Марианна Алферова - История и легенды древнего Рима

Историю Аррии Старшей и Цецины Пета рассказала Плинию Младшему ее внучка Фанния. Плиний Старший поведал об этом в своем письме.

Случилось так, что одновременно тяжко заболели муж Аррии и сын. Она преданно ухаживала за обоими. Сын умер. По тяжелобольному мужу Аррия не сказала об этом. Напротив, она все время говорила, что сыну лучше, она хорошо поспал и с аппетитом поел. Тайно, чтобы муж ничего не узнал, устроила похороны своего мальчика. Когда же горе становилось невыносимым, он выбегала из комнаты, чтобы наплакаться вволю, и возвращалась к больному мужу с сухими глазами и спокойным лицом.

Когда же Щецина Пет, приговоренный Клавдием к смерти, должен был покончить с собой, то он, по словам Диона Кассия, выказал малодушие, и тогда Аррия первая ударила себя кинжалом и, вынув кинжал из раны, протянула его мужу со словами: «Пет, не больно».

Эта фраза стала легендарной. Причем самой Аррии ничто не угрожало. Она была в хороших отношениях с Мессалиной. Аррия могла сохранить и жизнь, и положение в обществе. Но она предпочла смерть. Если это не любовь и не мужество, то что тогда?

На дочери Цецины Пета и Аррии Старшей был женат Тразея Пет. Его супругу тоже звали Аррией — ее именуют, чтобы не путать с матерью, Аррией Младшей.

Публий Клодий Тразея Пет, сенатор и консул-суффект[57] 56 г., не был участником заговоров, он даже не выступал с гневными обвинениями Нерона. Все его преступление против принцепса состояло в том, что он отказывался участвовать в компании славословия и лести и пытался по мере сил спасать тех, кого Нерон требовал осудить.

На заседаниях сената он обычно молчал либо высказывался по нейтральным вопросам. К примеру, по вопросам о количестве гладиаторов на играх. Нероновы подхалимы тут же сворой набрасывались на него: почему же прежде Тразея демонстративно молчал, не славил Нерона, не подхалимничал, тогда как другие глотку надорвали и чуть не свихнулись, думая, как угодить принцепсу, а этот хранил достойное молчание. Как он смел!

Нет, не правы были обвинители. Случалось Тразее высказываться и по важным вопросам: так, он поддержал обвинения киликийцев против Коссуциана Капитона, наглого и бесчестного человека, и не без помощи Тразеи Капитон был осужден. Но не уничтожен. Капитон затаил злобу на Тразею и только ждал момента, чтобы расквитаться. Сам он вскоре сумел получить прощение. А вот Тразея…

Постепенно тучи над головой Тразеи Пета сгущались. Все труднее становилось хранить достойное молчание. Все заметнее была одна-единственная не склоненная голова в сенате. Приходилось даже произносить время от времени несколько сдержанных похвал, когда это не шло вразрез с совестью.

Но вот Нерон убивает собственную мать и требует от сената поддержки. Запуганные сенаторы согласны на все. Если надо, они готовы подтвердить, что это Агриппина хотела убить Нерона, а не наоборот, и предлагают установить в курии золотую статую Минервы вместе с изваянием принцепса, а день рождения Агриппины объявить несчастливым днем. Наблюдать за этими телодвижениями трусов и льстецов для Тразеи было уже свыше сил. Он встал и покинул заседание сената. Как оценить, сколько мужества было в его поступке? Отважиться продемонстрировать свое молчаливое осуждение правителю, который только что прикончил родную мать! Быть может оттого, что осуждение было молчаливое, Нерону оно показалось особенно оскорбительным. Поступок Тразеи был продиктован лишь его убеждениями, сенатор-стоик прекрасно понимал, что за ним никто не отважится последовать. Его демонстрация никому не прибавит мужества, а Нерона — не усовестит. И все же он вышел из курии.

Этот поступок Нерон ему припомнит. Но не сразу.

А пока Тразея спас от смерти Антистия, обвиненного в сочинении оскорбительных стишков о Нероне. Тразея говорил так убедительно, что сенаторы при всей своей трусости не могли не поддержать требование заменить смертный приговор на изгнание.

«Свободомыслие Тразеи сломило раболепие остальных», — пишет Тацит.

Лишь немногие льстецы не поддержали приговор.

На следующий год Нерон запретил Тразее явиться с поздравлениями по случаю рождения дочери. Этот запрет походил на угрозу. Тразея ее прекрасно понял, но продолжал вести себя по-прежнему достойно и независимо. На заседание сената, где умершей жене Нерона Поппее устанавливались божественные почести, он не явился, и на похороны Поппеи не пошел. Потом вообще перестал приходить на заседания сената.

Нерону наконец надоел строптивец. Уничтожить его. «Вперед!» — дал он приказ доносчикам в 66 г. И Коссуциан Капитон, тот самый, который затаил злобу на Тразею, кинулся в атаку. Ведь у Тразеи — о, ужас! — есть последователи, они осмеливаются подражать своему кумиру у ходят суровые и угрюмые и одним своим видом служат упреком Нерону. Ежедневные ведомости римского народа жадно читают в провинциях и в войсках. И все потомуу что римляне хотят знать, что еще натворил Тразея. Нет, решительно, этому надо положить конец! На помощь Коссуциану приходит другой обвинитель — Эприй Марцелл. Судьба непокорного решена.

Тразея не явился на суд. Зачем? Он не хотел участвовать в этой злобной комедии. Не стоит давать могущественным противникам лишний шанс для новых оскорблений.

Тразея не ошибся — его приговорили к смерти. А уж как умереть — он должен был выбрать сам. Его зять Гельвидий Приск был отправлен в изгнание. Жена Тразеи Аррия хотела покончить с собой вместе с мужем, но Тразея отговорил ее и попросил жить дальше ради дочери.

Тразея ушел в спальню, протянул руки, чтобы ему надрезали вены, и когда кровь хлынула на пол, сказал:

«Мы совершаем возлияние Юпитеру Освободителю» (Тацит).

Обвинители Эприй и Капитон получили по 5 миллионов сестерциев. Какие там 30 серебреников! Мерзавцы ценят себя куда выше.

Арулен Рустику претор 69 г., написал панегирик Тразее и ГельведиЮу за что был приговорен к смертной казни, а книга его публично сожжена.

Борея Соран не был столь смел и независим, как Тразея Пет. Он всего лишь был честным человеком. В должности проконсула Азии честно управлял провинцией, позаботился о расчистке эфесской гавани и — главное — встал на сторону пергамцев в их конфликте с вольноотпущенником Нерона Акратом. Тот явился по поручению Нерона вывезти из Пергама статуи и картины, но пергамцы не отдали свои произведения искусства и прогнали Акрата. Борея Соран никого из них за это не покарал. Ах у мерзавец, ведь Нерон — такой замечательный ценитель искусства! Соран лишил принцепса возможности любоваться творениями пергамских мастеров.

Вместе с Сораном обвинили и его дочь Сервилию. Молодая женщина и так оказалась соломенной вдовой, ибо Нерон отправил в изгнание ее мужа. А теперь Сервилию обвинили в том, что она обращалась к магам, якобы, чтобы извести колдовством Нерона. Да, подтвердила Сервилия, она продала свое ожерелье, чтобы добыть денег для магических таинств, но лишь затем, чтобы попросить у высших сил сохранить жизнь ее отцу. «Мой отец ни в чем не виноват!» — восклицала дочь. «Она ни в чем не виновата!» — утверждал отец.

Но взаимная любовь и взаимное благородство не могли спасти их от мести Нерона. Им обоим, как и Тразее Пету, разрешено было избрать смерть по своему усмотрению. А их обвинитель Осторий получил 1 200 000 сестерциев и квесторские знаки отличия.

Когда Герострат сжег храм Артемиды, было велено навсегда забыть его имя. Но Герострата запомнили. Помнят и Калигулу с Нероном — мало найдется людей, кто не сможет ответить на вопрос, кто такой Нерон. Но кто вспомнит Тразею Пета?

Глава 6

Династия Флавиев

Их амфитеатр и их историк

Император Веспасиан Цезарь Август

(9-79 гг.; годы правления: 69–79 гг.)

Император Тит Веспасиан Цезарь Август

(39–81 гг.; годы правления: 79–81 гг.)

Император Домициан Цезарь Август

(51–96 гг.; годы правления: 81–96 гг.)

Лучший день после смерти дурного государя — первый день.

Новый император Гальба не то чтобы не имел таланта к управлению, но приспосабливаться к обстоятельствам явно не хотел. Став императором, Гальба назначил своим наследником Пизона Лициниана, руководствуясь происхождением и личными качествами кандидата. Поступок похвальный, но Гальба при этом совершенно не обратил внимания на политическую обстановку. Отон, до этого момента поддерживавший Гальбу и сам рассчитывавший на титул наследника, тут же изменил новому принцепсу. Подбить преторианскую гвардию на мятеж ничего не стоило: новый император отказался выплатить преторианцам обещанные наградные. Гальба и Лициниан тут же были убиты преторианцами, и их головы доставлены Отону.