Корпорация и двадцатый век. История американского делового предпринимательства - Richard N. Langlois;
Почти полвека после Гражданской войны в целом были периодом дефляции цен, поскольку объем производства рос быстрее, чем денежная масса. 16 В 1879 году, в год возвращения к выкупу, уровень цен составлял около 70 процентов от уровня 1868 года; в 1896 году цены составляли около 60 процентов от уровня 1868 года. 17 Эта дефляция является традиционной отправной точкой для анализа бедственного положения фермеров и производителей сырья, которое нашло отражение в популистских движениях того периода. Подобно тому как инфляция переводит доходы от сберегателей к заемщикам, дефляция переводит доходы в обратном направлении. Западные фермеры в целом были сильно задолжали, а большая часть сбережений, за счет которых финансировались их займы, поступала с Востока, что означало, что западным фермерам придется расплачиваться с восточными кредиторами долларами, более ценными, чем те, которые они заняли.
Однако, как отмечал в свое время Ирвинг Фишер, только непредвиденная инфляция или дефляция приводит к переносу доходов: если бы фермеры правильно предвидели продолжение дефляции, они бы учли это при переговорах с кредиторами. 18. Более того, экономические историки двадцатого века, включая нобелевских лауреатов Роберта Фогеля и Дугласа Норта, стали сомневаться в том, что фермеры действительно испытывали настоящие экономические трудности, поскольку, хотя номинальные цены на фермы падали, реальные цены, по крайней мере, по их расчетам, в среднем не падали, а фермеры в целом, похоже, получали разумную норму прибыли на инвестиции. 19
Тем не менее, аграрный кризис был реальным. Эти бедствия были весьма разнообразны, и неудивительно, что именно наиболее неблагополучные районы вызывали наибольшую популистскую энергию. Джеффри Фриден утверждает, что сила аграрных волнений исходила не от задолженности, а от влияния монетарной политики на экспорт сельскохозяйственной продукции. 20 Тем не менее, ипотечный кризис, как правило, играл важную роль в районах с сильными популистскими настроениями, таких как Канзас. 21 Существует также множество свидетельств того, что цены на сельскохозяйственную продукцию действительно отставали от цен на сельскохозяйственные ресурсы, такие как металлические изделия и строительные материалы. 22 Транспортные расходы были одной из крупнейших статей фермерского бюджета, составляя для фермеров Великих равнин и Запада до половины стоимости урожая на рынке. Роберт Хиггс показал, что, хотя железнодорожные тарифы падали, они снижались медленнее, чем цены на урожай; именно в таких районах, как Небраска и Канзас, где транспортные тарифы составляли большую часть расходов, популизм был наиболее активным и успешным. 23
В 1873 году, когда рыночная стоимость серебра значительно превышала стоимость монетного двора, Конгресс тихо и без споров проголосовал за демонизацию малоизвестных и малоиспользуемых серебряных монет. Однако к моменту возобновления выпуска монет новые находки серебра и другие факторы привели к снижению цены на серебро; и по причинам, включавшим давление со стороны шахтеров на Западе, популисты быстро остановились на свободной чеканке серебра в качестве компромиссного источника инфляции, альтернативного гринбеку. Именно серебро стало катализатором аграрных волнений в оставшуюся часть века. 24
Современников поражает, до какой степени популисты XIX века аргументировали свои опасения монетарными основаниями. Но полное выражение этих опасений вырвалось далеко за пределы этих оснований. По словам Ричарда Франклина Бенсела, "альтернативы золота и серебра служили для гораздо более крупных комплексов секционных претензий на богатство". 25 Популисты, выступавшие за свободную чеканку серебра, также выступали против своих кредиторов, восточных кредиторов и финансистов, которых они связывали с интересами Англии и евреев. Они выступали против иммиграции. В целом они выступали против "монополии", под которой они понимали самые разные вещи, ни одна из которых не была похожа на определение этого термина в современных учебниках. Роберт Вибе сформулировал это следующим образом:
Хотя антимонопольная борьба иногда выделяла определенного врага - какую-нибудь крупную корпорацию, конкретную банковскую практику, определенную форму землевладения, - обычно она служила общим методом осмысления угроз местной автономии. Таким образом, монополия охватывала весь спектр железнодорожной деятельности, от определения тарифов до влияния на законодательные органы; все американские финансы, от выпуска валюты до управления международным обменом; и всю схему земельной экономики, от спекуляций городской недвижимостью до приобретения прав на лесозаготовки. Монополия, другими словами, подразумевала власть и безличность. 26
На самом деле проблема чаще всего заключалась не в монополии, а в конкуренции. Когда пионеры только заселяли прерии, они, как известно, были самодостаточны - вспомните семью Ингаллс из книги "Маленький домик в прерии": они сами производили большую часть ресурсов и сами потребляли урожай. Но два всплеска строительства железных дорог - в 1879 и 1885 годах - пополнили систему путей сообщения, соединив многих некогда изолированных фермеров с миром. 27 Фермерам стало выгодно покупать средства производства, которые они сами когда-то производили, и продавать все больше излишков на рынках. Это, в свою очередь, означало, что, помимо борьбы с природными неопределенностями, такими как погода и саранча, гордые независимые фермеры начали сталкиваться с неопределенностями и суровой реальностью рынка и своей зависимости от него. 28 Как заметил Дуглас Норт, радикальное снижение транспортных и информационных расходов в этот период "передало последствия изменений в относительных ценах и доходах всем членам общества с быстротой, которая резко продемонстрировала разницу между индивидуальными представлениями об обществе и индивидуальным опытом". 29
В американской политической культуре существует давняя традиция, сохраняющаяся и по сей день, согласно которой революционная и послереволюционная Америка считается образцом свободы договора и отсутствия навязчивого государственного регулирования. Как отметил Джонатан Хьюз в своей классической книге "Привычки правительства", эта картина ранней Америки далека от реальности того периода. На государственном уровне нерыночный экономический контроль был повсеместным. 30 Штаты США приняли английское общее право, которое, хотя и защищало собственность и договоры, тем не менее изобиловало элементами делового контроля, унаследованными от средневековья и меркантилизма. Более того, законодательные органы штатов быстро взяли на себя полномочия, которые раньше принадлежали далекому парламенту или даже короне; к тому времени, когда высохли чернила
