Неизвестен Автор - Сказки и легенды ингушей и чеченцев
Личный архив И. А. Дахкильгова.
Давным-давно жили-были старик со старухой. Не было у них детей. Старик охотился в горах, а старуха управлялась по хозяйству.
Однажды на охоте в лесу старик увидел зайца, но убивать его не стал пожалел. В пещере он заметил медведицу с малыми медвежатами, но и ее не стал беспокоить: она заботливо ласкала своих медвежат.
Потом старику повстречались черти. Один из них говорил:
— Нужно проверить силу и мужество старика и изгнать его из этого края, чтобы он не охотился в наших местах.
Подходит к старику старший черт по имени Танк-Танк и говорит:
— Ты должен побороться со мной.
— Хорошо, — отвечает старик, но прежде ты поборись с моим младшим братом, а то боюсь, что я тебе все ребра переломаю.
Подвел старик черта к берлоге, разбудил медведицу, а сам спрятался.
Проснулась медведица, увидела перед собой черта и, став на задние лапы, бросилась на него. Изрядно помяла медведица черту бока, вываляла его в пыли и со всего размаху бросила в пропасть. Черт еле живой вернулся к своим и рассказал о непомерной силе «младшего брата» старика.
— Тогда нужно состязаться с ним в беге, — решили черти.
Приходит к старику средний черт по имени Панк-Панк и говорит:
— Давай теперь состязаться в беге!
— Хорошо, — соглашается старик, но вначале ты попробуй догнать моего сынка, что лежит вон в том лесу.
Привел старик среднего черта в лес и бросил камешек в куст, под которым лежал заяц.
Полдня бегал средний черт за зайцем, но догнать его не смог.
— Теперь мы должны состязаться в силе, — предлагают черти. Бросим эту золотую булаву в небо. Кто выше кинет, тот и сильнее.
Старик согласился, но при условии, что первым ее бросит один из чертей. Вышел младший, самый сильный черт по имени Манк-Манк и утром бросил булаву в небо так высоко, что она упала на землю только после полудня. Булава же была такая тяжелая, что старик и поднять ее бы не смог. Но старик не растерялся: стоит себе и внимательно смотрит вверх.
— Бросай же, что ты стоишь? — спрашивают черти старика.
— Да я не знаю что и делать, — отвечает старик. В прошлом году я забросил булаву в небо и пробил в нем дыру, прикрытую сейчас облаком. Подождем, пока это облако сойдет с того места, чтобы не пробивать новых дыр в небе.
Испугались черти, что лишатся золотой булавы, и ушли восвояси.
Так мудростью и смекалкой старик одурачил чертей и до конца своей жизни охотился в родных горах.
97. Проклятие черта
Записал И. А. Дахкильгов в 1974 г. на ингушском языке от М. Цурова, с. Пхамат ЧИАССР.
Личный архив И. А. Дахкильгова.
В долине Харпхой[162] косил траву Мата, а черт его передразнивал: сделал косу из липы и подражал всем движениям Маты. Остановится Мата останавливается и черт. Чистит косу Мата чистит и черт.
Тогда Мата положил косу, сделал из травы жгут и крепко перевязал им себе ноги. То же самое сделал и черт. Мата быстро перерезал жгут косой, а черт липовой косой не мог перерезать жгут. Тут Мата поймал черта, снял с него шапку и сбрил ему голову.
После этого черт, говорят, стал послушным человеку, но поступает всегда наоборот.
— Принести ли мне с горы Алхарой[163] бревно-магаску[164] или с Красных гор камень для мельничного жернова? — спросил у Маты черт.
— Принеси камень для мельничного жернова, — сказал Мата.
Черт поступил наоборот и пошел за бревном-магаской.
Нес черт бревно-магаску, из которого можно сделать перекрытие в трех башнях, и сильно устал. Когда он окончательно выбился из сил, то обратился за помощью к кашатхойцам, духургиштхойцам и харпхехойцам[165]. Никто из них не пришел на помощь.
Тогда черт проклял их:
— Ва, кашатхойцы! Пусть у вас будут достойные мужчины, но род ваш пусть будет малочисленным!
— Ва, духургиштхойцы! Пусть вас минует мудрость слова, но пусть сопутствует вам в бою удача!
— Ва, харпхехойцы! Пусть род ваш будет малочисленным, а потомство недостойным!
Здесь черт испустил дух.
С этим мотивом связаны и другие проклятия, например, записанное А. О. Мальсаговым в 1973 г. на ингушском языке от М. Бириханова, г. Назрань ЧИАССР:
«У Эржа-Майры[166] был сильный бык. Впрягли быка и черта волочить огромное бревно-магаска.
— Положите на бревно вон тот огромный валун, — сказал Эржа-Майра.
Черт не мог тягаться с быком и проклял Майру:
— О боже! Пусть лошади и быки у них будут сильными, пусть мужчины у них будут славными, но потомство их пусть будет малочисленным!
Черт залез под валун и испустил дух».
98. Черт и зурна
Опубл.: ИФ, с. 3.
Записана на ингушском языке от М. Гатиева, с. Гуй ЧИАССР.
Однажды на дороге мужчине встретился старый черт с перекинутой через плечо зурной.
— Ва, черт, — сказал мужчина, — куда путь держишь? Сыграл бы немного на зурне, если не спешишь.
— На ней просто нельзя играть, — сказал черт, глядя на мужчину.
— Так зачем; ты ее носишь, если не играешь? — удивился мужчина.
— Мне можно играть на ней только тогда, когда мулла дает милостыню, — ответил черт, взглянув на мужчину.
— Ох и много, видно, тебе приходится играть! — сказал мужчина. — Играть каждый раз, как мулла даст милостыню! Хоть успеваешь ли ты?
— Любой клятвой клянусь, — сказал черт, удивленный глупостью мужчины. — За эти триста лет, что ношу ее за плечами мне не пришлось не только играть, но и выдавить из этой зурны ни единого звука. Не было еще случая, чтобы мулла дал милостыню!
99. Шайтаны
Записала М. Далиева в 1976 г. на ингушском языке от Г. Арсельговой, с. Мужичи ЧИАССР.
Личный архив И. А. Дахкильгова.
Мой дед по матери как-то пошел на мельницу. Там озорничали шайтаны. Они отводили воду в сторону, и мельница не работала. Дед потерял терпение, разжег перед мельницей огонь и стал жарить курдюк, нанизывая его на вертела. С курдюка капал жир, и шайтаны набрасывались и с жадностью слизывали капающий жир.
Один шайтан подсел к деду и спросил:
— Кто ты такой? Как тебя зовут?
Дед ответил:
— Меня зовут «сам себя».
Только шайтан подошел, намереваясь лизнуть с курдюка каплю жира, как дед наотмашь ударил его горячим курдюком по рылу, а потом заскочил в мельницу и заперся там.
Обожженный шайтан бегал вокруг мельницы, плакал от боли и кричал:
— Сам себя обжег!
Сбежались шайтаны и стали спрашивать, что случилось. Шайтан только отвечал:
— Сам себя обжег!
Тогда шайтаны сказали, что они ничего не могут поделать, если он сам себя обжег, и ушли по своим делам.
100. Человек и шайтан
Записал А. Аюбов в 1974 г, на чеченском языке от А. Мамадиева, с. Гардали ЧИАССР.
Личный архив И. А. Дахкильгова.
Шли по дороге два путника: человек и шайтан. Шайтан предложил:
— Давай попеременно будем возить один другого до тех пор, пока не кончится песня того, кто сидит на спине.
Человек согласился при условии, что первым поедет он. Сел он на шайтана и, перебирая четки, начал петь;
— Ла-ила-ха ила-лах….
И это тянулось бесконечно. Шайтан спросил:
— Твоя песня когда-нибудь кончится?
А человек, не умолкая, тянул свое.
Шайтан стал умолять человека отпустить его, иначе он может околеть.
— Отпущу, — сказал человек, — если ты скажешь, как делать серп и часы.
Шайтан ответил:
— Э-хе, я научу тебя: серп надо делать подобным согнутому большому перу из хвоста петуха, а часы надо делать похожими на куриную гузку.
Так человек узнал, как надо делать серп и часы.
101. Как мулла молол кукурузу
Записал Ш. Окуев в 1963 г. на чеченском языке от неизвестного лица, с Советское ЧИАССР.
Личный архив А. О. Мальсагова.
Мулле приглянулась жена Чоры. Каждый раз, когда шла она мимо мечети, мулла ржал жеребцом. Надоело жене Чоры все это, и рассказала она обо всем мужу. Чора посоветовал на ржание жеребца ответить ржанием кобылы. Жена однажды так и поступила.
— Ой, пусть ты будешь богом любима! — встречает ее мулла. — Как долго я по тебе тосковал.
— Пусть мне места в могиле не будет, если я позволю тебе тосковать из-за меня. Поведай свою тоску, — говорит жена Чоры.
Мулла говорит, что хотел бы вечером навестить ее. Жена Чоры согласилась.
Приходит мулла и располагается, как у себя дома. Внезапно появляется Чора, на глазах у муллы загоняет патрон в ружье и спрашивает:
— Коран читал, мулла?
— Читал, — голос муллы дрожит.
— Клянусь тем Кораном, который ты читал, — угрожающе произносит Чора, придвигая к мулле два мешка кукурузы и ручную мельницу, — если ты до утра не перемелешь два мешка кукурузы, я застрелю тебя из этого ружья!
