Марианна Алферова - История и легенды древнего Рима
После поражения под Фарсалом Цезарь так обрадовался, узнав, что молодой Брут жив, что тут же простил его. Позже уже Брут добился прощения для Кассия. Да, Брут пытался спасти республику. Но лично по отношению к Цезарю он совершил гнусность. Сам прощенный и просивший за другого, лично Цезаря он предал. Если он решил еще раз сразиться за республику, то мог бежать из Рима и встать на сторону Секста Помпея — такой поступок можно понять и оправдать. Но убив своего благодетеля, Брут совершил предательство, для римлянина непростительное. Он выбирал между преданностью республике и преданностью человеку, в любом случае совершал предательство, его выбор — проигрыш.
Вдохновитель заговора был не Брут, а Кассий, надменный и язвительный гордец, жаждущий могущества и власти. Не тиранию он ненавидел, а лично Цезаря, не мог терпеть чье-либо превосходство. С сыном диктатора Суллы Фавством в детстве он дрался отчаянно — пусть тот не смеет хвастаться единовластием отца. Брут же не был ни грубым, ни упрямым, ни энергичным. Не будь Кассия, скорее всего, Брут остался бы в тени Цезаря. Но Рим бурлил, Брут постоянно находил таблички: «Ты спишь, Брут?», «Ты не настоящий Брут!». Кассию Брут нужен был как имя, как символ тираноборца с одной стороны, с другой — нужна была репутация человека честного и принципиального. Если верить Плутарху, то Брут примкнул к заговору незадолго до Мартовских ид. Вступить в заговор против Цезаря его скорее принудили постоянные призывы, оскорбительная демонстрация с диадемой и прямой вызов Кассия. В их «дуумвирате» Кассий, несомненно, был лидером. Брут был человеком слишком мягким, чтобы навязывать свое мнение. Ситуация не столь уж редкая. Проходимец, преследуя свои личные, корыстные цели, начинает давить на человека с убеждениями: «Как! И ты не осудил? Как, и ты не выступил? Ты же должен был это сделать!»
«Должен», — мямлит идеалист и лихорадочно ищет оправдания, и не может найти — на словах все получается правильно: должен выступить, должен осудить, должен убить.
«Как же верность убеждениям? Катон — наш идеал. Неужели ты предашь Катона?»
«Верно говорит. Мои слова!» И даже не бросит в лицо проходимцу: «Ты же все это делаешь ради себя!»
Убеждения мешают. Проклятые убеждения.
После убийства Цезаря Брут и его товарищи, окровавленные, размахивая кинжалами и мечами, двинулись на Капитолий. Все кричали, что вновь вернулась свобода. Потом Брут сошел на форум и выступил перед толпой — его выслушали молча. Но когда заговорил другой заговорщик — Цинна, его встретили криком и бранью. Убийцы Цезаря вернулись на Капитолий и заперлись в крепости. На другой день состоялось заседание сената, и было решено считать заговорщиков свободными от вины.
Развратник, гуляка и мот — это Марк Антоний в частной жизни. Талантливый полководец, смелый и удачливый — на войне. После убийства Цезаря Марк Антоний бежал и заперся у себя в доме. Никогда он не был упорным мстителем — Марк Антоний любил Цезаря, но думал прежде всего о себе. В 44 г. до н. э. Марк Антоний был консулом на пару с Цезарем, а после убийства своего покровителя остался в одиночестве. После гибели своего напарника уцелевший консул вместе с Лепидом вел переговоры с убийцами Цезаря. Был достигнут компромисс: все решения Цезаря остаются в силе, убийц порицают, но не казнят, не изгоняют. Напротив, они получают в управление провинции: Брут — Македонию, Кассий — Сирию. Дело в том, что сенат с удовольствием бы объявил Цезаря тираном, но в этом случае все решения убитого сделались бы незаконными. Да вот незадача: большинство сенаторов получали назначения из рук этого тирана. На такую жертву ради республики сенаторы пойти не могли. Брут на весь Рим был всего один.
Примирение убийц и сторонников Цезаря завершилось совместной трапезой: Антоний пригласил к обеду Кассия, Лепид — Брута. Остальные заговорщики также получили приглашение от своих друзей-цезарианцев. Что они обсуждали за обедом? Быть может, предстоящие публичные похороны Цезаря?
Но во время этих похорон Марк Антоний устроил целое представление с окровавленной тогой Цезаря, воодушевляясь собственными речами и приходя все в большую ярость. Народ тоже взъярился — из лавок притащили столы и скамьи, сложили огромный костер, и на него водрузили тело Цезаря, потом из этого костра выхватили горящие головни и побежали по Городу — грабить и жечь дома-заговорщиков. Поэта Цинну, друга Цезаря, спутали с другим Цинной, заговорщиком, и убили. Хрупкий мир раскололся, как дорогой стеклянный бокал, оброненный во время пирушки. Брут и Кассий спешно покинули Рим. Ветераны Цезаря стекались в Город, чтобы отомстить убийцам, надеясь, что Брут вернется. Но он не вернулся, хотя и сохранил должность городского претора. Вместо этого он направился в Афины. Там его приняли благожелательно, очень кстати удалось перехватить суда с деньгами, что плыли в Рим из Азии. Удалось захватить и склад оружия, которое Цезарь приготовил для Парфянского похода. Остатки сторонников Помпея стекались со всех сторон к Бруту. Между тем сенат еще пытался найти какой-то компромисс и избежать новой Гражданской войны.
