены в замок Сант-Анджело. Там они пробыли год; затем, 2 июня 1502 года, их тела были выброшены в Тибр. Что заставило Цезаря - или Александра - осудить их, неизвестно. Как и сотни других странных событий в истории Борджиа, этот случай остается загадкой, которую могут разгадать только несведущие.
Цезарь, теперь добавивший к своим титулам герцога Романьи, изучил карту и решил выполнить задание, порученное ему отцом. Оставалось взять Камерино и Урбино. Урбино, хотя и несомненно папское по закону, было почти образцовым государством с точки зрения тогдашней политики; казалось позорным низложить столь любимую пару, как Гвидобальдо и Элизабетта, и, возможно, теперь они согласились бы быть папскими викариями как на деле, так и по имени. Но Цезарь утверждал, что город перекрывает ему самый легкий путь к Адриатике и, попав во вражеские руки, может прервать его сообщение с Пезаро и Римини. Мы не знаем, согласился ли с этим Александр; это кажется невероятным, ведь примерно в это время он уговорил Гвидобальдо одолжить папской армии свою артиллерию.67 Более вероятно, что Цезарь обманул папу или изменил свои собственные планы. 12 июня 1502 года, теперь уже с Леонардо да Винчи в качестве главного инженера, он отправился в свой третий поход, направляясь, по-видимому, в Камерино. Внезапно он повернул на север и приблизился к Урбино так быстро, что его неполноценный правитель едва успел скрыться, оставив город без защиты в руках Цезаря (21 июня). Если этот шаг был сделан с ведома и согласия Александра, то это было одно из самых отвратительных предательств в истории, хотя Макиавелли был бы в восторге от его тонкости. Победитель обращался с жителями с кошачьей нежностью, но присвоил себе драгоценную коллекцию произведений искусства павшего герцога и продал ее, чтобы заплатить своим войскам.
Тем временем его генерал Вителли, очевидно, по собственному почину, захватил Ареццо, давно ставший уделом Флоренции. Потрясенная синьория послала епископа Вольтерры с Макиавелли обратиться к Цезарю в Урбино. Тот принял их с успешным обаянием. "Я здесь не для того, чтобы играть в тирана, - сказал он им, - а для того, чтобы истреблять тиранов".68 Он согласился проверить Вителли и вернуть Ареццо в лоно Флоренции; взамен он потребовал определенной политики взаимного дружелюбия между Флоренцией и собой. Епископ счел его искренним, и Макиавелли написал синьору с недипломатичным энтузиазмом:
Этот повелитель великолепен и величественен, и настолько смел, что нет такого великого предприятия, которое не казалось бы ему маленьким. Чтобы добиться славы и владений, он лишает себя покоя, не знает ни опасности, ни усталости. Он прибывает на место, прежде чем его намерения станут понятны. Он пользуется популярностью среди своих солдат и выбирает лучших людей в Италии. Все это делает его победоносным и грозным с помощью вечной удачи.69
20 июля Камерино сдался лейтенантам Цезаря, и папские государства снова стали папскими. Прямо или по доверенности Цезарь дал им такое хорошее управление, которое, казалось, оправдывало его притязания на роль низложителя тиранов; позже все они, кроме Урбино и Фаэнцы, будут оплакивать его падение.70-Услышав, что Джанфранческо Гонзага (брат Елизаветты и муж Изабеллы) вместе с несколькими другими видными людьми отправился в Милан, чтобы настроить Людовика XII против него, Цезарь поспешил через всю Италию, столкнулся со своими врагами и быстро вернул себе расположение короля (август 1502 года). Стоит отметить, что до этого момента и даже после его самого сомнительного подвига епископ , король и дипломат, позже прославившийся своей тонкостью, должны были восхищаться Цезарем и признавать справедливость его поведения и его целей.
Тем не менее Италия была усеяна людьми, которые молились о его падении. Венеция, хотя и сделала его почетным гражданином (gentiluomo di Venezia), не была
