Карл Мунк - Один
«Может быть, он и прав», – подумал Один и вошел внутрь хижины. Несмотря на то, что там уже давно никто не жил, она не казалась заброшенной, присутствие Мимира чувствовалось здесь даже спустя много лет. Один вошел в ту же комнату, в которой ночевал в ночь перед получением магических рун. Здесь тоже ничего не изменилось. В комнате было прохладно и темно, свет почти не проникал через пыльное окно. Один присел на лавку, он не знал что делать. Наверное, действительно, было бы лучше провести здесь ночь, скорее всего Мимир подаст еще какой-нибудь знак. Пустая глазница снова начала ныть, ас почувствовал слабость, есть совсем не хотелось. Он прилег на лавку, завернувшись в плащ, и моментально провалился в тяжелый сон.
Вначале он ничего не видел, потом стало жарко, и появилась каменная речка. Один стоял возле хижины Мимира и смотрел на нее. Вдалеке он увидел фигуру, закутанную в белый плащ. Лицо невозможно было разобрать из-за марева, поднимающегося от горячих камней. Фигура постепенно приближалась и, когда она подошла вплотную, Один узнал Мимира; старик выглядел так же, как в тот день, когда ас в последний раз видел его живым. Он прошел сквозь марево и оказался рядом с Одином, взял его за руку и повел в сторону Источника.
– Зачем мы идем туда?? – спросил ас.
– Дерево Жизни зовет тебя, Один! – ответил Мимир.
– Я должен принести себя в жертву? – спросил Один.
– Да, сегодня ночью.
– Зачем?
– Ты должен объединиться с деревом Жизни, близится Время, и тебе не справиться одному с тем, что предстоит пережить девяти мирам. Только вместе с Иггдрасилем ты сможешь победить!
Мимир выпустил руку Одина и исчез.
Ас проснулся от холодных капель, падающих ему на лицо. Когда он открыл глаза, то увидел, что стоит на берегу водопада. Его окружала полная тьма, прорезаемая лишь яркими молниями. Шум дождя заглушал все остальные звуки. В свете молний Один увидел, что вокруг Иггдрасиля мечется волк Хенрик, пытаясь сорваться с цепи, а молнии бьют в землю почти рядом с ним.
Один немного помедлил, потом сглотнул холодный ком и сделал шаг вперед. Перекрикивая шум дождя, он повторил заклинание, останавливающее водопад. В этот раз оно подействовало, вода перестала течь, и скала высохла и снова намокла в один момент из-за дождя. Один медленно пересек водопад и подошел к Иггдрасилю.
Хенрик перестал метаться вокруг дерева, а встал напротив Одина и злобно зарычал, поднявшись на задние лапы и натянув цепь так, что казалось, она вот-вот лопнет. Но цепь, созданная заклинаниями асов, прочно держала Хенрика. Волк не мог причинить вреда никому из них. Увидев, что перед ним стоит Один, Хенрик взвыл, поджал хвост и скрылся с другой стороны Иггдрасиля.
Один встал перед священным Ясенем и начал петь песнь, предлагая себя в жертву ради спасения девяти миров. Вначале его голос заглушался шумом дождя и раскатами грома, потом песнь стала все мощней и уверенней, казалось, что Один говорит слова, а гром повторяет их за ним. Когда Один закончил петь, молнии ударила прямо у его ног – это был ответ Ясеня: он принимал его жертву.
Один взял Гунгнир, направил его острие себе в грудь и с силой надавил на древко копья. Аса пронзила ужасная боль, и острие вошло в середину груди, прошло сквозь тело и глубоко вонзилось в ствол Иггдрасиля. Один кричал, звуки грома вторили его крикам, а алая кровь аса смешивалась с дождем и лилась под корни дерева. Ему казалось, что смерть уже пришла, и скоро мучения закончатся, но смерти не было, была лишь боль, и кровь все лилась и лилась. «Сколько же ее и когда все закончится?» – думал ас, но он уже знал, что не умрет, – это было бы слишком просто.
Дождь шел всю ночь. Один то забывался, и боль на время оставляла его, то приходил в себя от новой вспышки боли.
На рассвете дождь закончился, облака бесследно исчезли, и небо на востоке окрасилось розовым светом. Вскоре снова светило солнце, согревая землю. Вода в озере опять стала ярко-голубой и прозрачной. Один очнулся, когда первые солнечные лучи попали на его лицо. Боль немного ослабла, а может быть, он просто привык к ней. Кровь запеклась вокруг древка копья и уже не лилась из раны. Один посмотрел себе под ноги, там не осталось и следа крови, наверное, дождь смыл ее. Один чувствовал горько-солоноватый привкус во рту, и очень хотелось пить. Он постарался не думать об этом, зная, что скоро будет готов отдать все за один лишь глоток воды. Он снова закрыл глаза, но желаемое забытье не приходило.
К полудню жажда стала почти непереносимой, боль в груди усилилась и начала пульсировать. Казалось, что кто-то снова и снова прокалывает раскаленной иглой все тело. Один смотрел на сверкающие воды Источника, солнечные зайчики от воды слепили глаза, потом все вокруг начало сверкать и искриться, а потом он потерял сознание. Ему казалось, что кто-то говорит с ним, но ас не знал, кто. Его спрашивали о чем-то и он отвечал, но не понимал, о чем они говорят, будто разговор шел на незнакомом языке. С ним разговаривали разные голоса. Иногда они были очень приятными и напоминали шум воды в ручье, а иногда отвратительно скрипучими – такой голос не мог принадлежать ни одному существу во всех девяти мирах.
Один очнулся ближе к вечеру, боль была очень сильной, но жажда, кажется, немного утихла. Напротив него на нижней ветке дерева сидел Хугин.
– Ты все-таки сделал это, хозяин?
– Как видишь, – ответил Один.
– Я могу тебе чем-то помочь? – спросил ворон. – Нет. Мне не нужна ничья помощь.
– Почему?
– Тогда все станет бессмысленным.
– А это и так бессмысленно, – сказал Хугин.
– Если я когда-нибудь слезу с этого дерева, я точно сверну тебе шею.
– Лучше скажи, что мне сейчас делать, – сказал ворон.
– Делай что хочешь, только держись от меня подальше! – ответил Один.
Ворон улетел, а ас сразу же пожалел, что прогнал его. Жажда начала мучать с новой силой, но сознание оставалось ясным весь вечер и почти всю ночь. Долгожданное забытье пришло только перед рассветом. Один закрыл глаза, но какой-то звук, похожий на тихие шаги или шелест одежды, заставил аса снова открыть их. Он увидел, что в серых сумерках к нему приближается фигура, закутанная в белое. Когда человек подошел поближе, ас сразу признал в нем Мимира. Кожа на лице мудреца была совершенно белой, губы обескровленные. И только глаза были наполнены жизнью и добротой. Мимир протянул Одину костлявую руку, и ас прикоснулся к ней. Пальцы казались почти невесомыми, рука была не холодная и не теплая, как будто ее не было вовсе.
– Идем со мной, – сказал Мимир.
– Я не могу, я прикован к дереву, – ответил Один. Он очень удивился, ведь Мимир сам сказал пробыть у дерева девять дней и девять ночей, почему же он так рано пришел за ним.
– Можешь, – тихо сказал старик, его пальцы нетерпеливо шевельнулись в горячей ладони аса.
– Хорошо, – сказал Один и сделал шаг вперед. Произошло что-то странное. Его тело осталось возле дерева, пронзенное копьем и безвольно повисшие, как тряпичная кукла, а сам он спокойно отошел от Ясеня, пройдя сквозь копье, и последовал за Мимиром. Страдания сразу оставили Одина, он перестал чувствовать холод и жажду, ушла боль, стало очень хорошо и спокойно.
Мимир шел впереди, – по-прежнему держа аса за руку. Они прошли мимо Хенрика, и волк злобно оскалился и зарычал. Один с удивлением увидел мертвую голову мудреца, стоящую под деревом, как и раньше, с закрытыми глазами, как будто спящую.
Мимир чуть приостановился возле нее, окинув заботливым взглядом.
– Хорошее место подобрал ты для моей головы, – сказал мудрец, – и вид здесь хороший. Я буду еще долго стоять здесь, конец света еще не означает мой конец, потому что он наступил гораздо раньше. Как только мы появились, стало ясно, что рано или поздно мы должны уйти, нам не место здесь.
– Мимир, я не понимаю, ты жив или мертв? – спросил Один.
– Когда тебе принесли мою голову, я был мертв, – ответил старик, – а когда ты оживил ее и оставил здесь, я не жив и не мертв, в таком состоянии я могу находиться Вечность, в отличие от тебя. Твое тело сейчас совершенно мертво, и если ты не вернешься в него вовремя, оно уже не оживет. Ну, а пока ты свободен. Я освободил тебя для того, чтобы показать твое будущее, тебя тоже ожидает Вечность… когда-нибудь.
Мертвый Мимир и Один еще много о чем успели поговорить в ту ночь под Ясенем, но потом Один не мог вспомнить, о чем именно они говорили. Были какие-то обрывки, казалось, вот-вот в памяти появится полное содержание разговора, но оно ускользало.
Когда небо на востоке начало розоветь, Мимир опять взял Одина за руку и сказал:
– Тебе пора, если ты хочешь очнуться, а нет – оставайся со мной, и ты присоединишься к Вечности.
– Я пока нужен людям, – ответил ас.
– Тогда иди и испытай все мучения до конца, я не могу освободить тебя от этого.
Один очнулся. Он почувствовал распухший от жажды язык, потрескавшиеся губы и огонь, прожигающий грудь. Его тело содрогнулось от мучений. «Лучше бы я остался с Мимиром», – подумал Один, а потом усомнился: было ли это на самом деле или это просто бред, вызванный болью.
