Народ - Украинские сказки и легенды
Когда у Довбуша бывали деньги, он всегда раздавал их крестьянам.
ДОВБУШЕВЫ ЧОБОТЫ
Вернулись из странствий пятеро мастеровых. Добрели до лесной опушки, где река Серет водами плескалась.
— Вот тут и поселение наше будет, — сказал старший. И начали строиться. Сначала землянку выкопали. Травушки насушили и понаносили, чтобы мягко спать было. Сложили из камня печь, огонь развели. А дым в земляную дыру выходил. И были те люди харчами небогаты — ягоды ели, грибы да свежую рыбу. И хотя и был уже на свете топор, да им не достался. Сказывают, будто спустя некоторое время лесорубы из Верховины топор им подарили. Вот тут они и первую хату в подгорье поставили. Сруб срубили, а вместо гвоздей заклепки деревянные им служили. Четыре стены связали, а в середине на четыре покоя поделили да на две коморы. В одной спали, а в другой мастерили. Были они сапожниками. Была хата хороша. И печь сложили. Только в те времена трубу на крышу не выводили, а в горницу, потому и валил дым через каглу[33].
Пошили они первые чоботы, для образца, а потом и заработки стали искать. Двое в доме на хозяйстве остались, а остальные по горам разошлись.
Сказывали люди, есть такой человек, что в постолах да в сардаке[34] ходит да еще с собой сто легиней водит.
И у каждого топорик, резьбою украшенный, старинная сума — тобивка[35], пороховница и арапники еще, расписные тайстры — котомки и рушницы хорошие. И еще доведались, что Довбуш людей равными делает, у панов деньги отбирает и бедных ими наделяет.
Прошло некоторое время, и сошлись сапожники в хате. И каждый про что-то рассказывал. А больше про опришков говорили. И вот решили они: убить самого лучшего оленя, снять с него шкуру. И пошить из той шкуры для Довбуша чоботы, чтоб была у него сила великая, чтобы бегал он, как олень легконогий.
Да не было у них мерки, не знали, не ведали, какие у опришка ноги. И пошли опять в Карпаты. И рассказали там лесорубы про силу Довбушеву.
— Чоботы надо большие, — сказали, — и шить их не простыми нитками, а сухожильями наигрознейшего зверя лесного. Ведь у. опришка Довбуша сила такая, что от шагов его земля дрожит.
Сапожники из предгорья поймали такого зверя и пошили прочные чоботы, медвежьими жилами прострочили.
Со всеми почестями отправили чоботы те в Карпаты и вручили их Довбушу возле хаты Дзвонки. И ходил атаман опришков в них до той поры, пока не подняли его на топорики и отнесли в Черные горы.
А хата в подгорье, где чоботы шили, и поныне стоит у Каменского устья.
ДНЕПРОВСКИЕ ПОРОГИ
Когда еще не текла ни одна река, Десна была старше Днепра. И стали они спорить: кто из них пробежит быстрей — будет старшей.
И как заспорила Десна, враз и прорвалась на низину, чтобы было ей легче. А Днепр пошел сперва к отцу благословиться, а было отцом у них море. Вот прорвался Днепр через горы, овраги непроходимые и всюду разлился.
Видит Десна, что не догнать ей Днепра, что Днепр через горы пробился, и стала она рвать камни и гатить ими Днепр, чтобы самой раньше прорваться. (А тогда все камни еще не были закляты, и уж не знаю, когда их закляла матерь божья.) Вот и загатила она Днепр в двенадцати местах, и сделалось там двенадцать порогов; а посредине она загатила четырежды.
Зовется порог Ненасытецким, где камень торчит, где в четыре ряда камни лежат, и тут кидает челны сильнее раза в четыре, а то и раз в двадцать.
А зовутся пороги так:
Первый — Кодацкий, что возле Кодаков, где живут валахи-телохранители. Второй — Сортский, этот очень большой.
Третий — Лаханский; четвертый — Вольница; пятый — Ненасытецкий (возле каждого есть и протоки); шестой — Богатырь; там некогда богатыри через Днепр камнями кидались; вот тот камень, что кинул богатырь с Полтавской стороны, малость не долетел и упал в воду; а на том, что бросил богатырь с другой стороны, так все пять пальцев и отпечатались, а сам камень на кручи упал.
А седьмой зовется Звонецким; восьмой — Будылов; девятый— Воронова запруда. Это не порог, но по нем всюду камни разбросаны — тут камень, там камень, через него плыть потрудней, чем через пороги. Десятый — Свистун; одиннадцатый — Гадючье гирло, там через него все одно как в гирло идти, речушка такая, что как мотанет туда хвостом…
Вот литовцы держат трубку в зубах, хоть сами и устоят, а трубка уж непременно из зубов выпадет (а трубки-то они из зубов никогда не выпускают), а который за бабайку[36] не схватится, так в воду и полетит.
