Народное - Курдские сказки, легенды и предания
— Что же теперь будет? ― спросила первая голубка.
— Нам не удастся сегодня искупаться, ― отвечала вторая, — помолимся богу и улетим. Давай уроним по перышку. Пусть Мирза Махмуд промоет свои глаза, а затем, опустив в воду наши перья, проведет ими по глазам. Тогда он сразу прозреет, а уж захочет поехать за своей женой или не захочет ― его дело.
А Мирза Махмуд лежит и слушает. Вскоре послышался шум крыльев, уронили голубки по перышку и улетели. Мирза Махмуд ощупью нашел перья, вытащил глаза из кармана, промыл их в родниковой воде. Затем смочил водой перья и только провел ими по глазам, как тут же по божьей воле прозрел.
— Слава тебе господи, я снова вижу! ― воскликнул Мирза Махмуд.
Встал он, надел колоз205 набекрень и стал разгуливать по саду, напевать песни. Тем временем слуги вернулись за Мирзой Махмудом, видят, а он зрячий и радостный.
Подошли к нему поближе, и он на них смотрит.
― Мирза Махмуд, ты прозрел? ― удивились они.
— Да, смилостивился надо мной бог, я вновь прозрел. Идите с доброй вестью к моим сестре и брату, скажите им о моей радости.
Латив-падишах и Фенсра-ханум, не обувшись, прибежали в сад, смотрят ― и вправду зрение вернулось к брату. Одарили они слуг, взяли Мирзу Махмуда под руки и вернулись в дом.
Прошло некоторое время, Как-то Латив-падишах обратился к Мирзе Махмуду:
— Брат мой, послушайся меня, оставайся здесь, я подарю тебе дворец, сколько хочешь золота, женю, оставайся.
— Нет, дорогой, не могу, я должен ехать, ― отказался Мирза Махмуд.
Прожил он в городе Чине десять дней, хорошо отдохнул пришел в себя. Потом помолился и отправился скитаться по свету. Долго он шел или коротко, видят ― трое парней дерутся, разнял он их:
— Друзья, из-за чего спор?
— Ей-богу, отец наш отошел на вечный покой и оставил нам в наследство три вещи. Из-за них и спорим, каждому хочется иметь все три.
— А что ва вещи?206
— Одна ― коврик. Сядешь на него, скажешь: «Коврик, коврик, я ― к тебе, а ты ― к богу», он тут же взлетит и принесет тебя, куда пожелаешь. Второй ― скатерть. Ударишь по ней прутом, и самые вкусные яства появятся перед тобой. А третья ― шапка-невидимка. Наденешь ее на голову ― проникнешь в толпу воинов, никто тебя не увидит.
— Друзья, ― обратился к спорящим Мирза Махмуд, ― вы не против, если я дам вам совет?
— Говори, ― ответили спорщики.
— Я брошу три камня в разные стороны. Кто первым принесет камень, тому достанется шапка, второму ― скатерть, а третий получит молитвенный коврик.
— Ей-богу, хорошо ты сказал, ― согласились незнакомцы. Бросил Мирза Махмуд один камень в одну сторону, другой камень ― в другую сторону, а третий ― в третью, сам надел шапку и встал. Прибежали братья, поискали его, да не нашли. И пошли они своей дорогой, а Мирза Махмуд ― своей. Шел-шел и вспомнил:
— О, до каких же пор мне ходить пешком? ― С этими словами он расстелил молитвенный коврик, сел на него и сказал:
— Эй, коврик, я ― к тебе, а ты ― к богу, опусти меня в городе, где живет Хатун-Маймун.
Взлетел коврик и опустил его на краю города. Мирза Махмуд встал, свернул коврик, закинул его себе на плечо, надел шапку-невидимку и вошел в город, а это был город Шариблурван. Идет он и слышит ― кто-то на свирели играет. Вошел он в один дом, смотрит ― ребенок на свирели играет, взрослый играет, старик играет и старуха тоже играет.
А в другом месте две соседки разговорились. Спросила одна у другой:
— Сестра, ты видела Хатун-Маймун?
— Да, видела.
— Когда в следующий раз пойдешь смотреть на нее, позови меня.
— Хорошо. Все ходят смотреть на Хатун-Маймун. А она все так же грустна и твердит лишь одно имя: «Мирза Махмуд да Мирза Махмуд». Не знаю, что за Мирза Махмуд, человек ли другое ли какое существо, но она так страдает из-за него.
Вскоре соседки собрались и пошли во дворец. И Мирза Махмуд за ними. Пришли они в диван, а диван ― красоты неописуемой. Сама Хатун-Маймун лежит в постели, изголовье украшено гвоздикой и яблоками, а по бокам ― зажженные шандалы207. Лежит Хатун-Маймуи и стонет:
— Ах, Мирза Махмуд, вах, Мираа Махмуд!
«Если ты меня так любишь, почему не осталась со мной? Я так тебя просил. Теперь ты здесь, но я вновь приехал за тобой», ― подумал про себя Мираа Махмуд.
Через некоторое время все ушли из дивана, осталась лишь одна старушка. Она вымыла Хатун-Маймун голову и сказала:
— Дочь моя, не убивайся так. Что случилось, того не изменишь. Слава богу, ты вернулась в отцовский дом. К чему вспоминать о каком-то Мирзе Махмуде? Небось он уже и женился, а о тебе и вовсе забыл.
— Нет, матушка, пока я жива, буду искать его, не проходит у меня любовь к Мирзе Махмуду.
А Мирза Махмуд стоит в стороне и все слышит. Старушка ушла, снял Мирза Махмуд шапку-невидимку, окликнул:
— Хатун-Маймун!
— Мирза Махмуд, ты как сюда попал? ― удивилась она.
— Вот так и пришел.
— Господи благослови, мы за три месяца едва сюда долетаем. Как же ты смог так быстро приехать?
Поужинали они и спать легли. Утром Хатун-Маймун нарядилась и села играть на свирели. Пришли люди, увидели Хатун-Маймун, играющую на свирели, сообщили ее отцу:
— Хатун-Маймун встретилась со своим любимым и теперь играет на свирели, и все ее служанки играют на свирели.
Отец приказал:
— Пришлите Мирзу Махмуда ко мне, понравится он мне, дам свое согласие, не понравится ― на части разрублю.
Хатун-Маймун посоветовала Мирзе Махмуду:
— Ты не бойся. Отец мой пришлет тебе коня, чтобы ты оседлал его и приехал к нему. Но ты ни за что не садись на коня. Одной рукой держись за уздечку, а другой ― за стремя. Дойдешь так до дверей моего отца. Когда войдешь, поздоровайся с ним. Понравишься ему, он добровольно меня отдаст, и мы уедем.
На следующий день отец Хатун-Маймун сам оседлал коня и велел слугам:,
— Отведите коня к дверям Хатун-Маймун, пусть Мирза Махмуд сядет на моего коня и приедет ко мне.
Вышел Мирза Махмуд из дому, в одну руку взял уздечку, в другую ― стремена и отправился во дворец. Слуги спросили его:
— Почему ты не садишься на коня?
— Это мое дело, ― отвечал Мирза Махмуд.
А отец Хатун-Маймун уже поджидает его. Убедился он, что зять его ― хороший человек, и пригласил его в свой диван. Провели они вместе некоторое время, поели, поговорили, и отдал отец свою дочь Мирзе Махмуду.
— Собери свою дочь в дорогу, ― сказал на прощание юноша, — я сын падишаха, мы отправимся в мою страну.
— Хорошо, сын мой, подожди семь дней, пока мы приготовим приданое.
Наконец все было готово. Сели молодые на коней и отправились и путь. Хатун-Маймун повезла с собой и сорок своих служанок. Остановились они отдохнуть, она и говорит Мирзе Махмуду:
— Мирза Махмуд, мы не поспеваем аа тобой. Мы превратимся в голубей и полетим, а ты поезжай себе спокойно.
— Хорошо, ― согласился Мирза Махмуд, ― летите с богом.
Превратились девушки в голубей и полетели. А Мирза Махмуд отпустил своего коня, сел на молитвенный коврик, произнес заклинание, взлетел ковер и опустил его в городе Чине. Пришел он к сестре Фенере-ханум и к Латив-падишаху, сказал:
— Радуйтесь, сестра и брат, я нашел Хатун-Маймун.
— Где же она, брат? Ты бы пригласил ее к нам, мы бы вручили ей свои подарки.
— Она и ее служанки превратились в голубей и полетели ва мою родину.
— Брат наш, а как же ты поедешь?
— Бог милостив ко мне, доеду, ― отвечал Мирза Махмуд.
Погостил он три дня, попрощался, сел на коврик и снова при помощи заклинания прилетел на коврике ко дворцу Бабыра. Вошел он незаметно в дом, смотрит ― мать его спит с Бабыром.
― Салам, Бабыр! ― окликнул хозяина Мирза Махмуд.
Увидел его Бабыр, от страха дар речи потерял.
«Я же вырвал ему глаза, как он выбрался из колодца?» подумал Бабыр. И еле живой пролепетал:
— Добро пожаловать, о добрый юноша! Я совершил зло, ты же не делай его, ради бога.
— Брат мой, ― говорит ему Мирза Махмуд, ― на зло отвечают злом, на добро ― добром.
Свалил он Бабыра на землю, вырвал ему глаза, засунул их ему в карман, взял за руку, привел к колодцу:
— Бабыр, ты меня бросил в этот колодец, теперь я тебя брошу туда.
— Мирза Махмуд, скажи, как тебе удалось выбраться из колодца и снова стать зрячим? ― спросил Бабыр.
— Будешь смелым ― и ты выберешься, ― ответил Мирза Махмуд.
Затем вернулся к матери, спросил ее:
— Матушка, почему ты так жестоко поступила со мной?
— Сынок, да буду я твоей жертвой, случилась со мной беда, не смогла я спастись от Бабыра, ― стала оправдываться мать'
Но не стал ее слушать Мирза Махмуд, вытащил саблю и отсек ей голову. Затем помолился богу, сел на ковер и сказал:
