Николай Кун - Легенды и мифы Древней Греции и Древнего Рима
Девушка, играющая на флейте. Боковая сторона древнегреческого рельефа, известного как «Трон Людовизи». Мрамор. Ок. 470 г. до н. э.
– Странник! Я вижу, что не можешь ты, конечно, равняться с могучими юными атлетами. Ты, наверно, из купцов, которые, объезжая моря, занимаются лишь торговлей.
Грозно нахмурил брови Одиссей и ответил Эвриалу:
– Обидное молвил ты слово, Эвриал! По тебе вижу я, что боги не всем наделяют человека. Так и тебя наделили они красотой, но зато не дали мудрости. Ты оскорбил меня твоей речью, но знай, что я опытен в состязаниях. Во многих боях участвовал я, немало перенес горя, много испытал опасностей, много потерял я сил, но все же испытаю я свои силы.
Сказав это, схватил Одиссей громадный камень и бросил его могучей рукой. Со свистом пронесся камень над головами феакийцев. Нагнулись они, чтобы не задел их камень, но он пролетел далеко через всю толпу и упал так далеко, как ни один юноша не мог бы бросить и диска, хотя диски и были много легче камня. Приняв образ феакийского старца, богиня Афина отметила место, где упал камень, и сказала, что камень брошен так далеко, как не бросит ни один феакиец, как бы ни был он могуч. Тогда обрадованный Одиссей воскликнул:
– Юноши феакийские! Бросьте диск так же далеко, как бросил я камень! Если же добросите вы до моего камня, то брошу я и другой, может быть, еще дальше, чем первый. Всех вас вызываю я на состязание в кулачном бою, борьбе и беге. Лишь с одним Лаодамом не буду я бороться. Не подниму я руки на того, в чьем доме принят я как гость.
Ответил Одиссею царь Алкиной:
– Чужеземец, я вижу, что только насмешка дерзкого Эвриала заставила тебя вызвать на борьбу всех участников игр, чтобы нам всем показать твою великую силу. Во всем ты, может быть, превзойдешь нас, но только не в быстром беге, так как боги даровали феакийцам непобедимость в беге да еще сделали их первыми в свете мореходами. Все мы, кроме того, любим пение, музыку, веселую пляску и роскошь пиров. Сейчас призовут сюда искуснейших в пляске юношей, и ты убедишься, что недаром гордимся мы этим искусством.
Повелел Алкиной принести кифару певцу Демодоку. Тотчас исполнил его веление слуга. Взял из руки слуги Демодок кифару, ударил по золотым струнам и запел веселую песню. Под пение его в легкой пляске закружились юноши. С восторгом смотрел на них Одиссей и несказанно дивился на красоту их движений. Когда окончена была пляска юношей, царь Алкиной повелел всем старейшинам поднести в подарок Одиссею по роскошному одеянию и по таланту золота. Эвриал же, кроме того, должен был почтить Одиссея особым даром за нанесенное им оскорбление. Тотчас снял свой драгоценный меч Эвриал, подал его Одиссею и сказал:
– О чужеземец! Если я сказал обидное для тебя слово, то пусть развеет его ветер. Забудь о нем! Да пошлют тебе боги счастливое возвращение на родину, чтобы скорее мог ты увидеть твою жену и всю свою семью.
– Да хранят же и тебя боги, Эвриал! – ответил Одиссей, – не раскаивайся никогда, что подарил мне меч, искупая этим даром нанесенную мне обиду.
Но уж садилось солнце, и все поспешили во дворец царя Алкиноя. Там прошел Одиссей в покой, данный ему Алкиноем; уложил все принесенные ему дары Одиссей в роскошный короб, присланный ему Аретой, и, обвязав его веревкой, завязал ее концы искусным узлом, чему научила его Кирка. Одевшись в пышные одежды, пошел Одиссей в пиршественную залу. Там встретил он Навсикаю. К нему обратилась царевна с такими словами:
– Прекрасный чужеземец! Скоро вернешься теперь ты на родину, вспоминай там меня. Ведь и мне ты обязан своим спасением.
– О прекрасная Навсикая! – ответил ей Одиссей, – если даст мне Зевс-громовержец возвратиться благополучно на родину, то там каждый день, как богине, буду я молиться тебе за то, что спасла ты меня.
Сказав это, сел Одиссей рядом с Алкиноем, и начался веселый пир. Во время пира попросил Одиссей Демодока спеть песнь о деревянном коне, сооруженном греками под Троей. Запел Демодок, а Одиссей опять стал проливать горькие слезы. Увидя слезы чужеземца, прервал Алкиной пение Демодока и спросил, почему льет чужеземец слезы всякий раз, как слышит песнь о подвигах героев под Троей. Он спросил чужеземца сказать, кто он, кто его отец и мать. Обещал Алкиной отвезти его на родину, кто бы он ни был. Он дал слово исполнить свое обещание, хотя знал, что грозил бог морей Посейдон покарать феакийцев за то, что они отвозят на родину странников против его воли. Грозил Посейдон феакийцам, что когда-нибудь он обратит в скалу корабль, отвезший странника на родину, а город закроет навсегда высокой горой! Знал это Алкиной, но все-таки решил доставить Одиссея на родину. Теперь же хотел знать Алкиной, кто этот чужеземец, который сидит рядом с ним; потому и просил он Одиссея сказать, кто он, и рассказать о всех приключениях, которые пришлось испытать ему.
