Как становятся предателями (СИ) - Кацман Изяслав
Командующий артиллеристами усатый палеовийский унтер залихватски отдаёт мне честь на флотский манер. Моего спутника он приветствует небрежным кивком головы. Бывший подлейтенант старательно сохраняет каменное выражение лица. Я мысленно ухмыляюсь: отношения между этими двумя, мягко говоря, оставляли желать лучшего.
Когда полгода назад старший наводчик корабельной артиллерии Рикай Тилтак вдруг обратился через своего бывшего непосредственного начальника с предложением занять должность инструктора-командира орудийных расчётов, меня сразу же заинтересовали мотивы такого поступка: тенхорабитом этот унтер-офицер не являлся точно, относясь к Людям Света И Истины с плохо скрываемым неодобрением; изменение собственного положения в обмен на сотрудничество, по большом счёту, ему тоже особо не нужно – и так неплохо устроился, обслуживая и потихоньку совершенствуя в оружейных мастерских те станки на ручной тяге, что уже имелись. Потому я устроил ему при посредничестве подлейтенанта форменный допрос.
Усач тридцати с небольшим лет пустился в объяснения насчёт своих политических убеждений. К сожалению, наличных познаний молодого офицера в папуасском и вохейском катастрофически не хватало для нормального изложения взглядов наводчика-артиллериста. А может, дело в отсутствии в этих языках подходящих терминов. Потому гарантии, что понять мне удалось всё точно, совершенно никакой.
В общем и целом, Рикай Тилтак много лет состоял в каком-то запрещённом и тщательно законспирированном пеноде. Название партии состояло из целых шести слов, среди которых мой слух выловил явно ирсийского происхождения «социалистический» и «демократический». Шитферу, когда его бывший подчинённый раскрыл свою партийную принадлежность, прореагировал в стиле «И ты, Брут» – видно, партайгеноссе орудийного наводчика не в такую уж диковинку на Северном архипелаге, хотя у рядового обывателя их программа вызывает недоумение, переходящее в неприязнь.
Намерения палеовийских не то «демократических социалистов», не то «социалистических демократов» насчёт внутреннего устройства государства в общих чертах сводились к установлению «власти народа, а не кучки богатых» и национализации экономики. Во внешней же политике они выступали за прекращение экспансии и предоставление независимости уже захваченным островам. Правда, при этом соратники Тилтака признавали роль Палеове в деле приобщения покорённых народов к прогрессу, и право на самоопределение у них шло в связке с достигнутым уровнем развития колоний и национального самосознания населения. Но уж если где-то начиналось движение за независимость или возникало упорное сопротивление, то «демократические социалисты» должны были помогать «борцам за свободу», вплоть до саботажа и открытой помощи противникам своей страны. Тут между Ипалем и Рикаем вспыхнула натуральная перебранка: подлейтенант вопил о предательстве национальных интересов, унтер в ответ неожиданно запальчиво выдал: «Хоть кто-то должен спасать честь Родины, показывая, что не все палеовийцы мясники и убийцы, строящие своё благополучие на крови других!!!»
Я поинтересовался, почему Тилтак решил помогать нам против соотечественников: ведь Палеове же намного превосходит Пеу по уровню «пырг-хрыша», и, по большому счёту, моих папуасов ещё не одно поколение следует гнать палками к светлому завтра. Унтер ответил, тщательно подбирая слова: «Вы получаете достаточно пырг-хрыша от тенхорабитов. Ровно столько, сколько можете взять. И если способны остановить холуёв Сильномогучих, то вполне заслужите свободу». А потом артиллерист добавил: «Свержение власти Сильномогучих будет благом для Палеове. Сейчас они держатся на том, что постоянные завоевания и грабёж новых земель позволяют бросать подачки простонародью. Если же экспансия застопорится, то недовольство черни сметёт Сильномогучих».
На сём в разговоре двух предателей – одного, угодившего в «медовую ловушку», второго по идейным соображениям – была поставлена точка. Но при нечастых встречах экс-подлейтенант глядел на унтера-пораженца как солдат на вошь. Вот и сейчас Ипаль демонстративно смотрит куда-то мимо Рикая.
