Г. Штоль - Мифы классической древности
Прославленному могуществу Афин предстояло испытание: из Фив в Аттику прибыл Креонт в сопровождении вооруженных мужей. С ласковыми речами обратился он к колонским старцам, видимо, устрашенным его появлением. "Хилый старик, пришел я не со злым намерением, не для того, чтобы дозволить себе насилие над городом, который считаю могущественнейшим в Элладе. Нет, хочу я мирно убедить моего зятя, любезного мне Эдипа, возвратиться в Фивы". Затем обратился Креонт к злополучному слепцу и именем всего фиванского народа умолял его воротиться. Притворно изображая глубокую скорбь о бедствии старца, о скитальческой, нищенской жизни юных дочерей его, Креонт заклинал Эдипа не обнаруживать более перед светом семейного позора, а скрыться в кругу милых ближних. Эдип проник в тайный смысл льстивых речей своего шурина, прежде так мало обращавшего внимание на родство, и, не тая гнева, раскрыл его злые замыслы: "Пришел ты не с тем, чтобы возвратить меня семье; на границе фивской земли хочешь ты бросить меня, чтобы избавить свой город от гневной кары афинян. Но не бывать этому, а будет, что в стране твоей навеки поселится моя мстительница тень. Нечестивым же сыновьям моим из всего наследия достанется не больше, чем нужно мертвым. То знаю лучше, чем знаешь ты: то Зевс открыл мне и вещий сын его Феб. Уходи же и оставь нас: не худо мы проживем и здесь, когда довольны". Как скоро увидел Креонт, что Эдип проник в его намерения и что мирным путем с ним не сладить, он обратился к насилию. И прежде прибегал он к этому средству; так, вооруженным людям велел он схватить и привести к себе Исмену, которая по совету колонских старцев послана была отцом на священное место холма, чтобы совершить там возлияние эвменидам. В гневе открыл он это Эдипу и в то же время готов был захватить с собою оставшуюся с отцом Антигону. Тронутые воплями и мольбами Эдипа, старцы стали сопротивляться Креонту, но были слишком слабы перед вооруженною силой. На громкие крики их не вдруг пришли к ним на помощь сограждане. Антигона была уведена, и отчаяние овладело Эдипом. Креонт же обратился к нему с наглою речью: "Ну вот, старик, у тебя отняты твои посохи; не будет тебе теперь в пути опоры. Но так как желаешь ты взять верх над друзьями и отчизной, то побеждай. Поздно узнаешь ты, что ни прежде добра себе не сделал ты, ни ныне. Назло друзьям поддался гневу ты, а гнев всегда тебе был на погибель". Так сказал Креонт и хотел удалиться, но старцы стали удерживать его и требовали, чтобы дал он свободу дочерям слепца. Тогда Креонт дерзнул схватить и самого Эдипа. Страшные проклятия изрек тогда Креонту старец: "Пусть Гелиос всевидящий даст испытать тебе на старости такую же участь, какую я терплю". На призыв колонян вовремя подоспел Тезей, и когда услышал он от Эдипа, какие насилия совершил Креонт, тотчас же послал в погоню за похитителями конный и пеший отряды. Креонту же, как своему пленнику, повелел следовать за собой и указать, где скрыл он, если скрыл, дочерей Эдипа. Мужи, посланные Тезеем, одолели фиванцев и отняли у них обеих дев. Креонта же великодушный Тезей отпустил на родину.
С трогательною радостью встретил Эдип милых дочерей и не мог выразить всей глубокой благодарности своей Тезею за доброе дело. Но все еще не успокоился бедный старец. Недавно изгнанный, презренный, теперь, по воле богов, стал он предметом домогательств, желанным гостем. Полинику, который с аргосским войском приближался уже к Фивам, было предречено, что тогда восторжествует он над врагами, когда отец будет на его стороне. И вот войско отправило Полиника в Колон. Боясь, что отец немилостиво примет его или даже отвергнет совсем, Полиник припал к алтарю Посейдона, желая выказать свое благочестие и вместе предохранить себя от обиды. Когда услышал Эдип, что близ него находится сын, так тяжело перед ним согрешивший, он не хотел допускать его до себя, но Тезей и Антигона убедили Эдипа выслушать сына. Громко рыдая, упал Полиник к ногам старца. Не помышлял он, что встретит отца в таком жалком виде; бедный, стоял перед ним слепой старец в ветхой, грязной одежде, всклокоченные волосы его развевались по ветру. "Сознаюсь я, злосчастный, забыл я об отце моем. Но для всякой вины у Зевса есть милость. Милостив будь же и ты, о отец мой! Прости мне, в чем я согрешил перед тобой. Молчишь ты, отвращаешь от меня лицо. О, не отпускай меня от себя без ответа! Сестры! Вы попытайтесь тронуть отца, да не презрит он приближающегося к нему под защитой бога, да не отгонит его от себя, не молвив слова", А в ответ ему Антигона: "Сам ты поведай, о злосчастный брат, что привело тебя сюда: быть может, речь твоя и развяжет ему уста". И рассказал тогда Полиник отцу, как свергнут был с престола и изгнан из