Пока вы оба будете жить - Эван Хантер
«Ты хочешь поговорить?» — спросил он.
Она была готова покачать головой, последнее, чего ей хотелось, это поговорить с ним. Но она поняла, что ему придётся снять кляп, если он ожидает, что она заговорит, и как только её рот освободится…
Она кивнула.
«Если ты планируешь кричать…» — сказал он и позволил предупреждению повиснуть в воздухе.
Она энергично покачала головой, лгав, она планировала закричать в тот момент, когда он снимет кляп.
«Скальпель у меня всё ещё есть», — сказал он. «Чувствуешь?» — сказал он и приложил холодное лезвие к её щеке. Прикосновение было внезапным и неожиданным, и она резко отвернулась, но он провёл лезвием по её лицу, приложил его к её щеке и повторил: «Чувствуешь?»
Она кивнула.
«Я не хочу резать вас, Августа. Было бы жаль вас порезать.»
Он знал её имя.
«Вы понимаете, Августа? Сейчас я сниму скотч с вашего рта и позволю вам говорить. Но если вы закричите, Августа, я применю скальпель не только к скотчу, но и к вам. Это ясно?»
Она кивнула.
«Надеюсь, это ясно, Августа. Честно говоря, я не хочу вас резать.»
Она снова кивнула.
«Тогда очень хорошо. Но, пожалуйста уясните, хорошо?»
Она почувствовала, как скальпель скользнул под кляп. Он повернул лезвие, и она услышала, как рвётся лента, и внезапно давление на её рот исчезло, лента была разрезана, он отрывал её концы. Когда он поднял её голову и вытащил остаток ленты, она выплюнула ватный тампон, который был у неё во рту.
«Только не кричите», — сказал он. «Вот. Почувствуйте лезвие», — сказал он и приставил его к её горлу. — «Это для того, чтобы вы не кричали, Августа.»
«Я не буду кричать», — сказала она очень тихо.
«Ах», сказал он. «Это первый раз, когда я услышал ваш голос. Это прекрасный голос, Августа. Настолько прекрасный, насколько я был уверен, что такой и будет.»
«Кто вы?», — спросила она.
«Ах», сказал он.
«Зачем вы это делаете?», — спросила она. «Мой муж полицейский, вы это знаете?»
«Да, я знаю.»
«Детектив.»
«Я знаю.»
«Вы знаете, что происходит, когда полицейский или его семья получают ранения, им угрожают или…?»
«Да, я могу себе представить. Августа, вы повышаете голос», — упрекнул он, и она почувствовала, как он усилил давление на её горло, двигая рукой так, что силу оказывал не скальпель, а жест, тем более угрожающий, поскольку она знала, что было в его руке и знала, насколько острым был этот инструмент: он разрезал ленту простым поворотом лезвия.
«Извините», — сказала она, — «я не заметила.»
«Да, вам следует быть спокойнее.»
«Мне жаль.»
«Августа, я знаю, что ваш муж детектив, потому что это было опубликовано в газетной статье, объявляющей о вашей свадьбе.
Детектив третьего класса Бертрам А. Клинг. Это его имя, не так ли?»
«Да», — сказала Августа.
«Да. Бертрам А. Клинг. Я был очень расстроен, когда прочитал это в газете, Августа. Эта заметка была напечатана в октябре, помните?»
«Да», сказала она.
«Пятое октября. Там говорилось, что в следующем месяце вы поженитесь. С этим человеком, Бертрамом А. Клингом. Этим полицейским. Этим детективом. Я был очень огорчён. Я не знал, что делать, Августа. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что я должен делать. Даже вчера утром я не был уверен, что сделаю это. И тогда, в церкви, я понял, что то, что я хотел сделать, было правильным. И теперь вы здесь. Со мной. Теперь вы будете моей», — сказал он, и она вдруг поняла, что он сумасшедший.
⑦Александр Пайк думал, что вчера он повидал достаточно полицейских, чтобы ему хватило на всю жизнь. Но сейчас в его студии был другой полицейский, и он даже не был одним из полицейских, присутствовавших на свадьбе и приёме, и он спрашивал у Пайка о фотографиях, которые тот сделал. Пайку не нравились его внешность и манеры. Он фотографировал красивых людей уже более четырёх десятилетий, и Оливер Уикс определённо не был красивым. И он определённо не был тем, кого Пайк мог бы назвать вежливым.
«Нам нужны фотографии, которые вы сделали вчера, вот и всё», — сказал Олли. «Итак, мистер Пайк, я здесь уже полчаса, спорю с вами, и пытаюсь сказать вам, что это важно для нас, и я хотел бы получить фотографии сейчас, без лишних слов.»
«А я говорю вам, мистер Уикс, что всё, что я пока напечатал — это контактные листы…» (контактная печать, это способ получения позитивного изображения в фотографии и кинематографе, при котором отпечаток на фотобумаге или позитивной киноплёнке получается путём экспонирования сквозь прижатый вплотную негатив, без использования объектива, при этом размер отпечатка совпадает с размером негатива — примечание переводчика).
«Всё в порядке, я возьму контактные листы.»
«Я планировал пересмотреть их сегодня днём», — сказал Пайк. «Чтобы решить, где их обрезать…»
«Мистер Пайк, у вас есть негативы, не так ли?»
«Да, но…»
«Так что заведите себе ещё одну порцию контактных листов.»
«Знаете, сколько рулонов плёнки я отснял вчера?» — спросил Пайк.
«Сколько?»
«Тридцать рулонов пленки. Это больше тысячи фотографий, мистер Уикс. На самом деле это ровно тысяча восемьдесят фотографий. Я планировал просмотреть эти фотографии сегодня днём.»
«Да, я знаю», — сказал Олли, — «и решить, где их обрезать.»
«Совершенно верно.»
«Это может подождать, мистер Пайк. А нам это важнее.»
«Почему? Вы до сих пор не сказали мне, что такого важного в этих фотографиях.»
«Мистер Пайк, я не имею права разглашать эту информацию», — сказал Олли. Карелла сказал ему, что они стараются держать всё это дело в секрете, по крайней мере, до тех пор, пока не услышат что-нибудь от похитителя. Он поручил Олли получить фотографии у Пайка, не рассказывая Пайку, в чём дело, но эту миссию Олли было трудно выполнить. Более того, инструкции Кареллы не имели для Олли особого смысла. Пайк был одним из тех, кто, как он надеялся, поможет сопоставить список гостей с фотографиями. Если он не мог рассказать Пайку, в чём дело, то как он мог заручиться его помощью?
Кроме того, Олли был детективом 1-го класса, а Карелла был детективом только 2-го класса, а это означало, что Олли превосходил его по званию. Тем не менее, он не хотел пренебрегать инструкциями Кареллы, тем более что дело касалось 87-го участка, а ребята там лично были в нём заинтересованы. И это, по сути, было достаточно веским поводом для того, чтобы кто-то с ясной головой заявился сюда, кто-то, кто не знал Клинга лично, и которого не волновало ничего, кроме разгадки этой задачи. Именно это делало работу полиции увлекательной для Олли — загадки. Ему было плевать на людей, мёртвых или живых. Его волновала только головоломка. Он только что сказал Пайку, что не