-Как продвигается обучение воинов стрельбе из ваших пушек? – интересуюсь у Тилтака после полагающихся приветствий, употребив для обозначения артиллерийских орудий палеовийское слово.
-Плохо – честно отвечает командир-инструктор – Чему-то научить их можно, только расстреляв все снаряды. Когда дело дойдёт до стрельбы, надеюсь только на самого себя. А ваших натаскиваю на поднос припасов, перенос пушек и заряжание.
Вот что мне в этом бронзовокожем усаче нравится, так это его прямота: политесы не разводит, говорит, как оно есть. Впрочем, я и сам знаю, что имеющейся пары сотен снарядов не хватит для обучения артиллерийских расчётов. Потому произношу: «Благодарю за честность. Я и не ожидаю, что вы сможете нанести серьёзный урон врагу». Потом добавляю: «К берегам Пеу идёт флот твоих соотечественников. Через день или два будут здесь».
Тилтак Рикай сразу же подобрался. «Я обещаю сделать всё возможное, чтобы задержать их» – ответил он совершенно буднично, без малейшего пафоса, просто констатируя факт. И почему-то верилось, что этот простоватого вида мужик действительно будет стоять до последнего, даже ценой своей жизни.
«Здесь, в порту, вся надежда на тебя, тюленелов» – говорю палеовийцу, попутно обходя позиции. Всё надёжно прикрыто добрыми четырьмя-пятью слоями корзин с грунтом, для стрельбы оставлено полтора десятка проёмов на уровне пояса. Вдоль защитного вала тянутся деревянные направляющие, по которым относительно легко можно переместить пушку силами имеющейся орудийной прислуги. Батарея бронзовых дульнозарядок прикрыта куда лучше – под земляной присыпкой каменные блоки, да и сверху закрыта частично бревенчатыми настилами под толстым слоем земли. Здесь же так сделать не успели, без нарушения режима секретности – вообще для большинства папуасов этих укреплений не существовало. Не знаю, насколько вся эта конспирация поможет, учитывая возможность тюленеловов воровать ирсийские спутниковые снимки. Да и простой шпионаж я бы не исключал. А уж на папуасскую способность хранить военные и государственные тайны надежды никакой.
Тут Чиншар-Шудо наконец закончил погрузку и пригласил меня со свитой на борт. В темпе перебегаем по сходням с пирса на корабль. Матросы сноровисто подымают паруса. Мой тайный агент уже успел изучить Мархонский залив вдоль и поперёк, потому рискует плыть ночью. Высаживаемся в полной темноте на чьём-то частном причале практически под Цитаделью – как-то само собой получилось, что подобного рода сооружения начали использоваться для казённых нужд за небольшую мзду владельцам. Пара факелов, предусмотрительно поддерживаемых хозяином деревянных мостков, выхватывает несколько метров освещенного пространства, за пределами которого стоит абсолютная темень. Все сонные – кто мог, вздремнул на борту, но ваш покорный слуга, к примеру, глаз не сомкнул.
Прощаемся с капитаном и экипажем, которым до рассвета теперь можно поспать – всё равно разгрузка начнётся только утром. А сами идём по тёмной и пустынной улице вверх.
Появление Сонаваралинги-таки переполошило обитателей крепости на холме. Я же, отделавшись дежурными приветствиям в адрес руководства «макак», требую к себе Айтота Утдая. Палеовиец находится в здании радиостанции – специально построенной хижине, куда перетащили с «Далекоплывущего» всё оборудование. Это позволило увеличить дальность приёма на сотню километров, хотя и создало дополнительные трудности с обеспечением электроэнергией – на корабле питание радиорубки, как и всего прочего хозяйства, шло от батарей, подзаряжающихся от дизель-генератора, совмещённого с двигателем, приводящим судно в движение. В итоге несколько аккумуляторов постоянно курсировали между Цитаделью и Тин-Пау. Благо, весили применяемые для питания радиостанции элементы ирсийского производства не так уж и много, и их доставляли с попутными грузами.
