Сборник - Поэзия и проза Древнего Востока

отчуждается с каждым днем,

И то, что приходит,

роднее нам с каждым днем...

Шагнув за ворота

предместья, гляжу вперед

И только и вижу

холмы и надгробья в ряд.

А древних могилы

распаханы под поля,

Кипарисы и сосны

порублены на дрова.

И листья осин

здесь печальным ветром полны.

Шумит он, шумит,

убивая меня тоской.

Мне снова прийти бы

ко входу в родимый дом.

Я хочу возвратиться,

и нет предо мной дорог!

Человеческий век

не вмещает и ста годов.

Но содержит всегда

он на тысячу лет забот.

Когда краток твой день

и досадно, что ночь длинна,

Почему бы тебе

со свечою не побродить?

Если радость пришла,

не теряй ее ни на миг:

Разве можешь ты знать,

что наступит будущий год!

Безрассудный глупец —

кто дрожит над своим добром.

Ожидает его

непочтительных внуков смех.

Как преданье гласит,

вечной жизни Цяо[418] достиг.

Очень мало притом

на бессмертье надежд у нас.

Ясный месяц на небе —

белый и яркий-яркий —

Осветил в моей спальне

шелковый полог кровати.

И в тоске и печали

глаз я уже не смыкаю

И, накинув одежду,

не нахожу себе места...

У тебя на чужбине

хоть и бывает радость,

Ты бы все-таки лучше

в дом наш скорей вернулся.

Выхожу из покоев,

долго одна блуждаю.

О тоске моей мысли

разве кому перескажешь?..

И, вглядевшись в дорогу,

снова к себе возвращаюсь.

Тихо падая, слезы

платье мое орошают.

Из «Девятнадцати древних стихотворений» – так называется цикл, помещенный Сяо Туном (VI в.) в его «Вэньсюань» («Литературном изборнике»). Написаны они в разное время, но, по-видимому, не ранее I в. Имена их авторов затеряны. Перевод выполнен по изданию: «Лю чэнь чжу вэньсюань» в серии «Сы бу цункань», Шанхай (без указания года), цзюань 29. (Примечания переводчика.)

Из ханьских песен Юэфу

Вставало солнце на востоке

И шло на юг,

Дома у Циней освещая

И все вокруг.

Красавица родилась в доме

Семьи моей.

Она себя Ло-фу назвала —

Вот имя ей.

Ло-фу искусна в шелководстве

И листья рвет

На тутах, что растут на юге

От городских ворот.

Тесьмою связана корзина —

Шелк голубой.

Надежно сколота корзина

Акации иглой.

На голове узлом прическа

Так хороша!

И серьги жемчугом сияют

В ее ушах.

Оранжевым узорным шёлком

Расшит наряд.

Поверх лиловыми шелками

Блестит халат.

Увидевший Ло-фу прохожий

Бросает груз,

Глядит и теребит рукою

Колючий ус.

И юноша мечтает с нею

Узнать любовь,

Рисуется, снимая шапку

И надевая вновь.

И пашущие от восторга

Бросают плуг,

И у мотыжащих мотыга

Скользит из рук.

Обидно им, домой вернувшись,

Смотреть на жен,

Ведь каждый, кто Ло-фу увидит,

Навек пленен.

Вельможа знатный едет с юга

Под стук копыт.

И много слуг и приближенных

За ним спешит.

Ло-фу увидев, шлет вельможа

Слугу спросить,

В чьем доме девушка такая

Изволит жить.

В семействе Цинь, слуга проведал,

Она живет

И именем Ло-фу старинным

Себя зовет.

«А сколько лет девице этой?

Узнай скорей».

«Еще не двадцать, а пятнадцать

Минуло ей».

Несет слуга слова вельможи:

«Велел спросить:

Не согласится ли девица

С ним вместе жить?»

Ло-фу немедля отвечает —

Ответ прямой:

«Как глуп, хотя богат и знатен,

Вельможа твой!

Есть у богатого вельможи

Своя жена,

Есть у Ло-фу супруг желанный —

Я не одна.

В краю восточном много войска,

И муж мой там.

Он скачет первый, беспощаден

Ко всем врагам.

Как сможете узнать супруга

Среди других?

Его скакун заметен белый

Средь вороных.

Тесьмою синей хвост украшен

Его коня.

Сверкает золотом уздечка,

Как сноп огня.

Широкий меч с противовесом —

Для мощных рук.

В пятнадцать лет – чиновник видный

Был мой супруг.

А в двадцать – крупному вельможе

Помощник он.

Постом большим в тридцатилетье

Был награжден.

