Сто сказок удмуртского народа - Автор неизвестен -- Народные сказки
Встал я и снова за ними погнался. Не доходя до леса, вижу: коровьи хвосты оставлены обвернутыми вокруг деревьев. Ходил-ходил я, искал-искал — ничего так и не нашел. Пойдем со мной, посмотри, если не очень-то веришь мне.
Настроение у Ивана было очень хорошее: ведь у него в руках теперь пятьсот рублей. Потому он так весело и говорил с попом. Тот и вправду пошел в лес смотреть на коровьи хвосты.
К тому же он подумал, что, может, сам найдет коров. А дело было уже к ночи. Когда они подошли к лесу, стало особенно темно. Но поп так закручинился, что даже и темноты не замечал. Увидев хвосты, повешенные на ветках, развел руками:
— Ба-ба-ба! Неужто теперь надо мной, попом, лесной хозяин надсмеялся? Да, да. Кроме него, некому, — решил поп. Ему сразу стало страшно, и он поскорее вернулся домой.
На следующий день поп посылает Ивана свиней пасти. Как и в день, в который он пас коров, стояла жара. Свиньи все бегали, отыскивая сырое место, разбегались в разные стороны. Надоело Ивану за свиньями бегать.
«Хоть бы опять купец какой проезжал. Ей-богу, продал бы их!» — подумал Иван, разозлившись на свиней. И в это время как раз мимо Ивана едет купец. Купец поглядел на жирных, больших, как телята, свиней и подумал: «Вот если б этот паренек продал бы мне свиней — купил бы».
— Парень, не продашь ли свиней? Хотя бы с десяток только! — кричит он Ивану, останавливая обоз.
— Свиньи, значит, нужны? Что же ты с десятком делать будешь, я, так и быть, сорок продам. Покупаешь? — подходя к нему, спрашивает Иван.
— А сколько за всех просишь?
— Пятьсот рублей хватит, — солидно говорит Иван. — Только ты мне двадцать хвостов отдай, ладно?
Купец отдал ему деньги и двадцать хвостов.
Обрадовался Иван. Взяв в руки хвосты, он пошел к самому топкому болоту, куда и подойти-то нельзя было. Сделав помост, он повтыкал хвосты в трясину, только один оставил в руках и не спеша отправился к поповскому дому, напевая песенку себе под нос. Да и как ему не радоваться: сердиться на попа совсем не хочется, в руках тысяча рублей.
А поп был уверен, что сегодня Иван непременно рассердится. Такие у него были мысли и надежды, так что даже настроение у него поднялось. Но когда поп увидел Ивана без свиней, в руках с хвостиком — он и язык прикусил. Когда Иван подошел к попу поближе, тот очень хорошо разглядел свиной хвост, он даже поперхнулся своей слюной, из глаз потекли слезы, и он смотрел, не веря своим глазам, сквозь слезы. Поп весь задрожал от злости, заскрипел зубами…
— Ну, сынок, очень, видать, ты рассердился на меня — в такую жарищу послал тебя пасти свиней…
— Да ну, и не говорите об этом. Я сегодня ни на вот столечко, ни на кончик ноготка не сердился на вас, батюшка, — сощурив глаза, покачивая головой, говорит Иван, как бы смеясь над попом.
— А где свиньи?
— Свиньи в болоте утонули…
— Ох ты, лешачий выродок, теперь еще и свиней загубил моих!? Повесить ли или убить мне тебя!..
— Ох, батюшка, не рассердился ли ты на меня? Ну-ка, давай нож, не жалей носа, раз — и нос прочь.
— Постой, сынок, постой-ка! Я вовсе не рассердился на тебя. Просто сердце схватило немного… Ведь это были родные мои свиньи…
Хоть поп и страшно рассердился на Ивана, но скрыл это, жалея свой нос.
— Ну, где они утонули. Идем, пойдем посмотрим! Может, ты врешь? — спросил поп.
Они пошли к болоту, в котором Иван хвосты оставил.
— Вот видите их — одни только хвосты от свиней торчат, — говорит Иван, показывая пальцем.
Поп попытался подойти к одному хвосту. Ноги его увязли, он еле-еле дотянулся до хвоста. Затаив дыхание, он ухватился за него, думая, не вытащит ли целую свинью. Напрягался он изо всех сил и обеими руками рванул хвост к себе. Раз! — и поп очутился на спине, в руках — свиной хвост. Иван засмеялся.
— Вот ведь, только хвост выдернул, — говорит он попу. — Не верил мне. Может быть, свиньям ил стал так нужен. Совсем ведь утонули. А как их хорошо кормили! Я вот также одну тянул за хвост, но не вытянул, а только хвост оторвал. Вот ведь что бывает…
Поп, почувствовав, что это болото опасное, начал выкарабкиваться прочь. Теперь он глубоко задумался о будущей жизни. Ему жалко было и сорок пропавших свиней, и носа своего было жалко. Попадья теперь его постоянно ругала, а дочь — радовалась.
Назло отцу Федосья часто говорила:
— Ну, отец, это тебе за то, что народ обижаешь. У какого множества народа ты носы отрезал, а на тебя все даром работали. За твои грехи бог так тебя наказывает. Давно тебя так надо было бы…
Поп, сдерживая свою злобу, придумал Ивану еще одну работу: хлеб растворить. А Иван совсем и понятия не имел, как хлеб ставят, потому он и спрашивает попа:
— А, батюшка, где растворить?
— Фу ты, вот бестолковый. В колодце раствори. Хватит тебе, — сердясь, сказал поп.
Иван и вправду взял один мешок муки и высыпал его в колодец. Теперь как ее мешать? Начал Иван болтать в колодце толстую бадью. Только звон стоит. Поболтал и смотрит: жидкий замес еще. Он еще один мешок высыпал. Опять жидко. Так он высыпал десять мешков, а хлеба так и не замесил. Получился у него жидкий, как брага, замес. Теперь у попа и муки не осталось, откуда еще взять. Иван думал, что он хорошо замесил хлеб и совсем в мыслях не было рассердить попа. Поп только со злости сказал, что в колодце хлеб растворить, а Иван принял это за правду. Потому он всю муку попа высыпал в колодец, а все еще было жидко.
— Батюшка, муки не хватило. Десять мешков уже высыпал, а все жидко, как брага, — почесывая затылок задумчиво спросил Иван попа.
— Десяти мешков не хватило! Ты что, сдурел, что ли? Ведь ты даже и не вносил сюда муку, где ж ты завел?
— Так ведь сами ж сказали, что в колодце. Я в колодце и замесил.
— Эх, молокосос, да кто же в колодце хлеб творит?
