The Founding of Modern States New Edition - Richard Franklin Bensel
Будучи американцем, Генри Адамс с энтузиазмом прослеживал обычаи и традиции, послужившие основой саксонского права, в "целой германской семье", которая "на самой ранней из известных стадий своего развития передала управление правом, как и политическое управление, в руки народных собраний, состоящих из свободных, трудоспособных членов содружества". Когда саксы, принадлежавшие к "чистейшему германскому роду", поселились на территории Англии, они принесли с собой еще более "твердую независимость" и "упорный консерватизм по отношению к своим древним обычаям и свободам", чем другие "германские расы" того времени. Признавая, что о столетии, последовавшем за саксонским нашествием, "почти ничего не известно с достоверностью", Адамс пришел к выводу, что закон тогда "применялся в народных судах, теоретически как акт свободных людей". По его мнению, "философская преемственность" английских институтов была надежно приостановлена "тонкой нитью политической мысли", прошедшей через века, через "путаницу феодализма" - и еще дальше, на "широкие равнины Северной Германии".
Хьюм также проследил этику, которая легла в основу этой субкультуры, на континенте, где "правительство немцев... всегда было чрезвычайно свободным; и эти люди, привыкшие к независимости и привыкшие к оружию, больше руководствовались убеждением, чем властью". ...всегда было чрезвычайно свободным; и эти люди, привыкшие к независимости и приученные к оружию, руководствовались скорее убеждением, чем авторитетом". По его словам, Европа обязана своими ценностями "свободы, чести, справедливости и доблести... семенам, заложенным этими великодушными варварами". Даже когда дворянство стало доминировать в англосаксонской политической власти, "все еще значительные остатки древней демократии" зачастую эффективно защищали "общую свободу".
Однако "тонкая нить политической мысли" Адамса запуталась в социальных институтах, что ставит под сомнение такую трактовку исторической преемственности. Например, трудно идентифицировать "свободнорожденного англичанина" в ордонансе начала X века, изданном королем Этельстаном, который объявляет "безлорда" "подозрительным, если не опасным человеком; если у него нет лорда, который за него отвечает, его родственники должны найти ему лорда". Если же они не могут найти ему господина, то с таким человеком "можно поступить... как с изгоем и бродягой". Основополагающим организационным устройством этого феодального общества была торжественная церемония подношения, в ходе которой в Англии, как и на континенте, крепостной или подчиненный дворянин клал "свои руки между руками лорда" в символическом признании того, "что человек пришел беспомощным к лорду и был принят под защиту лорда". Этот ритуал навязывал общинные и иерархические узы, явно несовместимые ни с индивидуальной свободой, ни с социальным равенством.
Как проблема для мнимой преемственности "свободнорожденного англичанина", эти феодальные отношения меркнут перед английским опытом рабства. В VI и VII вв. английские рабы продавались покупателям по всей Европе и на Ближнем Востоке; эта экспортная торговля была настолько процветающей, что Д.П. Кирби пришел к выводу, что она "должна была стать одной из экономических основ зарождающихся англосаксонских королевств". Когда Вильгельм Завоеватель высадился в Англии в 1066 г., он попал в общество, в котором покупали и продавали рабов.
И рабство, и крепостное право сыграли важную роль в истории Англии, поскольку, как отмечают Поллок и Мейтланд, "превращение вещи в человека - это подвиг, который невозможно совершить без помощи государства". Таким образом, английская корона была необходимым посредником в процессе превращения рабов в крепостных. А крепостные, со своей стороны, могли участвовать в собственном освобождении, поскольку человек, "который уже свободен по отношению ко всем", кроме своего господина, может использовать другие отношения против отношений с господином. Таким образом, крепостное право содержало в себе стимул для собственной отмены. Однако судьи королевского суда способствовали этому процессу, "открыто ... склоняясь в пользу свободы". Юридический принцип, согласно которому "все свободные люди в основном равны перед законом", независимо от того, являются ли они дворянами или нет, облегчал этот процесс. Хотя лишь меньшинство населения было как "свободным", так и "мужским", принцип сохранялся, поскольку "свободный" становился все более всеобъемлющей категорией.
При саксах, когда кого-либо обвиняли в измене королю, виновность или невиновность иногда определялась "испытанием". В одном из вариантов обвиняемый должен был держать в руках "раскаленное железо" разного веса. В другом - "рука должна была быть погружена по локоть... в... кипящую воду". Менее тяжкие преступления рассматривались примерно так же. Будучи иррациональными попытками "вызвать Божий суд", мытарства свидетельствовали о том, что английское общество все еще обращалось "к сверхъестественному для доказательства сомнительных фактов". Ордалии постепенно исчезли, когда корона расширила свой суверенитет и стала настаивать на материальных доказательствах.
Одновременно с этим эволюционировало и понятие "преступник". Понятие "вне закона" первоначально имело целью заставить человека сдаться суду. В противном случае его имущество могло быть отобрано королем, а сам он мог быть безнаказанно убит. С одной стороны, эта концепция имела современное качество, заключавшееся в том, что вся община (а не только родственные связи) имела общую ориентацию на закон. С другой стороны, эта концепция признавала, что эффективная власть государства еще не охватывает все слои общества, и поэтому от его имени необходимо привлекать местную общину.
Однако в рамках традиционного повествования о прогрессе в Англии также развивались правовые и институциональные механизмы, которые обычно трактуются как, по крайней мере, обходные пути на пути к современному государству. Наиболее важными из них были сеньориальные суды, в которых отправление правосудия неизбежно осуществлялось под руководством крупных и мелких лордов. Кроме того, ужесточение феодальных отношений привело к превращению "крестьянства, состоявшего в основном из свободных людей", в крепостных, чье место и выживание в общественном устройстве зависело от взаимных прав и обязанностей с лордами. Таким образом, в течение столетий, предшествовавших нормандскому завоеванию, "общий ход английской крестьянской жизни" был направлен от "свободы к подневольному состоянию". Фактически, возникновение феодальных отношений часто рассматривается как почва, на которой норманны закрепили свое господство.
Вторжение норманнов в 1066 г. ставит перед традиционным повествованием ряд сложных вопросов. Возможно, наиболее общий из них заключается в том, прервало ли нормандское завоевание непрерывность английской истории. Этот вопрос обычно модифицируют, спрашивая: В какой степени и какими способами Нормандское завоевание изменило траекторию развития саксов? Ответ на этот вопрос, в свою очередь, часто делится на две части. На уровне элиты, где речь идет об устройстве и полномочиях короля, особенно по отношению к дворянству, Нормандское завоевание обычно рассматривается как укрепление английской короны за счет централизации и рационализации власти. Рассматривая Завоевание как прерывание в повествовании о развитии национальной политики и правительства, английские историки часто