И целым городом он править

Стал в сорок лет.

С людьми он честен, чист и ясен —

Честнее нет.

С красивой бородою длинной,

Он бел лицом.

Степенною походкой входит

В чиновный дом.

Заходит поступью красивой

Он в свой приказ.

Толпа людей с него не сводит

Влюбленных глаз,

И говорит, что он отличен

От всех вокруг.

Вот видите, каким быть должен

Ло-фу супруг».

Рву лотосы я к югу от реки —

Как лотосы роскошны и ярки!

Резвятся рыбки среди их стеблей:

То на восток от лотосов играют,

То к западу от лотосов ныряют,

То вдруг появятся они южней,

А то на север от цветов всплывают.

В пятнадцать лет ушел в поход с войсками,

Лишь в восемьдесят смог домой вернуться.

Крестьянина спросил, войдя в деревню:

«Скажи, кто жив в семье моей остался?»

«Смотрите сами – дом ваш виден вам».

Могильный холм с рядами кипарисов.

Из лаза пса выскакивает заяц,

Фазан взлетает со стропил прогнивших.

Несеяный горох в подворье вьется,

И овощи колодец оплетают.

Толку горох я, чтобы сделать кашу,

И овощи срываю для приправы.

Отвар и кашу быстро приготовил,

Но для кого? Кто сядет есть со мною?

Из дома выйду, обращусь к востоку,

И слезы горькие с одежды пыль смывают.

Как легко высыхает на листьях роса!

Исчезает роса по утрам – и является вновь.

А когда человек,

Раз умерший, воротится к нам?

Беседка в высоких-высоких горах,

И звезды так близко горят в облаках.

Я в дали смотрю, мое сердце тоскует,

Любимую мать вспоминаю в слезах.

Я выехал быстро из северных врат,

Смотрю на Лоян, оглянувшись назад.

Согнул свои ветви колючий терновник,

К земле нарастающим ветром прижат.

И иволга вслед устремляется мне

И грустно поет о родной стороне.

Смотрю на Сихэ[419], и завязки у шляпы

От слез намокают в глухой тишине.

Летят по небу пары лебедей,

Летят они из северного края.

К пятку пяток, десяток к десяти,

За клином клин, за стаей стая.

Одна не может мужу вслед лететь —

В дороге лебедь тяжко заболела.

В тревоге озирается вокруг

И кружится и кружится несмело.

«Летела б за тобой, как в поводу,—

Но клюв закрыт, открыть его нет силы.

Нести тебя хотела б на спине —

Болезнь мне крылья белые сломила!

В веселье повстречались и сошлись,

В печали довелось нам разлучаться.

Мне не сдержать печальных слез,

А стаи лебедей спешат умчаться.

Сейчас должны расстаться мы с тобой.

Дышать мне тяжко, говорить нет мочи.

Заботься о себе, лети на юг.

Далек твой путь. Обратный – не короче.

Я буду дом блюсти всегда пустым,

Дверь заложу надежнейшим засовом.

Погибнем – свидимся у Желтых вод[420],

А будем живы – встретимся мы снова».

Кто из встречавшихся мне на пути

О родных не думал в печали?

Ветер осенний угрюмо свистит,

Мысли о доме меня истерзали.

Машут деревья устало листвой,

Бури сильнее в чужой стороне.

Дальше и дальше дом мой родной,

И все просторнее пояс на мне.

Плачу в тоске, и не счесть моих слез,

Сердце – дорога, разбитая сотней колес.

О небо! Я хочу любимого найти,

Такого, чтоб вовек не разлучаться.

Когда вершины гор сровняются с землею,

Снег ляжет летом, грянет гром зимою,

Когда земля сольется с небесами,—

Мы лишь тогда расстанемся с тобою!

Переводы печатаются по книге: «Юэфу. Из древних китайских песен. Гослитиздат, М.– Л. 1959.

Философская проза

Из книги «Луньюй» («Суждения и беседы»)

Учитель сказал:

– Для того, чтобы управлять государством, имеющим тысячу боевых колесниц[421], нужно быть осмотрительным, правдивым, умеренным в потребностях, любить народ, знать время, когда можно привлекать народ к исполнению повинностей.

Учитель сказал:

– Младшие братья и сыновья! Когда вы в отцовском доме, с почтением служите своим родителям! Когда вы покидаете отцовский дом, с любовью заботьтесь о младших членах семьи! Будьте немногоречивы и правдивы! Любите всех, будьте привержены к своему человеческому началу! Будьте деятельны и, если у вас найдутся силы, учитесь просвещению!