Русские народные сказки - Автор_неизвестен
После смерти жены купец потужил, как следовало, а потом стал думать, как бы опять жениться. Он был человек хороший — за невестами дело не стало; но больше всех по нраву пришлась ему одна вдовушка. Она была уже в летах, имела своих двух дочерей, почти однолеток Василисе, — стало быть, и хозяйка, и мать опытная. Купец женился на вдовушке, но обманулся и не нашел в ней доброй матери для своей Василисы. Василиса была первая на все село красавица, а мачеха и сестры завидовали ее красоте, мучили всевозможными работами, чтоб она от трудов похудела, а от ветра и солнца почернела, так что совсем житья не было.
Василиса все переносила безропотно и с каждым днем все хорошела и полнела, а мачеха с дочками худели и дурнели от злости, хотя всегда сидели сложа руки, как барыни.
Как же это так делалось? Василисе помогала ее куколка. Без этого где бы девочке сладить со всею работою! Зато Василиса сама, бывало, не съест, а уж куколке оставит самый лакомый кусочек, и вечером, как улягутся, она запрется в чуланчике, где жила, и потчует ее, приговаривая: „На, куколка, покушай, моего горя послушай! Живу я в доме у батюшки, не вижу себе никакой радости; злая мачеха гонит меня с белого света. Научи ты меня, как мне быть и жить и что делать?"
Куколка покушает, да потом и дает ей советы и утешает в горе, а наутро всякую работу справляет за Василису: та только отдыхает в холодочке да рвет цветочки, а у нее уж и гряды выполоты, и капуста полита, и вода наношена, и печь вытоплена. Куколка еще укажет Василисе и травку от загара. Хорошо было жить ей с куколкой!
Прошло несколько лет, Василиса выросла и стала невестой. Все женихи в городе присватываются к Василисе, на мачехиных же дочерей никто не посмотрит. Мачеха злится пуще прежнего и всем женихам отвечает: „Не выдам младшей прежде старших!" А проводя женихов, побоями вымещает зло на Василисе.
Вот однажды купцу понадобилось уехать из дому на долгое время по торговым делам. Мачеха и перешла на житье в другой дом, а возле этого дома был дремучий лес, а в лесу на поляне стояла избушка, а в избушке жила Баба Яга; никого она к себе не подпускала и ела людей, как цыплят. Перебравшись на новое место, мачеха то и дело посылала за чем-нибудь в лес ненавистную ей Василису, но она всегда возвращалась домой благополучно: куколка указывала ей дорогу и не подпускала к избушке Бабы Яги.
Пришла осень. Мачеха как-то раздала всем троим девушкам вечерние работы: одну заставила кружева плести, другую чулки вязать, а Василису прясть. И погасила огонь во всем доме, оставила только одну свечку там, где работали девушки, сама же легла спать. Девушки стали работать. Вот нагорело на свечке, и одна из мачехиных дочерей взяла щипцы, чтоб поправить светильню, да вместо того, по приказу матери, как будто нечаянно и потушила свечку. „Что теперь нам делать? — запричитали девушки. — Огня нет в целом доме, а уроки наши не кончены. Надо сбегать за огнем к Бабе Яге!" — „Мне от булавок светло! — сказала та, что плела кружево. — Я не пойду". — „И я не пойду, — сказала та, что вязала чулок. — Мне от спиц светло!" — „Тебе за огнем идти, — закричали обе. — Ступай к Бабе Яге!" И вытолкали Василису из горницы.
Василиса пошла в свой чуланчик, поставила перед куклою приготовленный ужин и сказала: „На, куколка, покушай да моего горя послушай: меня посылают за огнем к Бабе Яге, а Баба Яга съест меня!" Куколка поела, и глаза ее заблестели, как две свечки. „Не бойся, Василисушка! — сказала она. — Ступай, куда посылают, только меня держи всегда при себе. При мне ничего не станется с тобой у Бабы Яги!" Василиса собралась, положила куколку в карман и, перекрестившись, пошла в дремучий лес.
Идет она и дрожит. Вдруг скачет мимо нее всадник: сам белый, одет в белом, конь под ним белый и сбруя на коне белая, — на дворе стало рассветать. Идет она дальше; вдруг скачет другой всадник: сам красный, одет в красном и на красном коне, — стало всходить солнце.
Василиса прошла всю ночь и весь день, только к следующему вечеру вышла на полянку, где стояла избушка Бабы Яги: забор вокруг избы из человечьих костей, на заборе торчат черепа людские с глазами, вместо дверей у ворот — ноги человечьи, вместо запоров — руки, вместо замка — рот с острыми зубами. Василиса обомлела от ужаса и стала как вкопанная.
Вдруг едет опять всадник: сам черный, одет во все черное и на черном коне; подскакал к воротам Бабы Яги и исчез, как сквозь землю провалился, — настала ночь.
Но темнота продолжалась недолго; у всех черепов на заборе засветились глаза, и на всей поляне стало светло, как днем. Василиса дрожала со страху, но, не зная куда бежать, оставалась на месте.
Скоро послышался в лесу страшный шум: деревья трещали, сухие листья хрустели; выехала из лесу Баба Яга — в ступе едет, пестом погоняет, помелом след заметает. Подъехала к воротам, остановилась и, обнюхав вокруг себя, закричала: „Фу, фу! Русским духом пахнет! Кто здесь?" Василиса подошла к старухе со страхом и, низко поклонясь, сказала: „Это я, бабушка! Мачехины дочери прислали меня за огнем к тебе!" — „Хорошо, — сказала Баба Яга, — знаю я их; но ты поживи наперёд да поработай у меня, тогда и дам тебе огня, а коли нет, так я тебя съем!"
Потом обратилась к воротам и вскрикнула: „Эй, запоры мои крепкие, отомкнитесь, ворота мои широкие, отворитесь!“ Ворота отворились, Баба Яга въехала, посвистывая, и за нею вошла Василиса, а потом опять все заперлось.
Войдя в горницу, Баба Яга расселась за столом и говорит Василисе: „Подавай-ка сюда, что там есть в печи: я есть хочу!" Василиса зажгла лучину от тех черепов, что на заборе, и начала таскать из печки да подавать Яге кушанья, а кушаньев настряпано было человек на десять. Из погреба принесла она квасу, меду, пива и вина. Все съела, все выпила старуха. Василисе оставила
