Генералиссимус Суворов - Раковский Леонтий Иосифович
А Прошка, держась за борт двуколки руками, недовольно глядел вверх, на высоченные горы. Сокрушался:
– Господи, и куды нас занесло!
Ванюшка, шедший у самого суворовского стремени, сказал, указывая на Фукса:
– Идти-то лучше: греешься!
В самом деле, ехать было холодно. Резкий ветер откуда-то с гор пробирал насквозь, дождь хлестал то так, то эдак.
– Погодка. Добрый хозяин собаку на двор не выгонит, - пожимался Суворов.
Антонио Гамма догадывался, о чем речь. Смущенно поглядывал, точно он отвечал за непогоду. Оправдывался:
– В сентябре у нас еще тепло. А в этом году… Такая осень… Не запомнит никто…
Вдали, внизу показалась деревня. В ней был назначен ночлег. До Айроло, где уже стояли французы, оставалось десять верст.
…С 12 на 13 сентября всю ночь шел дождь, неистовствовала буря.
Большая часть войск опять ночевала под открытым небом - в домах, в хлевах, в сараях не хватало мест. Деревьев, кустарников было мало. Люди жались к неуютным скалам, стараясь укрыться в какой-либо расщелине. Мокли, зябли в одних мундирчиках, мучились.
Суворов ночевал в доме, одной стеной в котором служила отвесная скала, - к ней прилепился дом. В доме было сыро.
Аркадий, Фукс, офицеры штаба, Прошка, Ванюшка лежали вповалку в углу. Утомленные переходом, они давно спали. Аркаша переносил все лишения молодцом - Александр Васильевич с удовольствием видел это.
Суворов сидел с Антонио Гаммой у очага. Ветер стучал по крыше камнями, выл в трубе, за дверью кашляли, гомонили солдаты и офицеры: все было забито людьми. Александр Васильевич говорил с Антонио о Сен-Готарде, который русские войска собирались завтра атаковать.
Со стороны Италии Сен-Готард был неприступен; К нему вела узкая, едва проходимая для вьюков тропинка.
Суворов за Белинцоной послал корпус генерала Розенберга направо в долину Тавечь, в обход Сен-Готарда.
Антонио Гамма говорил, что от Айроло восхождение на Сен-Готард очень опасно в бурю. Путники, и те часто гибнут от утомления и холода, а тут еще французы, у которых такая надежная позиция.
Прислушивались оба - не стихает ли ветер. Около полуночи ветер стих. Старики улеглись.
К утру перестал и дождь. Было сыро и пасмурно. Над долиной нависли густые, темные облака - они лепились к вершинам гранитных гор.
Невыспавшиеся, измученные люди ежились, согревались у костров. Хотелось поскорее двинуться с места, чтобы отогреться на ходу. Хотелось поскорее в дело.
Букли, косы-давным-давно от дождя растрепались.
Александр Васильевич велел: кос не заплетать, буклей не накладывать не за этим ходить!
Выступили тремя колоннами - Багратион и генерал Барановский обходили с флангов, Суворов - в центре.
IV
Был четвертый час пополудни. Короткий осенний день угасал. В долине уже темнело. А французы всё еще занимали неприступные вершины Сен-Готарда.
Суворовским чудо-богатырям впервые пришлось вести войну в горах.
С неимоверными усилиями карабкались они со скалы на скалу. Уцепиться было не за что - ни деревца, ни кустика, только кое-где мох. Порядком поизношенные башмаки скользили по сырым камням, не держали человека. Люди выбивались из сил, чтобы кое-как продвинуться вперед, чтобы удержаться, не загреметь вниз. Приспосабливались, упирались, где можно, штыками, помогали друг другу.
А французы, невидимые, надежно укрытые камнями и скалами, били на выбор. Много ратников осталось лежать на месте, многие, сраженные, падали с кручи вниз, многие кое-как, с трудом тащились раненными назад к Айроло.
Продвигались вперед крайне медленно. Еще никогда русскому солдату не приходилось сражаться в таких условиях. Враг был и без того почти невидим, а тут еще откуда-то наползало и скрывало все густое, сырое облако. Застилая глаза, тучами плавал пороховой дым: он не позволял разобрать, свой или чужой шевелится за камнем…
Высоты громоздились одна за другой выше и выше, и, кажется, не было им конца. А неприветливый, хмурый Сен-Готард все так же возвышался надо всем.
Суворов со штабом стоял на высоте. Смотрел в трубу. Смотрел туда, где должен был по крутизне, по непролазным ущельям и скалам появиться у французов с левого крыла Багратион.
Князю Петру горы не в диковину. Он и без карт, без тропинок - на глаз проведет своих. Багратион - ловок, находчив, отважен. Багратион - горяч. На него у Александра Васильевича крепкая надежда.
Но почему до сих пор Багратиона еще нет?
Забыт холод, ветер. Забыто все. Щеки горят. Познабливает, но не от стужи, а от волнения.
Суворов смотрит в трубу. Видит, как легко, умело, привычно перепрыгивают со скалы на скалу синие мундиры.
– Ну, да и мои постигнут, помилуй бог! Первый бой в горах…
Смотрел в трубу, а смотреть вроде не на что. Смотрел так, чтобы можно было спокойно обдумать, чтобы не мешали, не лезли с никчемными своими советами австрийцы, офицеры генерального штаба. Буквоед, "проектный унтеркунфт" подполковник Вейротер и другие. Они ведь знатоки горной войны.
Что же делать?
Французы уже дважды отбивали с вершин Сен-Готарда настойчивые атаки русских.
От Розенберга сведений нет и не может быть: с ним связи никакой и не предполагалось.
И так не бог весть какие большие силы Суворова раздроблены: у Розенберга одна треть, часть пошла с Багратионом, часть с Барановским.
Сегодняшняя атака Сен-Готарда - первое сражение в горах.
Если не взять Сен-Готард в ближайший час, тотчас же, значит, спасовать перед горами.
В степях, лесах, болотах - побеждали врагов, а тут что же?
И ведь впереди все такие же горы.
Если сейчас не пробиться к Сен-Готарду, кто знает, что будет с Розенбергом: ведь тогда Розенберг выйдет в долину Тавечь один.
А Римский-Корсаков тоже ждет не дождется помощи от Суворова.
Тяжело смотреть, как убывают его чудо-богатыри, но делать нечего…
Еще раз в атаку!
Русские с фронта в третий раз полезли на эти проклятые дикие скалы.
Люди были измотаны, утомлены и боем и подъемом.
Особенно тяжело было подыматься старикам.
Гора казалась бесконечной. Вершину ее то совершенно скрывал из глаз густой туман, то она опять вставала впереди еще величественнее, еще неприступнее.
И тут сверху, с этих теряющихся в облаках скал далеким эхом разнеслось свое родное "ура". Багратион одолел все, как горный орел, появился с фланга на снежных вершинах.
Перестрелка разом смолкла. Наконец русские дорвались до своего испытанного товарища - штыка…
Французы бежали. Первая победа в горах была одержана.
V
На Сен-Готардском перевале Суворова встретил в полном облачении 70-летний настоятель монастыря капуцинов. Увидев рядом с русским полководцем Антонио Гамму, приор обратился к нему:
– Сын мой, передай северному вождю, что я приглашаю его и приближенных в трапезную.
Каково же было изумление приора, когда этот северный вождь ответил сам на чистом немецком языке:
– Я и мои дети томимся от голода, но раньше, святой отец, веди нас в храм. Воспоем хвалу спасшему нас, а потом уже - за трапезу!
И, слезши с коня, пошел в монастырский храм.
Полки расположились вокруг монастыря.
Спуск с Сен-Готарда к деревне Госпиталь был не весьма удобен для защиты. Отступавшим французам не за что было зацепиться - их сбили за деревню Госпиталь.
Дальше идти было нельзя: люди падали, больше не хватало сил.
И ночь уже спустилась на горы. На скалах гор весело запылали бивачные костры.
А в церкви монастыря шло богослужение. Офицеры и солдаты, сменяясь по ротам, входили в церковь. Прикладывались к распятию.
После богослужения приор угостил Суворова и его приближенных Аркадия, Багратиона, генералов - обедом. Обед пришелся по вкусу Александру Васильевичу - картофель, горох, рыба. Суворов оживился и много говорил с приором на разных языках - немецком, французском, итальянском. Приор поражался учености северного полководца. Он рассказал, что, по летописи монастыря, первым русским, посетившим Сен-Готард, был Василий Лихачев, ездивший в 1659 году послом во Флоренцию.