Двенадцатый порог — Волчок.
Переплыв пороги, до Кичкаса не доплывают, там по правую руку запруда, Разбойником она называется, ее над водой и не приметишь; ежели лоцман ее не знает, то уж непременно барку разобьет.
Повыше Свистуна — гора, а над ней нора змеиная. Уж там нанимали людей спуститься в нее и узнать, что там находится.
Теперь-то здесь стало людней, и понятно, в ту нору никто уже не влетает.
Нанялся было мужик екатеринославский — спускали его в нору на канате, так рассказывает он: «Там нора такая большущая, что можно ее на возу объехать, и лежит там лошадиная голова». Вот как забрался он туда, так мороз у него по коже и пошел, а как вернулся назад, то все запамятовал, что было.
ОПРИШЕК ПИНТЯ
Пинтя ненавидел панщину. А панщина построила в Хусте замок, и паны там ели и пили.
Сделал Пинтя из граба пушку и оббил ее железными обручами. Поставил ту пушку на горе Чабрин и с горы той разрушил Хустский замок.
А когда замок разрушил, двинулся со своими товарищами в Ясынь. Там была у него подружка. Пинтю пуля не брала. Открыл он подружке тайну, что можно убить его только так: зарядить ружье гвоздем от конской подковы и чтоб гвоздь тот был на коне первый раз, и пшеничными зернами, что стояли на двенадцати вечерях.
Снялись из Чабрина и подошли к Тисе. Сказал Пинтя товарищам:
— Хочу перескочить через Тису. Коль намочу ногу — помру, а нет — буду жить.
Разбежался, перепрыгнул через Тису, и только пятку намочил.
Шел он, печально напевая:
Бегом, хлопцы, бегом,Занесет тропку снежком.Нам лишь Рахов бы пройти,И до Ясыни дойти,А от Ясыни до РичкиДа и к Дзвонковой Маричке.
А когда пришли к Маричке, постучался Пинтя в окошко:
Спишь ли, милая, ночуешь,Или вечерю готуешь?
Отвечала Маричка:
Ой, не сплю я, не дремлю,Вам я вечерю варю.Будет вечеря вкусна.Всем понравится она!
Пинтя понял эти слова и сказал:
Будешь двери открывать,Или будем их ломать?
А Маричка в ответ:
Мои двери дубовые,А замки на них стальные!
Говорит Пинтя:
Не помогут двери твои,Как подставлю плечи свои.
И подставил Пинтя левое плечо:
Стали двери поддаваться.
А подставил правое плечо:
Стали двери открываться.
Вошел Пинтя в сенцы, а муж Марички как пальнул с чердака из ружья, заряженного пшеничными зернами и гвоздем от подковы, и попал прямехонько ему в сердце.
Тут Пинтя запел:
Зачем тебе верил, всю правду сказал?А то бы так рано я не помирал!..
Мог бы Пинтя всю Ясынь перебить, такой был он могучий, да не захотел. Только сказал своим товарищам:
Меня на топоры подымите,До Черной горы отнесите,Пускай гуцула не обижают,Пускай мое тело не обмывают.На могилу мне крест не кладите,Лишь касатик посадите.
И когда он вышел на Черную гору, все сидел, пока могилу ему копали. Потом сам спустился в могилу и молвил:
Сребром, златом поделитесьДа по домам все разойдитесь.
С этими словами и умер он, и сказке о нем конец.
КРАТКИЕ ПРИМЕЧАНИЯ
Составил Григ. Петников.
IСоломенный бычок. — Записал И. Рудченко близ Зенькова (Полтавщина). Народные южнорусские сказки. Издал И. Рудченко. Вып. 1, Киев, 1869.
Рукавичка. — Записана в Борисполе близ Переяслава (Полтавщина). Труды этнографическо-статистической экспедиции в западнорусский край. Юго-западный отдел. Матерьялы и исследования, собранные П. П. Чубинским, т. II, Спб., 1875. Также — Українські народні казки. В трьох книгах. Упорядкував акад. М. Возник. Кн. 1, Держлітвидав, Київ, 1946; другой вариант сказки записан И. Рудченко (Полтавщина). Народные южнорусские сказки. Издал И. Рудченко. Вып. 1, Киев, 1869.
Хромоножка-уточка. — Записал И. Рудченко на хуторе Матреновка близ Борзны (Черниговщина). Народные южнорусские сказки. Издал И. Рудченко. Вып. II, Киев, 1870.
