Русские сказки - Народные сказки
Журавль стук-стук носом по тарелке, стучал, стучал — ничего не попадает!
А Лисица лижет себе да лижет кашу, так все сама и съела.
Кашу съела и говорит:
— Не обессудь, куманек! Больше потчевать нечем.
Журавль ей отвечает:
— Спасибо, кума и на этом! Приходи ко мне в гости.
На другой день приходит Лиса к Журавлю, а он приготовил окрошку, сложил в кувшин с узким горлышком, поставил на стол и говорит:
— Кушай, кумушка! Право, больше нечем потчевать.
Лиса начала вертеться вокруг кувшина. И так зайдет, и этак, и лизнет его, и понюхает-то — никак достать не может: не лезет голова в кувшин.
А Журавль клюет себе да клюет, пока все не съел.
— Ну, не обессудь, кума. Больше угощать нечем.
Взяла Лису досада. Думала, что наестся на целую неделю, а домой пошла — несолоно хлебала. Как аукнулось, так и откликнулось!
С тех пор и дружба у Лисы с Журавлем врозь.
Небо пало
ежала на крыльце вязанка дров. Курица на дрова взлетела — вязанка по ступенькам рассыпалась. Испугалась Курица, закудахтала на весь двор. Бежит по двору, кудахчет:
— Небо пало! Небо пало! Небо пало!
— Тебе кто сказал? — спрашивает Петух.
— Сама видела, сама слышала!
Поверил Петух. Побежали вместе в темный лес.
Встретили в лесу Зайца.
— Небо пало! Небо пало! — кудахчет Курица.
— Тебе кто сказал? — спрашивает Заяц.
— Сама видела, сама слышала!
Побежал с ними Заяц. Бегут куда глаза смотрят, куда ноги несут. Навстречу серый Волк.
— Небо пало! Небо пало! — кудахчет Курица.
— Тебе кто сказал? — спрашивает Волк.
— Сама видела, сама слышала!
Поверил Курице Волк, побежал с ними.
Выбежали на поляну, а навстречу Лиса.
— Лиса-лисонька, небо пало!
— Тебе кто сказал? — спрашивает Лиса.
— Сама видела, сама слышала!
Побежала с ними и Лиса.
Бежали звери, бежали, упали в глубокую яму, где люди на зиму репу прячут. Сидят в репной яме день, сидят другой, сидят третий. Первым проголодался Волк.
— Пересчитай-ка, кума, наши имена, — говорит Лисе. — Чье имя похуже, того и съедим.
— Лисицыно имечко хорошее, — стала считать Лиса, — волково имечко хорошее, зайцево имечко хорошее, петухово имечко хорошее. Курицыно имя плохое!
Съели курицу Волк и Лиса.
А Лиса не столько ест, сколько потрошки да куриные косточки под себя прячет.
Проголодался скоро Волк, говорит Лисе:
— Посчитай, кума, еще раз имена. Чье имя похуже, того съедим.
— Лисицыно имечко хорошее, — стала считать Лиса, — волково имечко хорошее, зайцево имечко хорошее. Петухово имя плохое!
Съели и Петуха.
А Лиса по-прежнему не столько ест, сколько потрошки да косточки под себя прячет.
Опять проголодался прожорливый Волк.
— Посчитай имена, — говорит Лисе. — Чье имя похуже, того съедим.
— Лисицыно имечко хорошее, — считает Лиса, — волково имечко хорошее. Зайцево имя худое!
Съели Зайца.
Остались в яме Волк и Лисица. Волку голодно, а Лиса знай из-под себя запасы выгребает, грызет да жует потихоньку.
Услыхал Волк, спрашивает Лису:
— Что ты, кумушка, жуешь?
— Я свои потрошки, куманек, жую, — отвечает Лиса. — Грызу, жую да проглатываю.
«Ну-ка, — думает голодный Волк, — попробую по-лисицыному!».
Прогрыз свое брюхо жадный Волк, выпустил потроха.
А Лисе того и надо. Земельку подрыла, тихонько из ямы выбралась. Побежала в лес, в нору, учить лисенят хитрым лисьим уверткам.
Медведь-половинщик
ил-был мужичок в крайней избе на селе, что стояла подле самого леса. А в лесу жил медведь и, что ни осень, заготовлял себе жилье, берлогу, и залегал в нее с осени на всю зиму; лежал да лапу сосал. Мужичок же весну, лето и осень работал, а зимой щи и кашу ел да квасом запивал. Вот и позавидовал ему медведь, пришел к нему и говорит:
— Соседушка, давай задружимся!
— Как с вашим братом дружиться: ты, Мишка, как раз искалечишь! — отвечал мужичок.
— Нет, — сказал медведь, — не искалечу. Слово мое крепко — ведь я не волк, не лиса: что сказал, то и сдержу! Давай-ка станем вместе работать!
— Ну ладно, давай! — сказал мужик.
Вот пришла весна, стал мужик соху да борону ладить, а медведь ему из лесу вязки выламывает да таскает. Справив дело, уставив соху, мужик и говорит:
— Ну, Мишенька, впрягайся, надо пашню подымать.
Медведь впрягся в соху, выехали в поле. Мужик, взявшись за рукоять, пошел за сохой, а Мишка идет впереди, соху на себе тащит. Прошел борозду, прошел другую, прошел третью, а на четвертой говорит:
— Не полно ли пахать?
— Куда тебе, — отвечает мужик, — еще надо дать концов десятка с два!
Измучился Мишка на работе. Как покончил, так тут же на пашне и растянулся.
Мужик стал обедать, накормил товарища, да и говорит:
— Теперь, Мишенька, соснем, а отдохнувши, надо вдругорядь перепахать.
И в другой раз перепахали.
— Ладно, — говорит мужик, — завтра приходи, станем боронить и сеять репу. Только уговор лучше денег. Давай наперед положим, коли пашня уродит, что кому брать: все ли поровну, все ли пополам или кому вершки, а кому корешки?
— Мне вершки, — сказал медведь.
— Ну ладно, — повторил мужик, — твои вершки, а мои корешки.
Как сказано, так сделано: пашню на другой день заборонили, посеяли репу и сызнова заборонили.
Пришла осень, настала пора репу собирать. Снарядились наши товарищи, пришли на поле, повытаскивали, повыбрали репу: видимо-невидимо ее.
Стал мужик Мишкину долю — ботву срезывать, вороха навалил с гору, а свою репу на возу домой свез. И медведь пошел ботву в лес таскать, всю перетаскал к своей берлоге. Присел, попробовал, да, видно, не по вкусу пришлась!..
Пошел к мужику, поглядел в окно; а мужичок напарил сладкой репы полон горшок, ест да причмокивает.
«Ладно, — подумал медведь, — вперед умнее буду!».
Медведь пошел в лес, залег в берлогу, пососал, пососал лапу, да с голодухи заснул и проспал всю зиму.
Пришла весна, поднялся медведь, худой, тощий, голодный,
