Энциклопедия сборник - Кельтская мифология
Такой предстает пред нами Ниам Златокудрая, дочь самого Мананнана, и неудивительно, что, когда она остановила свой выбор на Ойсине, сыне простого смертного, все прежние подвиги фианов не шли для него ни в какое сравнение с ее любовью. Он мигом взлетел на круп коня позади нее, и они поскакали через всю страну к берегу моря, а потом помчались прямо по гребням волн. И пока они летели над волнами, красавица описывала своему возлюбленному прекрасную страну богов почти в тех же выражениях, в каких сам Мананнан воспевал ее красоты перед Краном, сыном Фебала, в каких Мидхир живописал ее для Этэйн, ибо всякий, кто отправляется туда, жаждет поделиться ее очарованием с остающимися в земном мире.
На свете нет прекраснее страны;Величественней края нет под солнцем.Там на ветвях — бутоны и плоды.И золото листвы горит на ветках.Там изобилье меда и вина,Всего, чего твой глаз ни пожелает;И эта роскошь времени не знает:Ни смерти там, ни увяданья нет.
Итак, влюбленные отправляются в страну чудес, и вскоре их глазам предстают прекрасные дворцы, тенистые беседки, беломраморные стены, высящиеся прямо посреди морских волн. У одной из них они останавливаются, и Ойсин, по повелению Ниам, нападает на свирепого вида фомора, живущего в ней, изгоняет его прочь и освобождает прелестную деву из клана Туатха Де Данаан, которую фомор долго томил в заключении. Затем они видят безрогого оленя, прыгающего с волны на волну, пытаясь спастись от странных белых собак с кроваво-красными ушами, которые так часто встречаются на страницах кельтских мифов. Наконец влюбленные достигают берегов Тир на Ог, Страны молодости, и там Ойсин целых триста лет предается блаженству с Ниам, пока не вспоминает об Эрине и фианах. В нем просыпается непреодолимое желание вновь увидеть свои родные края и жителей тамошних мест, и Ниам, отпуская его, дарит ему своего прекрасного скакуна, но при этом берет с возлюбленного всего одну клятву — ни в коем случае не ступать ногой на землю. Ойсин, пообещав ей не делать этого, мигом достигает берегов Ирландии на крыльях ветра. Однако, как и дети короля Лира после долгих скитаний, он видит, что Эрин изменился до неузнаваемости. Он пытается разузнать что-нибудь о Финне и фианах, и ему отвечают, что это — имена людей, живших много веков назад, чьи деяния описаны в старинных книгах. За это время произошла славная битва при Габре, в Ирландию приходил св. Патрик и переменил прежние обычаи и веру. Изменился даже внешний облик людей: они измельчали, стали почти карликами по сравнению с великанами, жившими в его время. Увидев, как добрых три сотни человек изнемогают, пытаясь поднять мраморную плиту, Ойсин по доброте душевной помогает им, легко подняв ее одной рукой. Но при этом от усилия под его седлом лопнул богатый золотой ремень, и герой, соскользнув с седла, ступил ногой на землю. Волшебный конь тотчас исчез, а сам Ойсин тотчас утратил свою вечную молодость и богоподобную красоту, превратившись в слепого, седого, сгорбленного старика.
В целом ряде вдохновенных старинных баллад, известных под названием «Диалоги Ойсина со св. Патриком», рассказывается о том, как Ойсин, странствуя в глубокой старости по земным пределам и будучи не в силах от дряхлости раздобыть себе хлеб насущный, встретил св. Патрика и тот отвел его к себе в дом. Затем святой принялся яркими красками живописать перед ним картины царства небесного, в которое Ойсин может войти, если обратится в новую веру, и мрачные призраки кромешного ада, в котором претерпевают вечные муки его прежние друзья, умершие язычниками. На все эти доводы, убеждения и угрозы святого Ойсин отвечает на удивление спокойно и твердо. Он не может поверить, чтобы царство небесное было закрыто для фианов, если они только пожелают войти в него, и, наоборот, уверен, что сам господь бог гордился бы своей дружбой с фианами. А если это не так, то какой же ему, Ойсину, прок от вечной жизни, если в ней не будет ни охоты, ни любезничанья с хорошенькими женщинами, ни старинных преданий и нежных песен? Нет, уж лучше он отправится к фианам, сидящим за пиром у жаркого очага, и умрет, как и жил.