– Царь Алкиной, – ответил ему Одиссей, – ты желаешь узнать о всех бедствиях, которые пришлось испытать мне, ты хочешь знать и то, кто я такой, откуда родом, кто мой отец. Знай же, я – Одиссей, сын Лаэрта, царь острова Итаки. Ты уже знаешь, что испытал я, покинув остров нимфы Калипсо. Теперь же я расскажу тебе и о всех других моих приключениях, которые выпали мне на долю, когда отплыл я из-под Трои. Слушай же!
Так сказал Одиссей и начал повесть о своих приключениях.
Одиссей рассказывает о своих приключениях
Киконы и лотофаги
– Отплыв из-под Трои с попутным ветром, – так начал рассказывать Одиссей, – мы спокойно поплыли по безбрежному морю и наконец достигли земли киконов[80]. Мы овладели их городом Исмаром, истребили всех жителей, захватили в плен женщин, а город разрушили. Долго я убеждал своих спутников отплыть скорее на родину, но не слушались они меня. Тем временем спасшиеся жители города Исмара собрали окрестных киконов на помощь и напали на нас. Их было столько, сколько листьев в лесу, сколько бывает на лугах весенних цветов. Долго бились мы с киконами у своих кораблей, но одолели нас киконы, и пришлось нам спасаться бегством. С каждого корабля потерял я по шести отважных гребцов. Три раза призывали мы, прежде чем выплыть в открытое море, тех товарищей, которых не было с нами, и только после этого вышли в открытое море, скорбя об убитых спутниках и радуясь, что спаслись сами.
Только вышли мы в открытое море, как послал на нас Зевс-громовержец бога северного ветра Борея. Великую бурю поднял он на море. Темные тучи заходили по небу. Тьма окутала все кругом. Три раза срывал бурный Борей паруса с мачт. Наконец с великим трудом на веслах добрались мы до пустынного острова. Два дня и две ночи ждали мы на нем, пока стихнет буря. На третий день поставили мы мачты, распустили паруса и отправились в дальнейший путь. Но не прибыли мы на горячо любимую родину. Во время бури сбились мы с пути. Наконец на десятый день плавания пристали мы к острову. Это был остров лотофагов[81]. Развели мы на берегу костер и стали готовить себе обед. Я послал трех своих спутников узнать, каким народом населен остров. Приветливо встретили их лотофаги и подали им сладкого лотоса. Лишь только поели его мои спутники, как забыли свою родину и не пожелали возвращаться на родную Итаку; навсегда хотели они остаться на острове лотофагов. Но мы силой привели их на корабль и там привязали, чтобы не сбежали они от нас. Тотчас повелел я всем моим спутникам сесть на весла и как можно скорее покинуть остров лотофагов. Я боялся, что и другие, поев сладостного лотоса, забудут отчизну.
Одиссей на острове циклопов. Полифем
После долгого плавания прибыл я с моими спутниками к земле свирепых циклопов, не знающих законов. Не занимаются земледелием циклопы, но, несмотря на это, земля все дает им в изобилии сама. В пещерах живут великаны-циклопы, каждый знает лишь свою семью, не собираются они на народные собрания. Не сразу пристали мы к земле циклопов. Мы вошли в залив небольшого острова, расположенного недалеко от острова циклопов. Ни один человек никогда не посещал этого острова, хотя он был очень плодороден. На этом острове водились в изобилии дикие козы, а так как никогда не видели эти козы человека, то не пугались они и нас. Причалив к берегу ночью, мы спокойно уснули на берегу, а утром занялись охотой на коз. На каждый из моих кораблей досталось по девяти коз, для корабля же, на котором плыл я сам, взял я их десять. Целый день отдыхали мы после охоты, весело пируя на берегу. До нас доносились с земли циклопов их голоса и блеяние их стад. На следующее утро решил я плыть на своем корабле к земле циклопов, чтобы узнать, что это за народ. Быстро переплыли мы неширокий пролив и пристали к берегу. У самого моря увидели мы пещеру, заросшую лавровыми деревьями и огороженную оградой из громадных камней. Взял я с собой двенадцать надежных товарищей, захватил мех с вином и пищи и пошел в пещеру циклопа. Как после узнали мы, этот циклоп был страшно свиреп, он жил отдельно от других и одиноко пас свои стада. Не похож был он, как и все циклопы, на остальных людей. Был он великаном, обладал чудовищной силой и имел только один глаз во лбу. Когда мы вошли к нему в пещеру, его не было дома, он пас стада. В пещере циклопа в корзинах лежало множество сыров, в ведрах и чашах стояла простокваша. В пещере были устроены ограды для ягнят и козлят. Спутники мои стали уговаривать меня, захватив лучших ягнят и козлят и взяв сыров, бежать на корабль, но я, к несчастью, не послушал их. Мне хотелось посмотреть на самого циклопа. Наконец пришел и сам циклоп. Бросил он громадную вязанку дров на землю у входа в пещеру. Увидав циклопа, в страхе забились мы в самый темный угол пещеры. Циклоп же загнал в пещеру свое стадо, завалил скалой вход в нее и стал доить коз и овец. Подоив их, он развел огонь, чтобы приготовить себе пищу. Тут увидал он нас и грубо спросил громовым голосом:
