Народ - Украинские сказки и легенды

— Ну, что ж что не видела! — говорит Петро. — Не видела, так увидишь. Идем, пожалуй, домой, а то поздно уже.

Забрали они все и пошли. Приходят домой, тут жена и начала:

— Что оно за день нынче такой! И родилась и крестилась, а такого дня еще не было: рыба в лесу, заяц в верше, бублики на груше!

— Это еще ничего, — говорит Петро, — а вот диво, что я нынче и деньги нашел.

— Ой-ей!

— Ей-бо, нашел!

— А где ж они, муженек?

— Да вот, — вытаскивает он эти деньги.

— Вот уж теперь, муженек, будем мы богатые.

— Да кто его знает, вот как пронюхает эконом, сразу же отнимет.

— Ну, — говорит жена, — а как же он дознается? Уж я никому не скажу.

— Смотри же, жинка, не говори, а то будет нам лихо. Да смотри не говори никому и про то, что мы в лесу и в речке нашли, а то люди как дознаются, сразу и догадаются, что я деньги нашел, ведь в такие дни клады всегда находят.

Так вот говорит Петро, подшучивая, а Хвеська:

— Ладно, — говорит, — никому на свете не скажу.

А тут под вечер на селе шум и гомон слыхать.

— Что это такое, муженек? — спрашивает Хвеська.

— Да там…

— Да что ж там такое? Пойду-ка я гляну.

— Да ты на поганое не гляди и не слушай, — говорит Петро.

А Хвеська:

— Да ну уж, Петрик, голубчик, родненький, скажи!

— Да это, — говорит муж, — наш пан эконом украл у гуменщика колбасу, вот его теперь по селу и водят да колбасами бьют, чтобы больше не крал.

А это муж так себе, подсмеивается, а Хвеська уже и поверила, и так уж ей не терпится.

— Ох, беда-то какая! Побегу я к куме Меланке да расскажу! — вскрикнула Хвеська, так с места и вскочила.

— Да ты лучше не ходи, а сиди дома, — говорит муж. — Ты разве не знаешь нашего эконома? Уж он как дознается, что ты про него рассказывала, то меня и тебя со свету сживет.

Хвеська послушалась и не пошла. Выдерживает она, никому не говорит про деньги день или два, а потом все-таки не вытерпела — как это так да про счастье свое не рассказать? — и побежала к куме Меланке. Прибежала, «добрый день» сказала, села. Сидит. И так ей хочется сказать, а боится. А потом:

— Вот горюшко-то жить беднякам на свете, хотя бы сказать и нам. Хотела справить себе к празднику новые чоботы, да не на что справить.

А кума Меланка тоже:

— Что правда то правда, кума, я уже вот говорю…

А Хвеська не дает ей досказать и тотчас свое:

— Ну да, может, бог даст, скоро не будем мы бедные…

— Как так? — спрашивает кума Меланка, а сама уже и уши навострила.

— Ох, кумушка, да не знаю, как и говорить-то…

— Да скажите уж, скажите, — уговаривает кума Меланка.

— Да не знаю, как и говорить, дело это такое, что муж никому-никому не велел сказывать.

— Ох, матушка! Да разве ж я такая? Да я все одно что стена! — говорит кума Меланка.

— Ну, кумушка, — говорит Хвеська, — да только уж я вам одной, но, смотрите, никому-никому не сказывайте…

И давай шепотком ей про деньги эти…

Только Хвеська из хаты, а кума Меланка за свитку и к куме Приське:

— Ох, кумушка, а вы слыхали?..

А тут праздник случись, пошла кума Приська к куме Марыне, а у нее уже кума Явдоха, — вот тут уж и беседа готова. Погуляли да про Петровы денежки поговорили.

А тут как раз в этот день повздорил Петро из-за чего-то с Хвеськой и хорошо ее отругал… Она тогда:

— Погоди ж ты, такой-сякой, раз так!..

И побежала раззванивать по всему селу, что муж ее и ругал и чуть ли не бил, что он, мол, деньги нашел, что прячется-де с ними, и все…

Прошел день или два — зовут Петра в контору к эконому. Тот враз его и ошарашил:

— Сказывай, такой-сякой, деньги нашел?

— Нет, — говорит Петро, — не находил.

— Как не находил? Ведь твоя жинка говорит!

— А что моя жена говорит? Моей жинке малость ума не хватает, она чего-чего не наплетет.

— А-а, так ты так! — говорит эконом. — Позвать сюда жену!

Тут сразу за ней, приводят. Спрашивает эконом:

— Твой муж деньги нашел?

— Нашел, — говорит, — паночку, нашел.

— Ну что, — спрашивает тогда у Петра эконом, — видишь?

— Да что ж, — говорит тот, — она чего не наплетет! А вы ее лучше спросите, пан, когда это было?

— А когда это было? — спрашивает эконом.

— Хм, когда. Как раз тогда, когда потянуло рыбой из лесу и ходили мы в лес за ней да под каждым кустом рыбу собирали.

— Ну что теперь скажешь еще? — спрашивает Петро.

— Э, что! Теперь-то уже не отбрешешься. Это самое тогда и было, когда мы в лесу рыбу собирали, и надвинулась бубличная туча, и в лесу мы бубликов натрусили, и в вершу заяц поймался.

— Вот слышите, пан, — говорит Петро, — толком ли она говорит? Пускай она уж вам все расскажет, как и когда это было.

— Хе, как и когда! Самое тогда, когда вас, милостивый пан, по селу водили…

— А чего меня по селу водили? — спрашивает эконом.

— Да вот, пан, простите… уж раз вы спрашиваете, то скажу… как раз, когда вас теми колбасами били, что вы у гуменщика украли…

Как вскричит тут эконом:

— Ах ты, такая-сякая! Как ты смеешь мне так говорить! Возьмите ее да всыпьте ей как следует, чтоб не городила черт знает что!

Тут Петро заступился, начал просить, что, мол, жена у него малость не в своем уме. Вот пан подумал-подумал — и вправду дурная, — взял да и отпустил.

Вот идут они вдвоем, Хвеська с Петром, он в усы себе посмеивается, а она нос повесила, поняла, что влопалась. Пришли домой, она в плач.

— Вот как ты, — говорит, — меня подвел!

— Хвеська, жинка моя милая! — говорит Петро. — Не я тебя подвел, ты сама себя подвела. Не ляпай никогда языком, вот ничего и не будет. А теперь не сердись, давай помиримся.

Помирились они и живут помаленьку и денежки понемногу тратят. Видит Хвеська, что плохо лишнее говорить, и притихла. И начали они понемногу богатеть и выкупились у пана, стали они вольными и начали жить в достатке. И часто, бывало, говорит Петро жене:

— Ну что, Хвеська, не подвел бы я тебя, разве были бы мы теперь вольные и жили бы так, как теперь живем?

ПРАВДА И КРИВДА

Жили-бы ли когда-то два брата: один богатый, а другой бедный. Сошлись они раз вместе и разговорились:

— Хоть как ни тяжело на свете живется, а все ж лучше по правде жить.

А богатый:

— Да где ты правду найдешь? Нет правды на свете, всюду кривда одна. Кривдой лучше жить.

А бедный с ним не соглашается:

— Нет, брат, правдою все-таки лучше.

Тогда богатый:

— Ну, что ж! Давай об заклад биться; пойдем людей спрашивать, кого встретим, того и спросим, — и так до трех раз. Как скажут по-твоему, пускай все мое добро тебе будет; а как по-моему — я все твое добро заберу.

Бедный говорит:

— Ладно!

Вот и пошли они по дороге. Идут, идут, встречается им по пути мужичок, — с заработков идет. Они к нему:

— Здравствуй, добрый человече!

— Здравствуйте!

— Да мы вот спросить у тебя хотим…

— Спрашивайте.

— Как лучше на свете жить: правдой или кривдой?

— Э, добрые люди, — отвечает мужик, — где вы правду найдете? Вот я сколько работал, трудился, а заработал, как кот наплакал, да еще из этих денег хозяин удержал. Да где уж той правдою проживешь! Лучше кривдой жить, чем правдой.

— Ну, брат, — говорит богатый, — вот тебе первый раз моя правда.

Запечалился бедняк, и пошли они себе дальше.

Вот встречают они уж купца.

— Здравствуйте, ваша милость!

— Здравствуйте!

— А что мы вас хотим спросить?

— Говорите!

— Как лучше на свете жить — правдой или неправдой?

— Эх, добрые люди! Где уж правдою проживешь? Вот как начнешь продавать, сто раз и соврешь и обманешь человека. А то и не продашь.

Да и поехал себе.

— Вот тебе второй раз моя правда! — говорит богач.

Ну, бедняк еще больше запечалился, и пошли они себе дальше. Идут и идут, — встречают пана.

— Здравствуйте, пане!

— Здравствуйте!

— А вот мы у вас что хотим спросить.

— Спрашивайте! — говорит.

— Как лучше на свете жить: правдой или кривдой?

— Эх, люди добрые! Где ж теперь та правда на свете? Правдою не проживешь. Это если б мне правдой жить, то…

И, не досказав, поехал себе.

— Ну, брат, — говорит богатый, — теперь давай домой возвращаться, да отдавай мне свое добро.

Идет бедняк домой, да так его тоска гнетет… Забрал богатый брат весь скарб, одну только хату бедняку оставил.

— Пока поживи, — говорит, — мне сейчас она не нужна, а потом ищи себе другую.

Вот сидит бедняк со своей семьей — и хлеба куска в хате нету, и заработать-то негде; везде хлеб не уродил. Терпел бедняк, терпел… дети плачут… Взял он мерку, да и пошел к богатому брату хлеба просить.

— Дай, говорит, — братец, хоть мерку мучицы какой или зерна: есть нечего, дети с голоду пухнут.