Александр Егоров - Приключения Одиссея
В руках Пенелопа держала тонкое, сверкающее серебряной парчой полотно. Это был тот самый погребальный саван, который должна была она соткать для Лаэрта, отца Одиссея, прежде чем выйти замуж. Эту ткань распускала она каждую ночь и утром начинала работу заново. Но у нее больше не было сил продолжать игру. Решила она – хотя никому об этом и не сказала, – что саван станет ее собственным: если и суждено ей стать женой одного из негодяев, то замужество это будет недолгим.
– Слушайте меня, молодые люди, – обратилась она к женихам. – Не рада я видеть вас здесь. Никого не люблю я, кроме покойного Одиссея, и никого любить не смогу. Но я знаю, что вы не отступитесь. Чтобы не наступило еще горших бед для моей страны – я подчинюсь. Один из вас станет сегодня моим мужем.
Остановилась она, чтобы передохнуть, и закрыла ненадолго глаза. И привиделась ей Афина Паллада: велела Пенелопе богиня, чтобы та не печалилась раньше времени. И (как говорят) дала ей один мудрый совет.
И тогда объявила Пенелопа:
– Непросто мне будет выбрать лучшего, когда вы все мне гадки одинаково… Но слушайте мое последнее требование. Тот из вас станет правителем Итаки, кто сумеет согнуть тугой лук супруга моего, Одиссея, натянуть тетиву и поразить одной стрелой двенадцать колец![11]
Зашумели женихи, зашумели и забеспокоились. Знали они, что лук Одиссея требует от лучника великой силы. Да и непросто одной стрелой прострелить все кольца!
Многие предпочли отказаться – и пошли пировать в большой зал. Но многие действительно взялись за тяжелый боевой лук. Вертели его и сжимали, но ни у кого не получилось согнуть его даже до половины.
Наглец Антиной мучился над луком дольше других, но тоже безуспешно. Тогда он в сердцах ударил им о землю и крикнул:
– Да эта проклятая палка заколдована! Будто не знаем мы женских хитростей?
Но тут Телемах выступил вперед. Протянул руку. Взял отцовский лук, зажал покрепче и согнул сразу сильнее всех других – вот разве что тетиву не смог надеть. Сделал он и вторую попытку, а на третьей, вернее всего, у него получилось. Но тут послышался еще один голос:
– Дайте-ка мне.
Это говорил тот самый нищий бродяга (ты помнишь, кто это был на самом деле).
– Хм, – сказал Антиной. – Это не по правилам. Бездомному проходимцу нет места среди нас, благородных мужей.
– Далеко тебе еще до мужа, – отозвался Телемах.
А остальные женихи посовещались и решили – пусть незнакомец попробует. Должно быть, некоторые подумали: если даже он выиграет, будет не так обидно, как если бы победил кто-то из них. Не слишком-то они доверяли друг другу!
И они согласились.
Бродяга скинул свой драный плащ, и все увидели его мускулы и тело, как будто отлитое из бронзы.
Женихи переглянулись.
Бродяга взял лук.
В его руках он лежал как влитой, как будто под него и был сделан. Незнакомец одним махом согнул лук и надел петлю на зарубку. Тетива натянулась.
Тогда он сурово оглядел собравшихся.
– Выставляйте ваши кольца, – сказал он. Недоумевающие женихи укрепили на особых шестах двенадцать колец. По правилам, кольца должны были быть на одной линии – но бессовестные бездельники постарались поставить их вразнобой и криво.
Одиссей (конечно, мы будем называть его так) ничего на это не сказал. Достал стрелу из колчана и натянул лук.
Стрела унеслась со свистом – и пронзила все двенадцать колец, и упала на землю, причем все кольца были надеты на нее, будто кусочки мяса на палочку, если тебе так будет понятнее.
«Это знамение!» – подумали женихи, которые были поумнее.
«Это конец!» – сообразили самые умные.
И только Антиной взъярился пуще прежнего – может быть, он понял, кто перед ним? Он выхватил меч и кинулся, расталкивая остальных, – нет, не к бродяге-победителю, а к Телемаху, что стоял ближе.
– Кем бы ты ни был, старый мошенник, мне все равно! – кричал он. – Тебя мне не одолеть, зато я убью мальчишку Вот ты порадуешься!
Одиссей побледнел. Мгновенно натянул лук снова.
– Афина рассудит нас, – прошептал он и пустил стрелу.
Стрела летела недолго. В толпе она нашла свою цель и впилась Антиною прямо в горло. Он рухнул замертво.
Другие негодяи завопили и бросились врассыпную. Уже не думали они ни о соперничестве, ни о женитьбе. А Телемах с Эвмеем выхватили оружие и поторопили тех, кто замешкался.
Одиссей же опустил лук.[12]
– Благодарю тебя, Афина-воительница, – сказал он. – Вот я и вернулся домой.
И в этот час посветлело небо, и все увидели Одиссея таким, каков он был раньше. И домочадцы, и слуги глядели на него и не верили глазам, и даже подойти боялись.
Только старая служанка Эвриклея приблизилась – и опустилась к ногам своего хозяина, которого нянчила и вырастила когда-то. Протянула она руку и осторожно дотронулась до старого шрама на левом бедре (в детстве Одиссея ранил острым клыком дикий кабан). Уж ей ли было не помнить тот шрам: ведь это к ней прибежал юный Одиссей, обливаясь кровью, это она перевязала его рану!
И воскликнула Эвриклея, обернувшись к остальным:
– Это воистину наш любимый царь!
Тут люди окружили Одиссея, приветствовали его, обнимали, жали руки, а сами утирали слезы радости. Вернулся и Телемах, и свинопас Эвмей с тяжелым мечом.
– Я и не знал, что ты владеешь оружием, – сказал ему Одиссей с улыбкой.
– Ты многого обо мне не знаешь, господин мой, – отвечал Эвмей. – Не всегда я держал в руке посох свинопаса. Еще мальчиком меня украли финикийцы[13] и продали твоему отцу, Лаэрту. А ведь я был сыном царя Ктесия с острова Сирое!
Обнял Одиссей славного Эвмея.
– Настанет день, и ты тоже вернешься домой со славой, – предрек он ему.
Юный Телемах стоял рядом и не сводил глаз с отца. Наконец-то дождался он дня, о котором мечтал! Большей радости, кажется, не испытывал он за всю свою жизнь.
– Милый сын мой, – обратился к нему Одиссей. – Вот мы и нашли друг друга, и день нашей встречи – это день нашей победы. Скоро ты сам будешь править Итакой. И не вздумай оставлять надолго семью и детей!
– Никогда, – пообещал Телемах, а сам плакал и не стеснялся своих слез.
И тут на балкон вышла верная жена Одиссея, Пенелопа. Никто не догадался сообщить ей радостную весть, и она еще не знала, что все ее беды позади.
– Что это? – спросила она негромко. – Что происходит здесь? И почему…
Тут она увидела пятно черной крови (там еще недавно лежал застреленный Антиной) – и умолкла испуганно. Конечно, она тут же вспомнила о сыне.
– Телемах, где ты? – позвала она.
Сын подбежал к матери – живой и невредимый. Она взглянула ему в лицо, и таким оно было счастливым, что ей вдруг тоже стало легче на сердце, впервые за долгие годы. Обняла она сына – и тут заметила в толпе высокого и статного незнакомца.
Точнее сказать, она не разрешала себе поверить, что он ей знаком. Слишком долго пришлось ей ждать, и слишком больно было бы ошибиться.
– Кто этот человек? – спросила она у сына, и голос ее дрогнул.
– Это… – начал Телемах, но и у него тоже перехватило горло.
И тогда служанка Эвриклея снова закричала на весь двор, да так громко, будто боялась, что ее не услышат:
– Вот он, наш царь Одиссей! Он вернулся! Он прогнал всех наших врагов!
И народ вокруг зашумел, словно в подтверждение.
Чтобы не упасть, Пенелопа оперлась на руку сына.
– Пусть он подойдет, – прошептала она. – Я не верю… я боюсь верить.
И незнакомец (конечно, он, Одиссей) приблизился. И поднялся по ступеням. И взял Пенелопу за руку – нежно и бережно.
– Ты все так же прекрасна, моя любимая, – сказал он.
Пенелопа опустила ресницы.
– Много лет я ждала, – сказала она еле слышно. – И если бы сегодня милостивые боги не вернули мне тебя, мы встретились бы только в темном царстве Аида…
– Прости меня, Пенелопа, – только и сказал Одиссей.
Его жена подняла глаза и улыбнулась сквозь слезы. Погребальный саван выскользнул из ее рук и упал на землю. И тогда они (как часто пишут в старых книгах) заключили друг друга в объятия.
Долго стояли они так, а люди смотрели на них и радовались. Как вдруг послышался собачий лай – и, откуда ни возьмись, выскочил огромный пес и рванулся к Одиссею с Пенелопой. Не успел никто и глазом моргнуть, как пес прыгнул на грудь Одиссею – но не вцепился в горло, а принялся лизать ему лицо!
– Это же Аргус, – рассмеялся Одиссей.
Но Аргус не слушал, а только прыгал вокруг и лаял.
«Еще одно чудо», – решили все, кто это видел.
И верно, это было чудом. Дряхлый пес, который не мог даже встать на лапы, теперь снова был молод и полон сил!
Говорят, что сама Афина Паллада подарила ему вторую жизнь, хотя это и не по правилам: боги редко делают такие подарки.
Если бы могло быть иначе, у нас получилась бы совсем другая история.
* * *На этом мы могли бы завершить свою повесть. Ничего столь же прекрасного и удивительного, наверное, уже не произойдет с нашими героями. Да и нет на свете ничего прекраснее, чем вернуться домой, к тем, кто тебя любит. Добавим совсем немного.
