Ирландские предания - Джеймс Стивенс
— Как печален этот мир, — заметил Мак ан Дав.
— Уж точно! — поддакнула карга.
— Скажи мне, — начал Монган, — будь у тебя желание, чего бы хотела?
Карга стащила кошку с плеча и сунула Мак ан Даву.
— Подержи-ка ее, пока я думаю, — сказала она.
— Быть может, ты хочешь стать красивой молодухой? — спросил Монган.
— Лучше уж быть ободранным угрем, — ответила она.
— Может, ты хотела бы выйти за меня или за правителя Лейн-стера?
— Пошла бы за любого из вас, или за обоих, или за того, кто первым подвернется.
— Вот и славно, — молвил Монган, — твое желание сбудется.
Коснулся он ее пальцем, и в то же мгновение вся ее дряхлость, кривобокость и старость покинули ее, и стала она так красива, что и глаз не отвесть, и так молода, словно было ей всего шестнадцать.
— Более ты не мельничная ведьма, — заявил Монган, — а Ай-вел Сияющие Щечки, дочка правителя Мюнстера.
Коснулся он и пса, и превратился тот в маленькую шелковистую болонку, которая могла уместится на ладони. Затем превратил он старую кобылу в ретивого пегого скакуна. Потом изменил он и себя, став подобием Айда, сына короля Коннахта, который только что женился на Айвел Сияющие Щечки, а потом превратил он Мак ан Дава в подобие слуги Айда, и все они отправились к крепости, напевая песню, которая начиналась так:
Моя жена пригожей любой другой жены,
Любой жены, любой чужой жены,
Моя жена пригожей любой другой жены,
И спорить с этим люди, конечно, не должны.
Глава XX
Привратник сообщил правителю Лейнстера, что у ворот стоят сын короля Коннахта, Айд Прекрасный, и его жена, Ай-вел Сияющие Щечки, ибо были они изгнаны из Коннахта отцом Айвела и ищут теперь защиты у короля Лейнстера.
Брандуб сам пошел к воротам, чтобы поприветствовать их, и, как только взглянул он на Айвел Сияющие Щечки, стало ясно, что глядеть ему на нее любо.
Дело шло к вечеру, для гостей был приготовлен пир, а следом празднество. На пиру Дув Лаха сидела рядом с правителем Лейнстера, а Монган устроился напротив и насылал на ведьму все новые и новые чары, так что ее щеки сияли, а глаза блестели, и сделалась она совершенно обворожительной; когда же Брандуб глядел на нее, она становилась как бы все более и более великолепной и желанной, и наконец не осталось в его теле ни одной косточки, хоть с дюйм, коя не была бы наполнена любовью и томлением к этой деве.
Через каждые несколько мгновений он тяжело вздыхал, как будто обожрался, а когда Дув Лаха спросила, не переел ли он, тот ответил, что да, но пил недостаточно, под этим подразумевая, что не испил достаточно взоров девушки напротив.
На устроенном далее празднестве снова поглядывал он на нее и всякий раз, когда пил, бросал взгляд на Айвел через край своего кубка, а через некоторое время и она начала поглядывать на него в ответ через край своей чаши, ибо он пил эль, а она — медовуху. Затем он послал к ней гонца сказать, что гораздо лучше быть женой короля Лейнстера, чем женой сына правителя Коннахта, ибо король лучше королевича, Айвел же сочла, что мудрее этого никто на свете и не сказывал. А потом он послал ей весточку, что любит ее так сильно, что непременно лопнет от любви, если она не схлынет.
Монган услыхал тот шепот и сказал ведьме, что, если совершит она, что он ей скажет, непременно получит в мужья либо его самого, либо правителя Лейнстера.
— Любому из вас буду рада, — ответила карга.
— Когда король скажет, что любит тебя, попроси его доказать это подарками и сначала попроси его рог для питья.
Она попросила, и он прислал ей рог, наполненный добрым питьем; затем она попросила его пояс, он прислал ей и его.
Люди возражали своему правителю и говорили, что несправедливо отдавать сокровища Лейнстера жене сына короля Коннахта; однако он ответил, что не имеет это значения, ибо, когда получит он девушку, вернет вместе с ней и свои сокровища. Однако каждый раз, когда он посылал что-нибудь ведьме, Мак ан Дав выхватывал это у нее под столом и складывл себе в карман.
— Теперь, — указал Монган ведьме, — передай слуге, что ты не оставишь своего собственного мужа ни за какие сокровища мира.
Она молвила то слуге, а тот передал королю. И когда Брандуб услыхал это, он чуть не сошел с ума от любви, желания и ревности, а также из-за ярости, ведь сокровища, которое он подарил ей, возможно, и не вернутся. Подозвал он к себе Монтана и заговорил с ним угрожающе и злобно.
— Я не из тех, кто берет вещь, ничего не давая взамен, — рявкнул он.
— Никто о таком не говорил, — согласился Монган.
— Видишь женщину рядом со мной? — продолжил он, указывая на Дув Лаху.
— Вижу, — ответил Монган.
— Так вот, — продолжил Брандуб, — эта женщина — Дув Лаха Белая Ручка; я забрал ее у Монтана, и она собирается нынче выйти за меня, но, если ты согласишься на обмен, можешь жениться на этой Дув Лахе, а я женюсь на сидящей там Айвел Сияющие Щечки.
Тут Монган притворился, что очень сердит.
— Если бы пришел я сюда с лошадьми и сокровищами, ты был бы вправе взять их у меня, но нет у тебя права просить, о чем теперь просишь.
— А я прошу, — угрожающе молвил Брандуб, — и ты не вправе отказывать господину.
— Ладно, — неохотно согласился Монган, словно донельзя убоявшись. — Если хочешь поменяться, я пойду на это, хотя это разбивает мне сердце.
Затем подвел он Айвел к королю и трижды облобызал ее.
— Король что-нибудь заподозрит, если я тебя не поцелую, — прошептал он и передал ведьму правителю. После этого все пили и веселились, и вскоре послышался ядреный храп и фырканье, скоро заснули и все слуги, так что Монган уже не мог разжиться выпивкой. Мак ан Дав сказал, что сие позорище, и начал пинать некоторых слуг, но они даже не шелохнулись; затем он пробрался в конюшню и взнуздал двух кобыл. На одну сел с женой позади него, а Монган вскочил на другую с Дув Лахой позади, и полетели они в сторону Ольстера, аки ветер, напевая такую песню:
