Гесериада - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

Разбогатевший с помощью Цзуру старик Санлун добивается возвращения из ссылки; но теперь попадает в ссылку сам Цзуру-Гесер за то, что, вступившись за старика Санлуна, обозвал князя Цотона «собакой», не помнящей своего родства. Этим отъездом открывается борьба Гесера с Цотоном, которая в ряде забавных анекдотов обрисовывает этого степного царька-самодура.

Делалось много предположений о том, какого злого бога олицетворяет Цотон; на какое созвездие намекает; какому астральному персонажу европейского эпоса соответствует; под какими влияниями он проник в сознание монгольских кочевников? Но кажется правильнее рассматривать его как сатирическое изображение социального недруга, следуя вышеприведенному намеку автора, что Цотон не созвездие и не символ отвлеченного злого начала, а реальный тип и доселе не изжитой у монголов феодальной эпохи.

Родители не в шутку зовут Гесера-мальчика «чертовым сыном» за его язвительный беспокойный нрав и «широкую натуру». Они даже не прочь как-нибудь от него отделаться. Старший сводный брат его, Рунса, систематически вооружает родных против Гесера за его расточительную щедрость и братанье с голытьбой — проходимцами (demei yabudusun buyu otan kümün, S. 17), которые Гесеру представляются видениями различных гениев-хранителей, а трезвому взгляду скряги Рунсы (jögesilen ide kümün, S. 23) — гурьбой бродяг, объедающих Гесера. Только мать да отчасти любимый Гесером младший сводный брат Цзаса, отстаивают Гесера и от Санлуна с мачехой, и от злобного Рунсы. Итак, Гесеру уже нечего было делать дома, и ссылка подоспела вовремя.

Уже в детстве Гесеру присваивается кличка Цзуру-сопляк, или просто Сопляк. И автор Гесериады все время оставляет за ним это народное прозвище, которое в устах благородных персонажей сказания звучит всегда Цзуру-сопляк, вроде нашего Цзуру-хам, а в речах его близких и друзей, не исключая и небесных, — всегда не иначе, как ласкательное слово, вроде «наш соплячок», свой брат. Больше того: сам автор заставляет своего героя оправдывать подчас это прозвище настолько неумеренно, что акад. Шмидт был вынужден заметить по этому поводу, что только боязнь стереть подлинные краски оригинала заставила его сохранить, как один из эпитетов Гесера, и это выражение, как оно ни вульгарно[12].

Далее следуют подвиги Гесера в изгнании, в ущельи Boljomurun Xoyolai, где людей пожирали семь чертей-албинов, ежедневно по 700 человек с лошадьми; не разбирая при этом, «присланы ли они по наряду или без всякого наряда» (Jayayatai[13] jauaya-ügei bariju idenem, S. 25).

Перед отправлением в ссылку Гесер слегка открывает свои социально-политические взгляды. Когда мать уговаривает его остаться жить честным трудом около княжеских рабов (örmöge nekejü amiben tejigeye-le bide!), Гесер говорит ей: «Ты рассуждаешь по-женски... Уйти в горы — сожрут властвующие там черти. Остаться под властью нойона — все равно убьет по привычке к убийству: ведь законы-то у них одинаковы (yosun inu adali buyu!). Выходит, что у чертей и господ — одна правда». Такое же понимание вещей развивается и близкими Гесеру персонажами в виде таких, например, высказываний на социально-бытовые темы: «Кто дом строил — позади сидит, а кто веточки резал — впереди идет» (Ger kigsen kümün — xoyin — a sayuba; gesigu oytahiysan kümün urida yabuba). «Пришел сборщик — хуторянам же его и угощать» (Bodoci ireged — Xotaci xurim kigci).

Впрочем, и на этот раз Гесер не только не дается чертям в обиду, но ловко обделывает с ними выгодное дело, обменяв им на семерку их прекрасных коней семь своих «волшебных» палочек, верхом на которых те и поехали было по морю, но, разумеется, утонули, а палочки вернулись к своему хозяину.

В том же изгнании Гесер совершает еще один подвиг, но уже религиозный подвиг, подвиг распространения буддийской веры. К Гесеру подкочевала шайка горных разбойников в 300 человек (sartaycin boliyaycin yurban jayun xara irgen, S. 25) с табуном в 300 коней. Сначала Гесер, видимо, задумал просто завладеть их табуном, но не их душами. Для этого он придумал такую хитрость: соблазнив их чудесным хорьком, которого на забаву одолжил им, он поставил условием, чтобы хорошенько берегли это чудо; если же потеряют — штраф в 300 коней. Забавная подробность: посылая к Гесеру человека попросить хорька, разбойники велят, вместе с поклоном, передать Гесеру, что он им «немножко сродни» (baxan abayai bile). Хорек, разумеется, ночью прорыл норку и убежал к хозяину, к Гесеру, который тотчас же пошел к разбойникам и стал требовать или своего хорька, или уговоренный штраф. Издеваясь над «родичем», разбойники советуют ему взять с них штраф силой и спокойно откочевывают своею дорогой. Но Гесер, опять, видимо, не без помощи своих горных друзей, подкарауливает шайку в ущелье и обвалами камней наводит на бродяг такой ужас, что те вынуждены сдаться на милость победителя. Тут-то Гесер не только завладевает табуном, но и самих разбойников, с их женами и детьми, обращает в буддийскую веру.

Нельзя обойти молчанием, что Гесер дарит ограбленный табун старику Санлуну, а семерку албинских коней — любимому брату, Цзаса-Шикиру. Обрадованный подарком и умиленный подвигом сына, сильно глуповатый старик Санлун, который перед тем не в шутку приходил к заключению, что Гесер — настоящее чертово отродье, теперь с гордостью замечает: «Да. Вижу теперь, что это мой сын: вылитый я!» (Nada ögere bile! S. 28).

Далее Гесер, при помощи хитрости и лести, уничтожает мангуса, по имени Jg Tongyoroy; притворившись ловцом тарбаганов, он подкапывает высокий до неба субурган, на маковке которого восседал этот злой гений, мангус, «затмевая людям свет солнца» (naran-i kümün-dü ülü üjegüljü, S. 28). Мангус был низвергнут с высоты и разбился вместе с упавшим субурганом...

Цотон изгоняет Гесера с матерью еще дальше, в страшную безводную пустыню, с несколько ироническим названием «Умиротворяющего будды» (Engkireküi-yin ju) Здесь, совершив сначала подвиг построения храма в честь Хомшим-бодисатвы, Гесер впервые сводит счеты с князем Цотоном. Подвиг этот по приемам напоминает обращение в буддийскую веру разбойников. Гесер сбивает с дороги и заводит в безводную пустыню богатый караван возвращавшихся из Китая купцов, которые «обладали всеми человеческими сокровищами, кроме одного — кроме пары обыкновенных человеческих глаз» (Теге xudalducin-du xoyar xara nidun есе bisi ügei yayuma ügei; ülü cidaxu yayuma ügei, S. 29). Точно так же, отдавшись на волю победителю, купцы вынуждены по его требованию построить чудесный храм тут же, в безводный пустыне. Отпустив затем купцов, Гесер велит им мимоездом сообщить Цотону, будто этот храм, как и дом Гесера, остались без хозяина, так как Цзуру (Гесер) умер. Алчный Цотон попадает в устроенную Гесером страшную западню, петлею которой тот сначала опутывает коня и всадника,