Русская фольклорная демонология - Рябов Владимир
В некоторых рассказах вернувшийся мертвец вредит скотине: «лошадь поймает, сядет на нее верхом и гоняет ее по двору цельную ночь. <…> А поутру вся лошадь мокрая, в песке — вся исхлестана. Даже дохли частенько лошади»[1626]. В другом рассказе гибель лошадей и коров связывается с тем, что незадолго до этого хозяина дома бедно схоронили, «вот он и увел за собой скотину со двора»[1627].
Беспокойный мертвец может наводить беспорядок, безобразничать: «[в доме — В. Р.] что-нибудь разворочено! Там посудина какая-нибудь оборочена либо что-нибудь, дверь открыта…»[1628], «на девятый день убитая ночью побила в доме посуду и окна»[1629]. Иногда такого рода безобразия призваны исключительно пугать и морочить, но не причиняют настоящих разрушений: «несколько ночей подряд на завалинке кто-то бил как бы стеклянную посуду, все слышат в доме, наутро смотрят — ничего нет»[1630].
В некоторых сюжетах мертвые мужья возвращаются к женам и вступают с ними в сексуальную связь: «приходит к ей [мертвый — В. Р.] муж. “Я с тобой буду спать ложитца!”»[1631], «и жили оны [с покойником — В. Р.] как с мужом»[1632], «а если бы она пустила [в дом мужа-покойника — В. Р.] — что бы с ей было? Блуд бы с ей сотворил»[1633]. Иногда от такой связи рождается ребенок, который не принадлежит нормальному человеческому миру. Он обладает демоническими чертами, описывается как черный мальчик с хвостом, который сразу после рождения «пополз, пополз и скрылся из глаз»[1634]. В другом рассказе от младенца, родившегося от мертвеца, избавляются с помощью «колдуна-помора». Колдун приносит из леса три рябиновые ветки, бьет ими трижды по люльке с ребенком, она падает на пол и обращается в пепел[1635]. О связи женщины с мужем-покойником (или с нечистым духом в облике покойного мужа) см. также главу «Огненный змей».
В русской избе. Картина Василия Максимова. 1872 г.
Фотография © Finnish National Gallery / Marko Mäkinen. Музей «Атенеум», Хельсинки
Отдельный тип сюжета составляют рассказы о женихе-мертвеце. В них невеста сильно тоскует по умершему на чужбине, погибшему на войне жениху. Девушке ночью является покойник, которого та поначалу принимает за живого. Жених зовет невесту с собой, сажает ее на лошадь либо на собственную спину. В дороге он спрашивает девушку, боится ли та («месяц светит, мертвец едет, боишься ли ты меня?») — та всегда дает отрицательный ответ (согласно одной из фольклорных версий, если бы девушка ответила «боюсь», покойник бы ее съел[1636]). Когда они оказываются на краю могилы, мертвец предлагает невесте спуститься в яму. Здесь девушка, чтобы выиграть время и спастись, часто прибегает к хитрости: просит жениха спуститься первым, подает ему взятый с собой из дома кусок полотна и просит его измерить, используя вместо аршина щепочку[1637]; начинает прежде себя передавать в могилу вещи по одной, бусы по бусинке и таким образом тянет время до утра[1638]; подает покойнику вместо рук рукава, из-за чего в могиле оказывается одежда, а не сама девушка[1639]; скидывает в могилу юбку, а мертвец думает, что туда прыгнула она сама[1640]. В сибирской быличке девушка скидывает с себя шубу, рвет пополам Библию, прячет половинки в рукава, накрывает шубой могилу[1641]. Затем она стремится убежать, скрыться от покойника, есть версии, в которых ей это удается, в других рассказах героиня погибает (иногда сразу, как только оказывается с женихом на кладбище[1642]). В рассказе из Курской губернии девушка, убегая, бросает за собой платок и прочую «мелошную убору» — преследователь разрывает эти предметы в клочья[1643]. Часто девушка прячется в какой-нибудь постройке: в часовне[1644], в лесной избушке[1645], в доме священника[1646], в собственном доме[1647]. Как правило, там оказывается другой покойник, который помогает ей спастись. Он вступает в противоборство с женихом — «нечистым духом»: «покойник скочил с лавки и стал защелку держать, чтобы не пустить. Сила у них ровная была. А потом петухи запели, и покойник пал вверх лицом, а нечистый дух [жених-мертвец — В. Р.] — вниз лицом»[1648]. В курской быличке девушка, спасаясь от мертвого жениха, забегает в лесную избушку и прячется под печь. В избе оказываются два «еретника» (ходячих мертвеца), они вступают с преследователем в драку и дерутся до самых петухов, «тогда еретики положились на свое место, а он [жених — В. Р.] там и обымер опять»[1649].
Одна девушка любила одного парня. Хорошо любила. Он умер, она об нем страдала. Вот она все думала и думала об ем, все сидела на лавочке, все думала, мечтала, ждала. Месяц ярко светит на небе, подъезжают к ей на карете и говорят:
— Садись, моя, поедем.
Села она в кошевку [сани — В. Р.]. Месяц светит, мертвец едет:
— Ты невеста моя, не боишься меня?
Она отвечает:
— Нет.
Едут дальше, а он опять спрашивает:
— Ты, невеста моя, не боишься меня?
— Нет, — отвечает невеста.
Заезжают по проулку на кладбище к могиле. Вдруг — ничего не стало, вздрогнула и тут же умерла.
Значит, везде искать стали. Приходят на кладбище, а она у могилки мертвая лежит. На Святки это было, месяц светил, карета подъехала, и показалось ей, что это ее сухарник [возлюбленный — В. Р.][1650].
Иногда появление покойника предвещает смерть кого-то из домочадцев. Следует сказать, что такого рода предзнаменования бывает трудно отличить от прямого вреда. Вообще в народной мифологии наблюдается тенденция расценивать любые недозволенные взаимодействия живых с покойниками как опасные.
Во сне пришла будто к одной покойница-мать и говорит:
— Нам с отцом плохо живется, дай нам что-нибудь для Христова дня [Пасхи— В. Р.].
А баба-то помнит, что нельзя покойнику ничего давать, а то унесет с собой кого-нибудь. Она и говорит:
— У меня, мама, нет ничего.
А мама говорит:
— А я все равно возьму.
Подошла к жаровне, выскребла из нее в подол, а потом и говорит:
— Мне нельзя долго быть.
Вышла за дверь — и колокола бить стали.
А потом у нее дочь померла[1651].
