Боги и смертные: Современное прочтение мифов Древней Греции - Сара Айлс-Джонстон
– Царица Арета, – обратился Одиссей к хозяйке, – да благословят боги тебя, твоего мужа и твоих детей! Молю тебя, помоги мне, несчастному страннику, потерпевшему кораблекрушение, добраться наконец после многолетних мучений до дома.
Арета улыбнулась, догадываясь, от кого Одиссей получил так хорошо знакомый ей хитон. Отметив про себя, как изящно дочь предотвратила возможные кривотолки, она одобрительно кивнула Навсикае. Но, прежде чем она успела ответить Одиссею, один из знатных феаков предложил Алкиною усадить чужеземца в кресло поудобнее. И когда тот устроился, Алкиной, перехватив взгляд жены, провозгласил:
– Будь нашим гостем, странник, располагайся! Ешь и пей вволю, а потом выспись хорошенько. Завтра мы будем чествовать тебя как подобает.
На следующий день феаки задали роскошный пир – чтобы накормить всех собравшихся, в жертву принесли двенадцать овец, восемь вепрей и двух коров. После обеда мужчины стали состязаться в силе и ловкости: Одиссей бросил диск намного дальше остальных и готов был положить соперников на обе лопатки в других поединках, но тут Алкиной позвал певца Демодока, чтобы тот потешил участников. Чистым звонким голосом Демодок пел о том, как Гефест устроил ловушку своей неверной жене Афродите и ее любовнику Аресу. Натянул он над их ложем золотую сеть – тонкую, как паутина, но прочную, как железо, – и накрыла она любовников в самый разгар страсти. Гефест свою добычу поймал, но, к радости слушателей Демодока, именно он в конце концов и остался в дураках.
Празднование завершалось. Феаки готовы были хоть сейчас поднять парус и доставить странника домой, однако Одиссей сам решил повременить еще немного. Отрезав сочный кусок свинины, он отправил его с поклоном Демодоку, а потом попросил:
– Спой нам еще одну песнь – о том, как Одиссей завоевал Трою, спрятав греков в брюхе деревянного коня. Если сумеешь, я буду знать, что тебя и вправду вдохновляют сами боги.
Демодок запел, и слезы покатились по щекам Одиссея. Сидевший рядом Алкиной, забеспокоившись, велел певцу повременить, а Одиссею сказал:
– Друг мой, я вижу, какая-то невыносимая печаль терзает твое сердце! Расскажи нам: кто же ты и откуда? Каким ветром принесло тебя к нашим берегам?
{132}
Убийственное гостеприимство
И Одиссей повел свой рассказ:
Я Одиссей с острова Итака, сын Лаэрта, славлюсь своей изобретательностью. Во многих необычных краях побывал я после отплытия из Трои и много необычных людей повидал. Немало страданий пришлось вынести мне и по их милости, и по милости некоторых богов, которым я ненавистен. Никого из тех, кто пустился со мной в плавание, уже нет в живых. Я остался один.
Вскоре после отхода от троянского берега остановились мы в Исмаре, где живут киконы. Мы разграбили их город и перебили всех мужчин. Но моим спутникам не хватило ума отчалить побыстрее с добычей, а потом они уже не успели выйти в море – их уничтожила прибывшая к киконам подмога. На море мы угодили в страшную бурю, девять дней трепала она нас, пока мы не высадились на другом острове. Я отправил разведку узнать, кто здесь живет, но посланцы не вернулись. Потом я узнал почему: местные обитатели дали им попробовать небывалое кушанье – растение под названием «лотос». Оно отнимает у человека все желания и стремления, оставляя лишь одно – лежать без дела и жевать этот самый лотос. Пришлось мне тащить своих спутников на корабль силой.
Поплутав еще, достигли мы острова Циклопов. Это существа совершенно дикие – они не пашут, не строят кораблей, у них нет ни законов, ни совета, ни общества как такового. Им нет ни в чем этом нужды, они уверены, что боги всегда о них позаботятся. Рядом с их обиталищем есть еще остров, поменьше, густо заросший лесом. Почти все свои корабли оставил я в бухте большого острова, а сам с двенадцатью товарищами отправился к маленькому в надежде встретить кого-нибудь более воспитанного – того, кто поднесет нам дары, как заведено у хороших хозяев. Вещей я с собой прихватил немного, но среди них был мех прекрасного вина, который дал мне жрец в Исмаре за то, что я его пощадил. Крепчайшее вино – пить его можно было, только разбавив двадцатью частями воды. И даже тогда один его запах валил с ног.
Мы разглядели в горах пещеру и поднялись к ней. Внутри обнаружились ягнята, корзины с сыром и кувшины с молоком. «Заберем, что сможем, и пойдем!» – решили мои товарищи, но мне захотелось остаться и посмотреть на пастуха, который здесь обитает, – вдруг он снабдит нас чем поинтереснее. Мы поели сыра и стали ждать. И дождались. У нас душа в пятки ушла, когда мы увидели этого пастуха. Огромный! Выше троих наших, если встанут друг другу на плечи, и крепкий, как скала. При этом косматый и нечесаный. Но самое диковинное, что у него был всего один глаз – прямо посреди лба.
Подоив своих овец и коз и переделав другие дела, он завалил выход из пещеры гигантским валуном – двадцать две повозки не смогли бы его сдвинуть. Потом разжег костер. А потом увидел, как мы жмемся друг к другу в углу.
– Пришлые! – взревел он. – Кто вы и зачем вы здесь?
– Мы греки, возвращаемся домой из Трои. Прошу тебя, уважь богов, не откажи нам в гостеприимстве. Дай нам чего-нибудь с собой, и мы поплывем себе дальше.
Он расхохотался:
– Боги нам не указ, мы их одной левой!
С этими словами он вдруг подался вперед и сгреб двух моих товарищей, а потом с размаху хватил их головами об пол пещеры, словно негодных щенков, только мозги брызнули. Он разорвал их на куски и сожрал все подчистую – и мясо, и потроха, и мослы. Запил кувшином молока и повалился спать среди своих овец. Я потянулся за мечом, думая заколоть это чудовище во сне, но вовремя понял, что сами мы этот валун, закрывающий вход, не отвалим. Чтобы спасти себя и оставшихся спутников, нужен был хитрый план.
Наутро Циклоп съел на завтрак еще двоих. Потом ушел до вечера, не забыв завалить вход. Я усердно думал, как нам спастись самим и в то же время отомстить негодяю. Тут мой взгляд упал на большое бревно в углу – и меня осенило. Я заострил конец бревна, а потом закалил это острие в огне. Получившийся кол я спрятал в овечьем навозе и стал дожидаться возвращения хозяина пещеры.
Вечером он прикончил еще двоих. Когда он обглодал последние кости, я предложил ему хлебнуть из своего меха с вином. Ему понравилось – присосался так, что не оторвешь, вылакал все до последней капли, как я и рассчитывал. Вскоре ноги у него начали подкашиваться. Тогда он спросил, как меня зовут, и я, недолго думая, ответил: «Никто!»
– Что ж, Никто, – выговорил он заплетающимся языком, – ты, значит, за дарами пришел? Будет тебе подарочек – лишний день жизни. Съем тебя последним.
Он рыгнул, забрызгав пол и стены ошметками полупереваренного человеческого мяса, и рухнул спать.
Я вытащил заостренный кол из навоза и накалил его острие в огне докрасна. Мои товарищи подняли его, а я нацелил острие прямо в глаз Циклопу. Одним дружным рывком мы со всей силой вонзили
