Орлы в буре - Бен Кейн
бык, когда я вернусь в Ветеру». Он поднял взгляд на орла. Несмотря на годы
заточения, полученные повреждения, он не утратил своего величия. Волосы
на руках Тулла встали дыбом. Орел, казалось, смотрел на него – так оно и
было. Властный, как всегда, его взгляд проник в его душу. Ему показалось, что он сказал — «СОЛДАТ РИМА. ТЫ ПОЛОЖИЛ КОНЕЦ МОЕМУ
ПЛЕНУ. ЗА ЭТО Я БЛАГОДАРЕН».
Старое горе нахлынуло на Тулла, и его глаза закрылись. В
десятитысячный раз он вновь пережил засаду семилетней давности. Дождь.
Ветер. Гром. Болото. Деревья. Грязь, повсюду грязь. Песнопения германцев, невидимых в лесу. Жужжащие броски копий. Обнаженные берсерки. Орды
кричащих варваров. Люди – его люди – умирали толпами, как бы он ни
пытался спасти их.
Избитый и окровавленный, Тулл и те, кто еще жил, боролись, надеясь, несмотря ни на что, выжить. Его не было там, когда Восемнадцатый потерял
орла. Старший центурион Второй когорты, в его обязанности не входило
нести культовый штандарт, но это не остановило боль и позор от его потери, режущие, как лезвие. В те моменты черного отчаяния Тулл хотел лечь и
умереть. Жизни его солдат, которые находились в его руках, остановили его.
Без него, как прорычал Фенестела, они бы погибли. «И все же я спас так
мало», — подумал Тулл, терзаемый стыдом.
Его взгляд снова был прикован к орлу. Он вздрогнул. Вокруг золотой
птицы вырисовывались темные фигуры. Афер и Вителлий. Пизон и десятки
его людей, слишком много, чтобы сосчитать. Убежденный, что они пришли
проклясть его, Тулл содрогнулся. Ничего не произошло, и он набрался
смелости, чтобы посмотреть повнимательнее. К его изумлению, призраки
улыбались, одобрительно кивая. Некоторые отдавали честь. «Ты вернул
орла», — сказал голос в его голове. Честь Восемнадцатого восстановлена.
Тулл опустил голову. Слезы текли по его щекам. «Я сделал все, что
мог», — подумал он. Это все, что я когда-либо делал. Он не услышал ответа, но чувство принятия нахлынуло на него, как будто его мертвые солдаты
242
давали свое благословение. Опустошенный, Тулл плакал, как ребенок. — Вы
были хорошими мальчиками, — прошептал он. — Хорошими мальчиками.
Прошло некоторое время, прежде чем его слезы прекратились.
Истощенный, измученный, Тулл не удивился, что тени его людей исчезли.
Орел снова был резным куском золота. Великолепный, но неживой. Он долго
изучал его, но тот не двигался. Его свирепый взгляд был устремлен вдаль.
Тулл подумал, не был ли весь этот момент плодом его воображения.
Теплое сияние в его сердце – долгожданное принятие – означало, что в
любом случае это не имело значения.
Тулла не волновало, что они были глубоко в Германии, а не в Риме, или
что у него была только его когорта в качестве эскорта – их возвращение к
армии казалось триумфом. Он был полководцем, которого везли не в
колеснице, но который гордо шагал перед ликующими людьми с парящим
орлом в руках. Фенестела, ощетинив бороду от восторга шагал рядом с ним.
«Это момент, который они запомнят на всю оставшуюся жизнь», — подумал
Тулл.
Кавалерийский патруль подъехал ближе, чтобы посмотреть, что
происходит. Заметив орла, всадники одобрительно закричали. Легионеры из
отряда фуражиров окружили его людей, пообещав угостить их вином. Даже
официальный посыльный остановился, чтобы полюбоваться. Позже Тулл
решил, что именно он, должно быть первым распространил новость среди
основной части армии. Шумный прием, когда они приблизились к
марширующей колонне, согревал сердца. В сознании солдат возвращение
орла, потерянного в бою, ценилось выше всего на свете, но Тулл не ожидал, что прозвучат трубы или что людям на их пути прикажут сойти с дороги.
— Что это? — спросил он ухмыляющегося центуриона.
— Все знают, что ты сделал, примипил. Ты герой. Отнеси орла
Германику, он будет ждать. — Размашисто взмахнув рукой центурион указал
в направлении позиции наместника.
Тулл взглянул на своих людей. Они улыбались от уха до уха.
Фенестела усмехнулся. Тулл улыбнулся – и громко расхохотался. Они
сделали это! Он расправил плечи, решительно кивнул центуриону и крикнул
через плечо: — За мной!
После этого прогулка прошла как во сне. В ушах Тулла звенело от
громких возгласов «Рим-победитель!» и «Германик!» Солдаты скандировали
«Восемнадцатый! Восемнадцатый!» от чего у него на глазах вновь
навернулись слезы.
