Гесериада - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

Тогда Гесер спускается на землю, обернувшись царственной птицей — Гаруди. А спустившись, направляется он к царю ада, Эрлик-хану. Хочет войти, но оказывается крепко заперты врата восемнадцати адов.

— Отворите! — Не отворяют.

Тогда он разбивает адские врата и входит. Стал расспрашивать привратников восемнадцати адов, но ничего от них не добился.

Тогда, оставаясь у ворот ада, Гесер наслал на Эрлик-хана домового, душить его во сне. Но оказалось, что душой Эрлик-хана была мышь. Распознал это Гесер, и обращает свою душу в хорька. Поставил он у входа в дымник свою золотую петлю, вместе с хорьком; а сверх дымника наставил свою серебряную петлю. Он рассчитал, что если мышь полезет снизу, то попадет в золотую западню и не вырвется; а если полезет сверху — угодит в серебряную ловушку, и ей не уйти.

Таким-то способом Гесер и поймал Эрлик-хана.

Связал его по рукам и припугнул своим железным посохом в девяносто и девять звеньев.

— Сейчас же говори и показывай, где душа моей матушки?

Отвечает ему Эрлик-хан:

— Души твоей матушки видом не видывал, слухом не слыхивал.

И опять говорит Эрлик-хан:

— Разве что спроси у привратников восемнадцати адов!

Пошел Гесер и опять стал спрашивать привратников.

— Не было ее вовсе! — отвечают те. — Разве мы не доложили бы Эрлик-хану, если б в самом деле пришла Гекше-Амурчила, мать самого Гесер-хана, государя десяти стран света? Нет ее здесь!

Тогда выступает один из привратников, седовласый старик, и говорит:

— Конечно, мы не знавали матушки Гесер-хана. Но есть тут какая-то старуха. Все время она зовет кого-то: «Соплячок мой Шилу-тесве!» Зовет и у всякого прохожего, направо и налево, все просит воды, но, конечно, напрасно. И тут же принимается рвать полынь и ест.

— Увы, что это он говорит! — вскричал Гесер. — Пойдите поскорее и найдите ее!

— Да она, должно быть, и сейчас находится вон-там, в полынях.

Бросился Гесер. Смотрит, и оказывается, мать его здесь...

Так Гесер разыскал душу своей матери и взял ее. Старика же он убил. Перебил и всех привратников восемнадцати адов.

И сказал Гесер плененному им Эрлик-хану:

— Раз ты самовольно заточил в аду мою мать, то значит, и всех-то смертных ты заточаешь в ад и правдой, и кривдой!

— Видом я того не видывал, слухом я того не слыхивал! А если б и знал, то за что же заточил бы в ад твою мать?

* * *

Говорит тогда Гесер своему вещему гнедому:

— Покажи-ка себя иначе, мой вещий конь гнедой! Белым горным конем, конем с волшебной поступью! Привесь-ка к себе на грудь острые мечи! Высоко держа свою львиную голову, покажи свой грозный вид! Трижды выполощи свой рот из ключа святой воды — расаяны, трижды глотни святой воды. А потом закуси зубами душу моей матери и отомчи ее к отцу моему, Хормусте-тэнгрию. Там знают, что она была моей матерью, когда возродился я в Чжамбутибе!

Мчится конь, направленный в путь со всеми этими наставлениями, а навстречу ему выступают три победоносные сестры Гесеровы. Уж близко конь. Подлетает, грозно храпя, как будто приготовился разить несметных врагов привешенными к груди его острыми мечами. Вот с каким видом приближается. Изумлены его видом встречающие его три победоносных сестры:

— Должен бы иметь такой свирепый вид наш соплячок Цзуру, который возродился в нижнем мире Чжамбутибе. И приняли они душу изо рта вещего гнедого коня. Приняли и говорят коню:

— И сами все ведаем мы, Гесеровы победоносные сестры! Ты возвращайся к Гесеру.

Потом три победоносные сестры его отправились к Хормусте-тэнгрию с душою матери Гесера и говорят:

— Возрождаясь в Чжамбутибе, соплячок Цзуру вошел в ее чрево. Поэтому Гесер посылает к тебе ее душу и просит возродить ее среди верховных тэнгриев.

* * *

Тогда отец его, Хормуста-тэнгрий, созвал со всех десяти концов света лам. А собравши лам, велел им читать святые номы о водворении ее души. И тогда душа Гесеровой матери стала принимать образы бесчисленных будд.

И опять заставил читать номы, бить в литавры и барабаны, зажигать курительные свечи и лампады. Тогда душа обратилась в драгоценный лазурь-камень Вайдурья.

И опять заставил читать номы. И вот, во время призываний будд всех концов света, обратилась душа Гекше-Амурчилы в царицу фей-дакинисс.

* * *

Спрашивает Гесер воротившегося коня:

— Ах, ты вещий мой конь гнедой! Исполнил ли ты свое дело?

— Как же я вернулся б туда, откуда отправлен, если б не исполнил всего?

— Ну, хорошо, спасибо, мой вещий гнедой!

* * *

Отпускает потом Гесер и Эрлик-хана. Отпускает и говорит ему:

— Эрлик-хан! Впредь тебе следует заключать людей в ад только тогда, когда взвесишь: праведен или грешен. А на этот раз вышло у тебя неправосудие.

Потом поклонился ему Гесер-хан и добавил:

— И я поступил с тобой неправосудно, мой старший брат, Эрлик-хан.

Отвечает ему Эрлик-хан:

— С твоею матерью вышло что-то неладное. Ведь нельзя же было заключить ее в ад по произволу, без всякого законного основания? — рассудил я. — Рассудил и посмотрел в свое «зерцало судьбы». И вот оказалось, что, когда родился Гесер-хан, то его мать Гекше-Амурчила, не будучи в состоянии решить, демон это или бурхан, выкопала восемнадцатисаженную яму и хотела его туда бросить. Из-за этого-то помысла она и попала сама в восемнадцатиярусный ад. Вот что оказалось! — рассказал Эрлик-хан.

Пустился Гесер в обратный путь, в свои родные кочевья. Воротясь домой, сдал он Рогмо-гоа одному нищему. Сдал же ее вот в каком виде: на один глаз — слепою, на одну ногу — хромою.

Потом прибыл он на урочище Нулум-тала. Изукрасил свой тринадцатиалмазный храм-сумэ и стал жить в радостях и веселии. В кремле своем, по всем четырем углам полном редкостей. Были тут и волшебная драгоценность — Чиндамани, и уголь без трещины, и всевозможные драгоценные камни.

* * *

Седьмая песнь о том, как всех возрадовал Ачиту-Богдо-Гесер Мерген-хан, искоренитель десяти зол в десяти странах света, возрадовал, покорив под ноги свои всех супостатов.

Примечания

Поставив себе ограниченную цель историко-литературного анализа, автор не думал вначале давать особых примечаний, тем более что связанные с памятником вопросы филологического и лингвистического порядка уже достаточно исследованы в монголоведческой литературе (А. Бобровников, А. М. Позднеев, Н. Н. Поппе). В этих видах текст перевода конструирован таким образом, чтобы рядоположением монгольских терминов и их русских эквивалентов избежать