Марк Антоний стал единовластным правителем в Риме. Остальное его пока не волновало. Но тут как назло явился Октавиан, по завещанию ставший сыном Юлия Цезаря, и стал требовать деньги покойного, чтобы раздать, как обещал Цезарь, народу. Марк Антоний повел себя с «мальчишкой» Октавианом нагло. Деньги он попросту присвоил, заявив, что их якобы у него, консула, забрали сенаторы. Октавиан продал земли и дома и из своих средств роздал обещанные по завещанию Цезаря деньги. Тем самым он добился симпатии плебса. Его желание отомстить за Цезаря завоевывало ему симпатии ветеранов.
После поражения близ Мутины Антоний бежал к Лепиду в Нарбонскую Галлию.
У Цицерона явилась безумная мысль: помирить Октавиана и Брута. Но этого не хотел ни Брут, ни Октавиан.
«Но лучше не быть, нежели быть с его согласия», — заявил Марк Юний Брут.
Мысль, как видим, популярная среди республиканцев.
Впрочем, поддержка Цицерона Октавиану не особенно была и нужна: наследник Цезаря двинул на Рим восемь легионов, прекрасную конницу и вспомогательные войска. Мысль оказать Октавиану сопротивление быстро умерла. Октавиана избрали консулом. После этого новый Цезарь помирился с Лепидом и Марком Антонием, и они образовывают Второй триумвират. Триумвиры вводят в Город, каждый с преторской когортой и одним легионом. В Риме началась кровавая баня.
«Республика мертва, труп ее смердит так же, как отрубленные головы, выставленные на форуме», — пишет Лев Остерман. Республика умерла. Но источник смрада — не ее останки. Этот смрад исходит от тирании. Из ее жадной глотки, как из волчьей пасти, всегда воняет гниющим мясом.
Итак, Рим был усмирен, остались Брут и Кассий.
Узнав о гибели Брута Альбина и Цицерона, Марк Брут велел казнить захваченного в плен брата Марка Антония Гая.
Против сторонников республики отправились в дружный поход Антоний и Октавиан. Брут покинул Македонию и соединился с Кассием в Азии у города Смирна. У них было 17 легионов и 15 000 конницы. Брут приказал построить флот и блокировать войска Октавиана. Для пополнения своей казны Кассий ограбил Родос: заставил всех жителей отдать все золото и серебро — всего набралось 8000 талантов. Плюс еще со всей общины он потребовал 500 талантов. Брут же скромно собрал с ликийцев 150 талантов.
Однако и Бруту не удалось избежать крови. Жители ликийского города Ксанф ни за что не хотели сдаваться римлянам и предпочти покончить жизнь самоубийством и сжечь свой город. Напрасно Брут пытался помешать им — почти все жители Ксанфа погибли. Так что в следующий раз Бруту пришлось проявлять больше такта, собирая с ликийских городов контрибуцию.
После этого, сытые и при деньгах, защитники республики отправились в Македонию. Противники сошлись при Филиппах. Войсками триумвиров командовал Марк Антоний, Октавиан по своему обыкновению болел.
Брут проявил себя прозорливцем и предсказал, что Марк Антоний, который сейчас стал прихвостнем Октавиана, в будущем поссорится со своим союзником, и триумвиры будут воевать друг с другом.
В первой битве при Филиппах войска Брута разбили фланг Октавиана, был взят даже его лагерь. Сам Октавиан бежал и его нигде не могли найти, Антоний прятался в болоте. Кассий, видя, что Брут пошел в атаку, сам слишком медлил. Зато войска Антония оттеснили войска Кассия и захватили его лагерь. Из-за отсутствия связи и слаженности отдельных частей войск, Кассий решил, что битва проиграна, и покончил с собой. Тогда как исход сражения был неопределенным, потери триумвиров оказались в два раза больше, чем у Брута и Кассия. После сражения и самоубийства Кассия Брут со своими войсками заперся в лагере, взять который Антоний не мог. Продовольствие у триумвиров было на исходе, солдаты голодали, в то время как Брут ни в чем не терпел нужды. Время работало на него. Но его солдатам надоело сидеть взаперти и они требовали сражения. К сожалению, Брут не знал, что его флот одержал победу над кораблями триумвиров, иначе бы он ни за что не вышел из лагеря. Но войско Брута было слишком ненадежно, чтобы испытывать его долгой осадой. Брут пообещал отдать в случае победы своим солдатам два города на разграбление. Жест скорее отчаяния, чем жестокости — Брут уже не знал, чем привлечь и укрепить дух своих сторонников. Вряд ли его солдаты были убежденными республиканцами. Вторая битва по сценарию напоминала первую. Опять Брут пошел в атаку и опять опрокинул фланг противника, но его второй фланг растягивался все больше, вскоре центр оказался прорван, войска триумвиров ударили Бруту в тыл. Сын Катона Марк, выкрикивая свое имя и имя своего отца, дрался до последнего, пока не погиб. Брут, проиграв сражение, бежал. Решив, что все уже потеряно точно, Брут покончил с собой, бросившись на меч. Уцелевшие солдаты Брута сдались и влились в войска триумвиров. Те, кого Октавиан и Антоний считали опасными, были казнены.
