Диего Ланда - Америка, Австралия и Океания
Изображение на золотом диске, найденном в «Колодце смерти» в Чичен-Ице
Этим хольканам, кроме военного времени, не платили жалованья, а тогда капитаны им давали известную [сумму] денег, но немного, потому что она была из их [средств]; если не хватало, то селение ему помогало. Селение давало им также пищу, и ее приготовляли для них женщины; ее носили на спине из‑за недостатка [вьючного] скота, и поэтому их войны длились недолго. Закончив войну, солдаты совершали многие бесчинства в своих селениях, пока сохранялся дух войны; сверх того, они привыкали к служению и усладам, и если кто‑либо убил [на войне] какого‑нибудь капитана или сеньора, его очень почитали и чествовали.
Наказания. Воспитание детей
У этого народа остался от [времен] Майяпана обычай наказывать прелюбодеев следующим образом: производя расследование и уличив кого‑либо в прелюбодеянии, начальники (los principales) собирались в доме сеньора; приведя прелюбодея, привязывали его к столбу и передавали его мужу виновной женщины; если тот его прощал, [виновный] был свободен, если же нет, то убивал его большим камнем, [брошенным] в голову с высоты. Для жены достаточным возмездием было бесчестие, которое было велико, и обычно за это их бросали.
Наказанием человекоубийцы была смерть от преследований родственников [убитого], хотя бы [убийство] было случайным, или иначе [он должен был] уплатить за убитого. Кражу искупали и наказывали обращением в рабство, хотя бы была очень маленькая кража, и поэтому у них было столько рабов, особенно во время голода, и из‑за этого мы, братья, столько трудились при крещении [индейцев], чтобы они дали им свободу.
Если они были сеньорами или людьми знатными (gente principal), собиралось все селение; схватив его, они в наказание надрезывали (labravan) ему лицо от подбородка до лба по бокам, что у них считалось большим бесчестием.
Юноши очень уважали стариков и спрашивали у них советов, а они таким образом хвастались [мудростью] стариков (sejactavan deviejos). [Старики] говорили юношам, что так как они больше их видели, им следует верить, и если они это делали, то остальные им больше доверяли. Они были настолько уважаемы при этом, что юноши не обращались к старикам, кроме как в неизбежных делах, [например] юноши при женитьбе; с [людьми] женатыми [они общались тоже] очень мало.
Поэтому был обычай в каждом селении иметь большой выбеленный дом, открытый со всех сторон, в котором юноши собирались для своих развлечений (sus passatiempos). Они играли в мяч, в игру с бобами, как в кости, и во многие другие [игры]. Они спали там же вместе почти всегда до женитьбы. Если я слышал, что в других местностях Индий обычен гнусный грех в подобных домах, то в этой земле я не слышал, чтобы они совершали таковой, и полагаю, что они не делают этого, ибо говорят об удрученных этим гибельным несчастьем, что они не являются [такими] любителями женщин, какими были эти. Ибо в эти места они приводили публичных женщин и в них пользовались ими. Несчастные, которые среди этих людей занимаются этим ремеслом, хотя они получали от них вознаграждение (gualardon), но было столько юношей, которые их посещали, что они доводили их до изнеможения и смерти. [Юноши] раскрашивали себя в черный цвет до вступления в брак и не имели обыкновения татуироваться до брака или же [татуировались] немного. В остальных вещах они следовали всегда своим отцам, привыкали быть столь же хорошими идолопоклонниками, как они, и помогали им много в работах.
Индианки воспитывали своих детей очень сурово, ибо четырех или пяти дней от роду новорожденного клали растянутым в маленькую кровать (un lecho), сделанную из прутьев, и там, [повернув] ртом вверх, они ему клали голову между двумя дощечками, одна на затылке, другая на лбу, между которыми ее сжимали с силой, и держали его там в мучениях, пока, по прошествии нескольких дней, голова его не становилась сплющенной и деформированной (lana у enmoldada), как это у них было в обычае. Было столько неудобства и опасности для бедных детей, что некоторые рисковали погибнуть; автор этой [книги] видел, как у одного голова продырявилась позади ушей, и так должно было происходить со многими.
