Орлы в буре - Бен Кейн
и просыпался весь в поту и всхлипывая. Отчаянно пытаясь не заснуть, чтобы
кошмар мог закончиться, Арминий снова и снова каким-то образом
погружался в сон, где ужас продолжался.
Кровь, которую он видел, покрыла не только Мело, но и тысячи трупов
на поле боя у Вала Ангривариев. Она капала с клювов кормящихся воронов.
Измазала морды диких свиней красным. Огромные запекшиеся лужи
заполняли колеи и углубления в пыльной земле. Кровь запеклась на руках и
теле самого Арминия. Если он касался щек, его пальцы краснели. Была ли
это его собственная кровь или кровь других, так и не было ясно, но он не мог
очиститься, как ни старался.
Иногда он видел Туснельду и их маленького сына, стоящих на
усыпанной телами земле. Его сердце болезненно сжималось, и он протягивал
руку, но они никогда не были достаточно близко, чтобы соприкоснуться; она
так и не услышала его приветственных криков. Больнее всего было то, что
Арминий так и не увидел лица своего сына. Его всегда скрывало тело
Туснельды или пеленки. Однажды он подошел так близко, что еще один шаг
заставил бы его коснуться щеки сына, заставить его повернуть голову –
только для того, чтобы часовой разбудил его о запоздалом посыльном. К
тому времени, когда Арминий вернулся в постель, желая возобновить свой
сон, небо уже побледнело, а лагерь ожил. Сон ускользнул от него, и Арминий
мог поклясться, что слышал смех Донара.
211
Герульф также фигурировал в его беспокойных ночных видениях. С
кислым лицом, ехидным голосом, он разглагольствовал об Арминии, обвиняя
его в претензиях на королевский сан, плохом руководстве и непомерном
высокомерии. — Ты мертв, — сказал Арминий, но Герульф рассмеялся ему в
лицо.
— Мело убит, но моя кровь и на твоих руках, Арминий, как и кровь
тысячи других. Нам не следовало тебя слушать.
— Если бы ты не последовал моему примеру, вся эта земля была бы
частью Римской империи, — кричал Арминий.
Герульф как будто не слышал.
Во время очередного повторения кошмара ярость Арминия вырвалась
наружу. Он бросился на Герульфа, настроенный на убийство. Герульф
рассмеялся и с легкостью уклонился от него. Как бы Арминий ни
преследовал, его добыча двигалась быстрее. Арминий проснулся, царапая
воздух. Один. Слабые мазки света отмечали швы палатки – близился рассвет.
Нечленораздельный крик ярости, горя и разочарования вырвался у Арминия, и он ударил кулаками по черепу, наслаждаясь болью, желая, чтобы она
положила конец его агонии.
Его взгляд упал на меч. «Закончи сейчас же», — подумал он. «Вонзи
лезвие глубоко, как это сделал Вар. Будет короткая агония, но потом все
пройдет. Вина и стыд исчезнут. Глупцы, окружающие меня, исчезнут».
Отчаяние переполняло его, Арминий наполовину вынул меч из ножен.
Тусклое серебро, покрытое бесчисленными ямками и царапинами, но
смертельно острое, оно быстро убьет его.
«Трус, сказал голос в его голове. Убей себя сейчас, и Донар увидит, что
ты никогда не войдешь в зал героев. Те, кто ложится после побоев, те, кто
выбирает легкий путь, не заслуживают того, чтобы сидеть с героями, павшими в бою, мужественными до конца. Делай это, если хочешь, слабак, но знай, что ты никогда не увидишь Мело на другой стороне или свою
семью, когда придет время их перехода».
Сжав челюсти, Арминий снова вонзил клинок в ножны. Положил его.
Его боль будет продолжаться, и он найдет способ жить с этим. Жизнь
должна быть тяжелой, сказал он себе. Жестокой. Иногда боги дают, но они
также и забирают. Иногда они потешаются над нами, но по большей части
улыбаются нашим выходкам, смеются над нашими неудачами и наблюдают, как мы влачим жалкое существование. Все, что мы можем сделать, это
продолжать жить. Продолжать пытаться, пока в теле есть силы.
Арминий откинул полог палатки. В освежающей предрассветной
прохладе лагерь был еще тих. Часть его прежнего размера – теперь остались
только его родственники-херуски – он все еще наполнял его гордостью. «Мы
212
еще не побеждены», — подумал он. «Мой народ считает меня лидером, даже
мой дядя Ингиомер. Мы продолжим борьбу с Римом, сделаем все возможное, чтобы остаться свободными».
Мгновенное разочарование ужалило Арминия. Хорошо иметь планы на
будущее, но в краткосрочной перспективе мало что можно было сделать. О
новой битве с римлянами этим летом не могло быть и речи. Покалеченные и
избитые в боях, его невредимые воины-херуски насчитывали немногим более
четырех тысяч человек. Еще полторы тысячи останутся в
