Железная стена. Израиль и арабский мир - Avi Shlaim
Шарон признался, что остался доволен результатами своей миссии. По возвращении в Израиль он заявил, что американцы молчаливо согласились на проведение ограниченной военной операции в Ливане. Именно этого Хейг и опасался. Чтобы избежать недоразумений, Хейг 28 мая обратился к Бегину с письмом, в котором подчеркнул свою озабоченность возможными военными действиями Израиля в Ливане. От своего имени и от имени президента Рейгана он призвал Израиль продолжать проявлять полную сдержанность и воздерживаться от любых действий, которые могли бы еще больше подорвать взаимопонимание, лежащее в основе прекращения огня. В ответ Бегин использовал формулировку, которая продемонстрировала всю глубину его чувств: "Вы советуете нам проявлять полную сдержанность и воздерживаться от любых действий... Господин министр, мой дорогой друг, еще не родился тот человек, который когда-нибудь получит от меня согласие на то, чтобы евреи были убиты кровожадным врагом, а те, кто несет ответственность за пролитие этой крови, пользовались иммунитетом"
Хейг и Рейган были, по сути, самыми сильными сторонниками Израиля в администрации. Наименее дружелюбно к Израилю относился министр обороны Каспар Уайнбергер, который очистил меморандум о взаимопонимании по стратегическому сотрудничеству от многих преимуществ, которые он мог бы дать Израилю, и настаивал на приостановке его действия, а также на карательных мерах после аннексии Израилем Голанских высот. Если Уайнбергер считал Израиль обузой для США в отношениях с арабским миром, особенно с нефтедобывающими странами Персидского залива, то Хейг рассматривал Израиль как стратегический актив в борьбе с арабским радикализмом и международным терроризмом.
По отношению к Менахему Бегину Хейг проявил больше терпимости и понимания, чем кто-либо из его коллег. Жесткий и несентиментальный бывший генерал, он чувствовал, что агрессивность Бегина проистекает из чувства уязвимости. "Бегин, конечно, считает, что Израиль осажден, - писал Хейг в своих мемуарах, - но весь его мотив - сохранить жизнь евреям. У него нет никаких "комплексов" - только неизбывная память о Холокосте". Бегин однажды написал Хейгу, что в его поколении миллионы евреев погибли по двум причинам: "(а) потому, что у них не было инструментов для самозащиты, и (б) потому, что никто не пришел им на помощь". Бегин был твердо уверен, что это не должно повториться: "В его письмах, разговорах, выступлениях и, несомненно, в его мыслях, когда он был премьер-министром, доминировало ощущение того, что жизнь его народа и выживание Израиля были доверены лично ему. Однажды на вопрос о том, чем бы он хотел запомниться, он ответил, что хотел бы, чтобы история знала его как человека, установившего границы государства Израиль на все времена". На этом фоне нетрудно понять, почему письмо Хейга Бегину после визита Шарона было таким мягким и почему оно не содержало угрозы наказания. Письмо, конечно, не давало Израилю "зеленого света" для вторжения в Ливан, но и не проецировало однозначно "красный свет". Бегин сделал вывод, что Соединенные Штаты признают право Израиля на ответные действия в ответ на бесспорную провокацию ООП. Он даже не стал доводить письмо Хейга до сведения кабинета министров.
3 июня материализовался тот casus belli, которого так ждали сторонники жесткой линии. Группа палестинских боевиков застрелила и тяжело ранила посла Израиля в Лондоне Шломо Аргова у отеля "Дорчестер". Боевики принадлежали к группировке, возглавляемой Абу Нидалем (Сабри аль-Банна), заклятым врагом Ясира Арафата. В борьбе против "капитулянтского" руководства ООП Арафата Абу Нидаля поддерживал Ирак. Абу Нидаль обычно называл Арафата "сыном еврейки". ООП вынесла Абу Нидалю смертный приговор за убийство некоторых умеренных членов организации, выступавших за диалог с Израилем. По оперативным данным Моссада, покушение на Аргова имело целью спровоцировать нападение Израиля на опорный пункт Арафата в Ливане, чтобы сломить его власть.
Бегина не интересовали подробности того, кто и почему стрелял в Аргова. На утро 4 июня было созвано экстренное заседание кабинета министров. Ариэль Шарон как раз возвращался из секретной поездки в Румынию. Бегин был заметно взволнован. "Мы не потерпим, чтобы они напали на израильского посла!" - заявил он. "Нападение на посла равносильно нападению на государство Израиль, и мы ответим на это!" Глава Службы общей безопасности Авраам Шалом сообщил, что, скорее всего, это дело рук группировки, возглавляемой Абу Нидалем, и предложил советнику премьер-министра по вопросам терроризма Гидеону Мачанаими подробнее рассказать о характере этой организации. Мачанаими едва успел открыть рот, как Бегин прервал его словами: "Они все из ООП". Рафаэль Эйтан отнесся к этой детали с таким же пренебрежением. Незадолго до того, как он вошел в зал заседаний, помощник разведчика сообщил ему, что за покушение, очевидно, ответственны люди Абу Нидаля. "Абу Нидаль, Абу Шмидаль, - усмехнулся он, - мы должны нанести удар по ООП!"
Эйтан рекомендовал направить ВВС для нанесения ударов по девяти объектам ООП в Бейруте и на юге Ливана. Он отметил, что вероятным ответом ООП будет обстрел поселений вдоль северной границы Израиля. Он не раскрыл имеющуюся у него информацию о том, что ООП отдала приказ своим передовым артиллерийским подразделениям автоматически ответить на атаку ВВС на штаб-квартиру в Бейруте обстрелом израильских поселений. В ходе обсуждения были высказаны некоторые оговорки относительно масштабов предполагаемых бомбардировок Бейрута, особенно из-за риска жертв среди гражданского населения и враждебной реакции США. Эйтан заверил членов кабинета, что принимаются меры предосторожности, чтобы избежать жертв среди гражданского населения. Министры одобрили оперативный план с тяжелым сердцем, так как понимали, что авиаудар перерастет в полномасштабную войну в Ливане. Однако в сложившихся обстоятельствах они чувствовали себя не в силах