Они растили их обнаженными (en cueros) и только с 4-5 лет давали им накидку (una mantilla) для сна и несколько поясков (listoncillos), чтобы прикрыть наготу, подобно своим отцам, а девочек они начинали покрывать от пояса (de la cinta) вниз. Они сосали долго, ибо матери никогда не переставали давать им молоко, пока могли, хотя бы они были 3 или 4 лет, почему и было среди них столько людей очень крепких (de de buenas fuergas). Они росли два первых года удивительно красивые и упитанные. Затем от непрерывных купаний их матерями и от солнца они становились смуглыми (morenos). Они были все время детства живыми и резвыми, всегда ходили с луком и стрелами, играя друг с другом, и так они росли, пока не начинали следовать образу жизни юношей, держать себя более на их манер и оставлять детские дела.
Женская одежда и косметика
Индианки Юкатана в общем лучшего сложения (de mejor dispusicion), чем испанки; они крупнее, хорошо сложены и не имеют таких бедер, как негритянки. Кичатся красотой те, кто ее имеет, и действительно они не безобразны. Они не белые, но смуглого цвета, больше по причине солнца и беспрерывного купанья, чем по своей природе. Они не подправляют лица, как наш народ, и считают это бесстыдством. У них есть обычай подпиливать себе зубы, оставляя их как зубы пилы, и это они считают изящным; занимаются этим ремеслом старухи, подпиливая их с помощью определенных камней и воды.
Они прокалывали ноздри через хрящ, чтобы вставить в отверстие камень янтарь, и считали это нарядным. Они прокалывали уши, чтобы вставить серьги, подобно своим мужьям. Они татуировали себе тело от пояса вверх, кроме грудей из‑за кормления, более изящными и красивыми рисунками, чем мужчины. Они купались очень часто в холодной воде, как мужчины, но не делали это с достаточной скромностью, ибо им случалось обнажаться догола у колодца, куда они приходили за водой для этого. У них был еще обычай купаться в горячей воде с паром (en agua caliente у fuego), но это происходило редко и больше для здоровья, чем для чистоты.
Они имели обычай натираться красной (Colorado) мазью, как мужья, а те, кто имел возможность, добавляли пахучую камедь, очень липкую; я считаю, что это жидкий янтарь (liquidambar), который на своем языке они называли иш махме (iztahte). Этой камедью они смазывали особый брусок (ladrillo), вроде мыла, украшенный изящными узорами; им они смазывали груди, руки и плечи и делались нарядными и надушенными, как им казалось; он сохранялся у них много [дней], не выдыхаясь, соответственно качеству мази.
Они носили очень длинные волосы и делали и делают [сейчас] из них очень изящную прическу, разделив на две части, и заплетали их для другого рода прически. Заботливые матери имеют обыкновение ухаживать за девушками брачного возраста столь усердно, что я видел многих индианок с такими редкими прическами, как у испанских модниц. У девочек, пока они не выросли, волосы заплетаются в четыре или в два рожка, что они считают красивым.
Индианки побережья и провинции Бак'халаль и Кампече более приличны в своей одежде, ибо кроме покрывала (la cobertura), которые они носят от середины [туловища] вниз, они прикрывают груди, связывая их двойной накидкой (una manta), пропущенной под мышками. Все остальные не носят более одной одежды наподобие мешка, длинного и широкого, открытого с обеих сторон; он доходил у них до бедер, где был в обтяжку. У них не было иной одежды, кроме накидки (1а manta), в которой они всегда спят; они имели обыкновение, когда шли в дорогу, носить [ее] сложенной вдвое или скатанной и так ходили.
Нравы и занятия женщин
Они считали себя добрыми и имели основание, ибо перед тем, как они узнали наш народ, по словам стариков, которые теперь на них жалуются, они были удивительно [целомудренны], чему я приведу два примера.
Капитан Алонсо Лопес де Авила, зять аделантадо Монтехо, захватил во время войны в Бак'халале одну молодую индианку, очень красивую и изящную женщину. Она обещала своему мужу, опасаясь, что его убьют на войне, не знать другого [мужчины], если его не будет. Поэтому она предпочла скорее лишиться жизни, чем быть опозоренной другим мужчиной; за это ее затравили собаками.
Мне самому жаловалась одна индианка, еще не крещенная, на одного крещеного индейца, который был влюблен в нее, ибо она была прекрасна; однажды, дождавшись отсутствия ее мужа, он ночью появился у нее в доме. После того как он объявил со многими любезностями о своем желании и не достиг ничего, он пробовал дать подарки, которые для нее принес, и так как не имел успеха, пытался изнасиловать ее. Но хотя он был великан и трудился над этим всю ночь, он не добился от нее ничего, кроме гнева, столь большого, что она пришла ко мне жаловаться на низость индейца, и было это так, как я сказал.
