Эдит Гамильтон - Мифы и легенды Греции и Рима
Телемах и Ментор застали Нестора и его сыновей на берегу моря, совершающими жертвоприношения Посейдону. Нестор оказал им сердечный прием, но о цели их приезда он едва ли мог им много сообщить. Он, собственно, ничего не знал об Одиссее. От Трои они отплыли поодиночке, и с тех пор об Одиссее он не слышал ни слова. Человеком, который вероятнее всего мог слышать какие-либо новости об Одиссее, по его мнению, был Менелай, которому до его возвращения домой пришлось проплыть до Египта и побывать там. Если Телемах пожелает, он, Нестор, пошлет в Спарту на колеснице своего сына, который знает туда дорогу, которая займет гораздо меньшее время, чем путь по морю. Телемах принял его предложение с благодарностью и на следующее утро отправился к Менелаю с сыном Нестора.
В Спарте они остановились перед поистине царским дворцом, роскошнее которого Телемаху еще не приходилось видеть. Их ждал великолепный прием. Одна из служанок тотчас же отвела их в баню, где их вымыли в серебряных ваннах и умастили благовонным маслом. Потом их одели в тонкие туники, завернули в теплые пурпурные мантии и проводили в пиршественный зал. Здесь к ним тотчас подбежала служанка, принесшая в золотом кувшине воду, которую возлила им на пальцы над серебряной чашей. Перед ними был поставлен стол, изобиловавший множеством кушаний, и каждому был предложен золотой, наполненный вином кубок. Менелай отменно вежливо приветствовал гостей и пожелал, чтобы каждый из них полностью удовлетворил свой аппетит. Молодые люди чувствовали себя наверху блаженства, но все-таки чуточку смущенными всем этим великолепием. Телемах, опасаясь, что его кто-нибудь услышит, тихо прошептал своему новому другу:
– У Зевса на Олимпе зал для пиршеств, наверно, такой же. У меня просто дух захватывает!
Но через мгновение он уже забыл про свою робость, поскольку Менелай начал рассказ об Одиссее – о величии его души и затянувшихся бедствиях. Слушая его, Телемах не мог сдержать слез и, чтобы скрыть их, прикрыл лицо плащом. Но Менелай заметил этот жест и мгновенно догадался, кто сидит перед ним.
Как раз в этот момент Менелай был вынужден прервать свой рассказ, ибо мысли всех присутствующих не могли не отвлечься: в зал вошла Елена Прекрасная, спустившаяся из своих благоуханных покоев в сопровождении служанок, первая из которых несла ее кресло, вторая – мягкий коврик для ног, а третья – серебряную рабочую корзинку с шерстью цвета фиалок. Она сразу же узнала Телемаха из-за его сходства с отцом и назвала его по имени. Сын Нестора подтвердил верность ее догадки. Его друг – это сын Одиссея, и он прибыл сюда за помощью и советом. После этого заговорил сам Телемах, рассказавший о безобразных событиях у себя дома, прекратить которые может только возвращение его отца, и попросил Менелая сообщить о нем хоть какие-нибудь сведения, будь они хорошие или плохие.
– Это – долгая история, – ответил Менелай, – но я кое-что узнал о нем очень странным способом. Дело было в Египте. Меня много дней носило по морю и наконец бурей пригнало к острову, который египтяне называют Фарос. У нас кончались съестные припасы, и я уже готов был впасть в отчаяние, когда надо мной сжалилась одна морская богиня. Она поведала мне, что ее отец, морской бог Протей, может сообщить мне, как покинуть злополучный остров и благополучно возвратиться домой, если я только отважусь вот на какой поступок. Я должен схватить Протея и удерживать до тех пор, пока не узнаю все, что мне нужно. Ее план оказался просто великолепен. Каждый день Протей выходил на берег в сопровождении нескольких тюленей и ложился отдохнуть на песке – всегда на одном и том же месте. Я вырыл на берегу три ямы, спрятал своих спутников и прикрыл каждого из них тюленьей шкурой, которыми снабдила нас богиня… Когда морской старец выплыл из моря и улегся неподалеку от нас, схватить его оказалось нетрудно – гораздо труднее было удержать. Дело в том, что он умел по желанию изменять свой облик, и нам пришлось удерживать то льва, то дракона, то еще какое-то животное, а в самом конце – даже развесистое дерево. Но мы держали его очень крепко, и в конце концов ему пришлось сдаться и рассказать мне все, что я хотел знать. О твоем отце он поведал, что тот пребывает на острове нимфы Калипсо, где изнывает от тоски по дому. За исключением этого я не знаю о нем ничего с того самого момента, когда десять лет назад мы отплыли от развалин Трои.
Когда Менелай закончил свою речь, слушатели долго молчали. Все размышляли о Троянской войне и событиях, которые она повлекла. Все плакали: Телемах по отцу; сын Нестора – по брату, быстроногому Антилоху, погибшему под стенами Трои; Менелай – по множеству храбрых соратников, убитых на троянской равнине, а Елена… Но кто мог сказать, о ком она проливала слезы? Быть может, живя в великолепном дворце мужа, она думала о Парисе?
Эту ночь юноши провели в Спарте. Елена приказала служанкам устроить им теплые и мягкие ложа в портике дворца и накрыть их толстыми пурпурными одеялами, набросив сверху шерстяные плащи. Служанка с факелом в руках проводила их до места отдохновения, и они со всеми удобствами проспали там до рассвета.
Тем временем Гермес отправился передавать повеление Зевса нимфе Калипсо. В первую очередь он привязал к ногам сандалии из чистейшего золота, которые могли переносить его, как дуновение ветра, по воздуху и над землей и над водой. С собой он взял также и свой волшебный жезл, с помощью которого мог отводить людские взгляды, и, бросившись в воздух, полетел над самым морем, почти касаясь гребней волн. Долетев наконец до прекрасного острова Калипсо, ставшего для Одиссея ненавистной тюрьмой, он застал нимфу в одиночестве; Одиссей, как обычно, сидел на песчаном берегу, всматриваясь в морскую даль и проливая соленые слезы. По поводу повеления Зевса Калипсо высказалась очень недружелюбно. Она спасла жизнь этого человека, когда его корабль потерпел крушение близ ее острова, и с тех пор приняла на себя заботу о нем. Конечно, подчиняться Зевсу обязан каждый, но это не слишком справедливо. Да и как она обеспечит возвращение Одиссея на родину? Ведь в ее распоряжении нет ни кораблей, ни команд. Но Гермес превосходно понимал, что это – не его забота. «Только постарайся не разгневать Зевса», – бросил он на прощанье и с чувством выполненного долга удалился.
Калипсо же с крайней неохотой принялась за необходимые приготовления. Она рассказала обо всем Одиссею, и тот сначала было подумал, что она обманула его с тем, чтобы погубить, например утопить в море, но в конце концов ей удалось убедить его в обратном, пообещав Одиссею, что поможет соорудить великолепный прочный плот и отошлет его, снабдив всем необходимым. Еще никогда ни один человек не брался за работу с такой бурной радостью и большим рвением, чем Одиссей принялся за постройку плота. Его основу составили двадцать больших деревьев; все они были очень сухими и отлично держались на воде. На плот Калипсо в изобилии погрузила запасы еды и питья, не забыв даже про мешок с теми лакомствами, которые особенно любил Одиссей. На пятое утро после посещения острова Гермесом Одиссей вышел в море – задолго до того, как над спокойными водами задует свежий ветер.
В течение семнадцати дней его путешествия погода на море не менялась; Одиссей не отходил от руля и не подпускал сон к уставшим глазам. На восемнадцатый же день его плавания на горизонте показалась окутанная облаками горная вершина, и Одиссей уже начал верить, что наконец спасен.
Но как раз в это самое время Посейдон пролетал по небу, возвращаясь от эфиопов, и заметил Одиссея. Он тотчас же понял, что сотворили в его отсутствие бессмертные.
«Ну и что ж, – сказал он самому себе, – думаю, слишком долго и не очень весело придется ему путешествовать, едва ли доберется он до земли». С этими словами он кликнул к себе все ветры, повелел им дуть изо всех сил и закрыл и море и сушу грозовыми тучами. Эвр (Восточный ветер) вступил в схватку в Нотом (Южным ветром), а коварный Зефир (Западный) с Бореем (Северным), и громадные волны начали вздыматься до неба. Одиссей видел перед собой смерть. «О, как счастливы те, кто, покрыв себя славой, погибли под Троей, – подумал он. – Мне же суждено умирать так бесславно!» Действительно, казалось, ему уже не уйти от гибели. Плот бросало, как в осенние дни в поле высохший кустик чертополоха.
Но тут на помощь Одиссею пришла еще одна смилостивившаяся над ним богиня. Это была тонкостанная Ино, когда-то бывшая царицей Фив. Она пожалела героя и, поднявшись из моря в облике чайки, сообщила ему, что его единственный шанс выжить – это бросить плот и плыть к берегу самому. Она дала ему свое покрывало, которое должно было защищать его от беды, пока он будет находиться в море. А потом Ино скрылась под гигантской волной.
У Одиссея не было иного выбора, кроме как последовать ее совету. Посейдон насылал на него одну страшную волну за другой. Буря отрывала от плота бревна подобно тому, как ураган разметывает кучу соломы, и наконец сбросила Одиссея в бушующие волны. Но, как оказалось, худшее уже осталось позади. Посейдон почувствовал себя удовлетворенным и, умиротворенный, отправился устраивать шторм где-нибудь в другом месте, а Афина, получив таким образом свободу рук, быстро успокоила волны. Но даже в спокойном море Одиссей был вынужден плыть два дня и две ночи подряд, прежде чем добрался до суши и сумел выйти на берег. Он вышел из бурунов совершенно обессиленным, умирающим от голода и обнаженным. Был вечер; нигде не было ни одной живой души, не было видно и признаков жилья. Но Одиссей был не только героем; он был очень здравомыслящим человеком. Он быстро нашел место, где густые кроны нескольких деревьев почти касались земли и никакая влага не могла через них проникнуть. Под деревьями лежали кучи высохшей листвы, достаточно большие, чтобы в них могли укрыться даже несколько человек. Одиссей выкопал себе в одной из них маленькую пещеру и навалил на себя листьев, которые послужили ему добротным толстым одеялом. А потом, наконец согревшийся и успокоившийся, ощущая идущие от земли сладкие запахи, он мирно заснул.