Фив; как, изгнанный Этеоклом, в Аргосе, у царя Адраста нашел он радушный прием и породнился с этим могучим властителем, как аргосское войско, вышедши с ним против Фив с целью возвратить ему престол, грозно раскинулось уже по земле фиванской. И стал Полиник просить отца идти с ним на Фивы и своим присутствием доставить ему победу. "Чью сторону ты примешь – если верить богам – с тем и победа будет. Умоляю, последуй за мной. С тобой без труда низвергну с трона ненавистного брата: тебя на троне я утвержу и утвержуся сам. Но без тебя я и спастись не в силах". – "О нечестивый! – сказал в ответ ему разгневанный старец. – Ты был виной, что я лишен отчизны, что я ношу одежду, вид которой тебя трогает до слез. Но не помогут слезы: я должен подчиниться року. О дети-изверги! На гибель вы обрекли меня: лишь этим дочерям, кормилицам моим, обязан я тем, что еще жив. Но скоро отомстит обоим вам мой дух-каратель. Не удастся тебе разрушить Фивы; скорее падешь ты, в крови родного брата запятнанный, а брат – в твоей крови. От взаимных ударов падете вы. Прочь с глаз моих, презренный! Неси проклятья, какие на тебя призвал я! Иди и возвести твоим друзьям в бою и всем надменным, что детям в дар определил Эдип". Устрашенный проклятием отца, Полиник удалился. Антигона хочет еще нежными речами уговорить брата не нападать с аргосским войском на Фивы, предотвратить исполнение страшных проклятий отца: но не хочет Полиник выказать себя трусом, не хочет отступать без боя и оставлять брату своему ненавистному обладание Фивами. И вот, увлекаемый неодолимою силой отчего проклятия, устремляется он на верную смерть в роковой войне против родного города.
Не удались фиванцам их попытки увести Эдипа из места, в котором он должен был умереть. Приблизился наконец час его кончины. Раздались удары грома, и все присутствовавшие исполнились ужаса; самому же Эдипу гром тот служил знамением близкой смерти. Стал он звать Тезея, удалившегося от него для окончания жертвоприношения: боялся он, что Тезей не застанет его живым. Трижды прогремел гром, и старцы Колона громким голосом стали звать своего царя. Пришел Тезей и узнал от Эдипа, что удары грома – знамение близкой кончины его. "Хочу умереть, не обманув тебя и граждан афинских в том, что обещал", – сказал Эдип. Место, где надлежало умереть ему, он надеялся найти сам, без вожатого; Тезей не должен был говорить никому, где находится могила Эдипа: она будет защитой от всех врагов. Еще нечто должен был открыть Тезею Эдип, но лишь наедине и с условием, чтобы Тезей хранил открытое как великую тайну и передал перед смертью старшему сыну, а он – своему наследнику. Простясь со страной афинской и с гражданами города и благословив их, Эдип, сопровождаемый Тезеем, дочерьми своими и несколькими служителями, отправился на место, где он должен был умереть. И – чудо! – слепой и дряхлый старец пошел бодро, без помощи вожатого; как бы ведомый незримой рукой, дошел он до того места, где находится темный спуск в подземное царство. Здесь сел он, снял с себя убогое одеяние; велел дочерям принести воды из священного источника, омыть его той водой и надеть на него чистые одежды. Когда все это было исполнено, из подземной глубины послышались раскаты. Дочери Эдипа бросились к отцу и громко зарыдали; он обнял их и сказал: "Дети мои, с этой поры у вас не станет отца, у вас отнят будет тот, кто любил вас больше всего в мире". Долго проливали слезы страдалец Эдип и его дочери, и когда стихли их рыдания, из подземной глубины послышался голос, исполнивший ужасом всех присутствовавших. "Скорей, Эдип! – вещал таинственный голос. – Что медлишь ты так долго?" Услыхав это, Эдип подозвал к себе Тезея, вложил руки дочерей своих в его руку и просил его не покидать сиротеющих дев. Затем простился он со своими детьми и со всеми бывшими с ним и отослал их прочь, оставив при себе одного Тезея: только Тезею можно было присутствовать при последних минутах страдальца. Громко рыдая, оставили девы умирающего отца. Когда они со своими проводниками отошли от него и, немного спустя, оглянулись назад, Эдипа было уже не видно. Тезей же стоял, заслонив очи рукой: словно перед ним явился страшный, невыносимый для зрения призрак; потом видят: он простирает руки к земле и поднимает их к небу – творил он молитву подземным богам и богам Олимпа. Но какой смертью скончался Эдип, этого никто не видал, кроме Тезея. Не был страдалец убит огненосной стрелой Зевса, не был унесен бурей; может быть, земля, расступясь, дружелюбно приняла его, или какой-нибудь вестник богов мирно низвел его в темную подземную обитель теней, и здесь страдалец, примиренный с мстительными эриниями, обрел себе вечный мир и успокоение. Не ведомая никем могила его была во все времена крепким оплотом для аттической земли.
