Мифы русского народа. Духи и демоны, ведьмы и колдуны, загробный мир и его обитатели - Елена Евгеньевна Левкиевская
Однако известно, что божество с именем Хорс почиталось в Иране, и имя это означало «сияющее солнце». А в Киеве, помимо славянского населения, жило еще несколько влиятельных этнических групп, в том числе и иранцы – вооруженные воины из Хорезма, где почитание Солнца было главным государственным культом[20]. Выходит, что появление Хорса в пантеоне князя Владимира (при наличии у славян собственного бога солнца Дажьбога) было продиктовано чисто политическими причинами.
Впрочем, у историков есть основания считать, что жители южных земель Древней Руси, примыкавших к приазовским степям, достаточно оживленно торговали, а иногда и воевали с иранцами и могли воспринять некоторые религиозные воззрения последних, в том числе и представления о Хорсе, которые затем принесли в Киев. Недаром в «Слове о полку Игореве» говорится, что князь-оборотень Всеслав, который по ночам оборачивался волком и успевал в этом облике добежать до Тьмутаракани (города, который находился как раз в Приазовье), великому Хорсу «путь прерыскаше», т. е. пересекал.
Но если Хорс при всей странности его имени для славянского языка все-таки олицетворял собой всем понятный и важный культ Солнца и имел славянского «двойника» Дажьбога, то еще одно божество – Симаргл, введенное Владимиром в пантеон, вовсе не имело никаких корней в славянской культуре. О том, кто такой Симаргл, нет ни слова в русских источниках, и его имя также подвергается искажениям (в разных рукописях оно пишется то Симарьгл, то Семарьгл, то Сеймарекл) и даже разделяется на две части, в результате чего Симаргл превращается в Сима и Регла («и веруют в Перуна, и в Хорса и в Сима и в Регла и в Мокошь»). Но, кажется, это божество – тоже иранского происхождения. Одним из наиболее популярных иранских мифологических персонажей была сказочная птица Симург, изображаемая или в виде грифа, или в образе полусобаки-полуптицы, которая в XVI–XVIII вв. была даже государственной эмблемой Ирана. И вероятно, загадочного Симаргла также следует считать «знаком внимания» князя Владимира по отношению к иранским воинам, что еще раз доказывает: киевский пантеон имеет мало общего с реальными религиозными верованиями наших предков[21].
В списке богов киевского пантеона сразу после Дажьбога упоминается еще один бог со схожей структурой имени – Стрибог. Это имя встречается и в «Слове о полку Игореве», где внуками Стрибога названы ветры, что натолкнуло некоторых ученых на мысль считать Стрибога божеством ветра. Существует и другая версия, по которой Стрибог толкуется как «отец-бог», а первая половина имени божества считается родственной древнему индоевропейскому слову со значением «отец»[22]. Однако в последнее время признание получила гипотеза, согласно которой первая часть слова Стри-бог родственна глаголу «простирать» (с повелительной формой «про-стри»), «распространять», и, стало бы, имя Стрибог означает «распределитель, распространитель всеобщего блага». Если это предположение верно, тогда Стрибог и Дажьбог – божества, наделяющие людей божественным благом и распределяющие его на Земле.
Некоторые славянские божества, упоминания о которых мы находим в древнерусских памятниках, не попали в пантеон князя Владимира. В их числе оказался Сварог (Сварожич) – бог или дух огня. В поучениях, направленных против приверженцев язычества, говорится, что они «куры режут и огню молятся, зовя его сварожичем» или просто «огню сварожицу молятся». Если Сварог был богом огня вообще, а Дажьбог лишь его разновидности – Солнца, то не удивительно, что в Ипатьевской летописи Дажьбог именуется сыном Сварога: «Солнце же царь, сын Сварогов»[23].
Древнее божество огня не оставило в народной культуре никаких следов, но почитание огня как чистой, святой стихии прекрасно сохранилось до наших дней. Записанные в XIX–XX вв. народные представления об огне дают основание думать, что и Сварог в Древней Руси воспринимался как олицетворение стихии, а не оформившееся божество, и почитание огня у славян было скорее почитанием одной из сил природы – как воды, земли, деревьев, – чем поклонением одному из высших богов. В русских заговорах и других фольклорных текстах его называют «Царь-огонь». Вот заклинание, которое произносили над горячими углями: «Батюшко ты, царь-огонь, всем ты царям царь, всем ты огням огонь…» Разжигая огонь в печи, приговаривали: «Царь-огонь, достанься, не табак курить – кашу варить…» Утром, затапливая печь и приступая к стряпне, хозяйка должна была перекрестить устье печи и произнести особый заговор: «Встань, царь-огонь! Царю-огню не иметь воли в моем доме, а иметь волю в одной вольной печи…»
Отношение к огню как к живому существу, которое требует к себе бережного и уважительного отношения, не терпит нечистоты и небрежения, а обидевшись, жестоко мстит, проявляется в поздних верованиях и ритуалах, связанных с огнем. У восточных славян имеется целый свод предписаний, как обращаться с огнем, чтобы не разгневать его и не запятнать его чистоту. Огонь не терпел осквернения, до него старались не дотрагиваться ножом или топором, чтобы «не поранить», в него запрещалось плевать, мочиться и кидать различные нечистоты, а также отправлять нужду поблизости. Нельзя было и заметать в печи той метлой, которой метут полы. Разжигание огня сопровождали молитвой, в этот момент прекращались ссоры и ругань. Нельзя гасить огонь, затаптывая его ногами. Его следует задуть или прижать рукой. В лесу и в поле часто оставляли непогашенные костры, давая огню возможность потухнуть самому по себе, и это делали вовсе не по небрежности, а из опасения прогневать священную стихию. До сих пор в деревнях можно услышать, что «огонь хочет пить», и это не что иное, как напоминание о древних жертвоприношениях огню. Поэтому требуется, чтобы в негорящей печи всегда были сосуд с водой и полено дров – «питье» и «еда» для огня. В противном случае огню станет в печи слишком жарко, и хозяйку, не уважившую его, он может наказать пожаром или болезнью, которая в народе называется «летучий огонь», или «вогник» (красная сыпь на лице). Западные украинцы еще в XIX в. справляли праздник огня, во время которого не работали и не разжигали огней. И повсеместно распространена легенда о том, как огонь наказал нерадивых хозяев.
Зажглись на чужом дворе два огня и стали разговаривать:
– Ох, брат, погуляю я на той неделе! – говорит один.
– А разве тебе плохо? – спрашивает другой.
– Чего хорошего: печь затапливают – ругаются, вечерние огни затепливают – опять бранятся…
– Ну, гуляй, если надумал, только нашего колеса на вашем дворе не трогай. Мои хозяева хорошие: зажгут с молитвой и погасят с молитвой.
Не прошло и недели, как двор у плохих хозяев сгорел, а чужое колесо, которое валялось на том дворе, осталось целым.
Огню приписывались очистительные и целебные свойства. В русской традиции было
