Ирландские предания - Джеймс Стивенс
Теперь надобно поведать следующее.
Жил по соседству королевич по имени Фиахна Дув, и был он правителем Дал-Фиатаха. Давно он враждовал и свирепо боролся с Фиахной Финном, и у этого Фиахны Дува в туже ночь родилась дочка, и назвали эту девочку Дув Лаха Белая Ручка.
— Ах! — воскликнула Пламенная.
— Вот видишь! — молвил Монган и снова весело хлебнул дивного вина.
Дабы положить конец ссоре между Фиахной Финном и Фиахной Дувом, младенцы эти были обручены Друг с другом прямо в колыбели на следующий день после их рождения, и мужи Ирландии радовались тому поступку и этой новости. Однако вскоре на их землю пришли уныние и скорбь, ибо, когда малышу Монга-ну было всего три дня, посреди дворца возник его истинный отец, сын Аира Мананн. Он завернул Монгана в свой зеленый плащ и унес его растить и воспитывать в Землю Обещанную, что за морем, по ту сторону могил.
Когда Фиахна Дув услышал, что обрученный с его дочерью Дув Аахой Монган пропал, счел он, что его договору о мире конец, и он неожиданно вторгся и напал на дворец. И в том сражении убил он Фиахну Финна и был коронован как правитель Ольстера.
Ольстерцы невзлюбили его и умоляли Мананна вернуть Монгана, но Мананн не согласился, и он не делал этого, пока Монгану не исполнилось шестнадцать лет и не был он воспитан в мудрости Земли Обещанной. Только тогда вернул он Монгана, и так между Монганом и Фиахной Дувом был заключен мир, и Монган женился на своей сговоренной с колыбели невесте, юнице Дув Лахе.
Глава IX
Однажды Монган и Дув Лаха играли в шахматы у себя во дворце. Монтан только что сделал искусный ход, и поднял взгляд от доски, чтобы посмотреть, не будет ли Дув Лаха сердиться, ведь на то у нее основания были. И тут он увидел за плечом Дув Лахи маленького темнолицего, заросшего церковника, прислонившегося к деревянному столбу внутри помещения.
— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался Монган.
— А сам-то что ты тут делаешь? — отозвался маленький темнолицый церковник.
— Ну я-то имею право жить в собственном доме, — ответил Монган.
— А я с тобой не согласен, — молвил церковник.
— Где же мне тогда быть? — удивился Монган.
— Ты должен быть в Дал-Фиатахе и мстить за убийство своего отца, — ответил священник, — и тебе должно быть стыдно, что не сделал ты этого давным-давно. Играй в шахматы с супругой, когда завоюешь право развлекаться.
— Как же я могу убить отца своей жены? — воскликнул Монган.
— Возьмись за это дело немедленно, — сказал клирик.
— Да что ты такое говоришь! — молвил Монган.
— Я знаю, — продолжил церковник, — что Дув Лаха не согласится ни с одним словом, которое я скажу по этому поводу, и что она попытается помешать тебе сделать то, на что ты право имеешь, ибо это дело жены, дело же мужа — совершить то, о чем я тебе только что говорил; потому иди со мной прямо сейчас, не медли, не раздумывай и не играй больше в шахматы. Рядом с Фиахной Дувом нынче лишь небольшой отряд, и мы можем сжечь его дворец, как он спалил дворец твоего отца, и убить его, как он убил твоего отца, и коронуют тебя по праву владыкой Ольстера, ведь он короновал себя неправедно.
— Сдается мне, пререкаешь ты удачу, мой темнолицый друг, — молвил Монган, — пойду я с тобой.
И собрал он тогда войска свои, сжег крепость Фиахны Дува, и убил его, и был коронован как владыка Ольстера.
И тогда впервые почувствовал он себя безопасно и свободно, чтобы играть в шахматы. Однако позже узнал он, что тот темнолицый, заросший человек был его отцом Мананном, и то было правдой.
Некоторые, однако, утверждают, что Фиахна Темный был убит в 624 году повелителем шотландской Дал-Риады Кондадом Керром в битве при Ард-Каранне; но люди, которые так говорят, сами не знают, о чем болтают, им самим все равно, что они мелют.
Глава X
— Нечему восхищаться в этой Дув Лахе, — презрительно заметила Пламенная. — Она вышла замуж и проиграла в шахматы. Такое бывало и ранее.
— Давайте продолжим, — сказал Монган, сделал несколько дюжин объемистых глотков вина и стал еще веселее, чем прежде.
Затем он возобновил свой рассказ:
— Это случилось в день, когда Монгану понадобились сокровища. Надобно ему было совершить множество даров, а золота, серебра и скота у него было не так много, как подобает королю. Тогда он созвал свою знать и обсудил, как лучше всего следует поступить, и было решено, что он должен посетить уездных владык и взять с них дань.
Он сразу же начал наведываться с визитами, и первой землей, которую он посетил, был Лейнстер.
Правителем Лейнстера был в то время Брандуб, сын Эхаха[110]. Он приветствовал Монгана, учтиво с ним обращался, и в ту ночь Монган спал в его чертогах.
Проснувшись утром, он выглянул в высокое окно и увидал на солнечной лужайке перед дворцом стадо коров. Всего было их пятьдесят, ведь он счел их, и рядом с каждой коровой был теленок, и каждая корова и каждый теленок были снежно-белыми, и у всех были рыжие уши.
Когда Монган увидел этих коров, он полюбил их так, как никогда раньше ничего не любил.
Он оторвался от окна, спустился и прошелся по залитой солнцем лужайке среди коров, и смотрел он на каждую и всем говорил ласковые и добрые слова; и пока он так шел и говорил, засматривался и любовался, заметил: кто-то идет рядом с ним. Оторвался он от коров и увидел подле себя правителя Аейнстера.
— Влюбился в коров? — спросил его Брандуб.
— Еще бы, — ответил Монтан.
— Все влюбляются, — заметил король Аейнстера.
— Никогда не видел подобных, — молвил Монтан.
— Ни у кого таких нет, — заметил правитель Аейнстера.
— Никогда не видел ничего, что хотелось бы мне иметь так же, как этих коров, — молвил Монтан.
— Они самые красивые в Ирландии, — ответил правитель Аейнстера, — а Дув Лаха, — заметил он задумчиво, — в Ирландии самая красивая женщина.
— Нет кривды в том, что ты говоришь, — сказал Монтан.
— Разве не забавно, — молвил король Аейнстера. — У меня есть то, чего жаждешь ты всей душой, а у тебя — то, чего хочу я всем сердцем.
— Забавно, — согдасился Монтан, — но чего же ты хочешь?
— Дув Лаху, конечно, — ответил правитель Аейнстера.
— Хочешь сказать… — молвил Монтан, — что обменяешь