Глава 16. УПАДОК И НИЗВЕРЖЕНИЕ БОГОВ
Однако, несмотря на широкую популярность баллад, написанных в форме диалогов между Ойсином и св. Патриком, некоторые предания упорно утверждают, что святому удалось-таки обратить славного героя в христианскую веру. Другой великий воин фианов, Каоилте, также предстает человеком, который с радостью отрекается от своих языческих суеверий ради спасения, обещанною ему новой верой. Эти же следы позднейших влияний мы видим и в поздних версиях легенд о богатырях Красной Ветви Ольстера. Такой была стратегическая линия действий раннехристианских миссионеров в Ирландии, стремившихся во что бы то ни стало приписать наиболее любимым и уважаемым героям эпических преданий, бывшим закоренелыми язычниками, принятие новой, спасительной веры. Так, предания о Конхобаре и Кухулине после соответствующей редактуры в христианском духе должны были свидетельствовать о том, что эти языческие витязи в конце своих дней чудесным образом приняли проповедь новой веры. Поздняя легенда, носящая название «Призрачная колесница» и сохранившаяся в составе Книги Бурой Коровы, повествует о том, что знаменитый герой был воскрешен из мертвых св. Патриком специально для того, чтобы свидетельствовать об истинности христианского вероучения перед Лаогхайром, Вторым, королем Ирландии, и отстаивал новую веру с таким вдохновенным пафосом и красноречием, что убедил скептически настроенного монарха принять ее.
Более того, не раз предпринимались попытки превратить языческих богов Туатха Де Данаан в христианских святых, однако они оказались далеко не столь успешными, как аналогичные усилия в отношении героев, имевших гораздо более земные, человеческие черты. Особенно хорошо это удалось в отношении одного, точнее — одной из них. Дело в том, что Бригит, кельтская богиня огня, поэзии и домашнего очага, сегодня почитается в качестве св. Бригитты, или Брид. И хотя она является едва ли не самой популярной среди ирландских святых, в ней легко угадываются черты дочери Дагды. Ее христианские атрибуты, большинство которых так или иначе связано с огнем, с полной определенностью указывают на ее языческое происхождение. Так, Бригитта родилась на восходе; в доме, в котором она жила, вспыхнул настолько грозный пожар, что его языки достигали неба; когда святая набрасывала на голову покрывало, из ее головы исходил огненный столб; а дыхание ее воскрешало мертвых. Как и Сулис, богиня древних бриттов, центром почитания которой был Бат, та самая Сулис, которая, по свидетельству Полигистора, латинского автора III века н. э., «была повелительницей всех горячих источников, и на ее алтаре пылал вечный огонь, никогда не превращавшийся в пепел, а, напротив, отвердев, становился камнем». Бригитта имела собственный культовый центр — монастырь в Килдаре, на жертвеннике которого никогда не гасло священное пламя. Однажды, в XIII в., пламя погасло, но его тотчас зажгли вновь, и оно постоянно поддерживалось вплоть до самого закрытия монастырей при Генрихе VIII. Кроме того, уголья этого священного огня нельзя было раздувать нечистым человеческим дыханием. Монахини монастыря на протяжении целых девятнадцати ночей пытались раздуть его, а на двадцатую ночь оно вспыхнуло и разгорелось чудесным образом. И поскольку черты и ритуалы прежнего культа Бригитты изменились весьма незначительно, неудивительно, что те полухристиане-полуязычники, какими были древние ирландцы, с готовностью почитали древнюю богиню, принявшую облик христианской святой.
Тщательное изучение ирландской агиологии [58], но всей вероятности, позволит выявить немало других святых, имена и сакральные атрибуты которых свидетельствуют об их прежней «карьере» в качестве языческих богов. Однако их «воцерковление» и почитание в новом качестве не означало отказа от других мер борьбы с сохраняющимся влиянием обширного пантеона гэльских богов. Так возникла целая школа эвгемеристов [59], утверждавших, что древние боги были отнюдь не святыми, а простыми смертными людьми, искома жившими и правившими в Эрине. Ученые монахи, не жалея сил и стараний, трудились над хрониками, возводящими историю Ирландии ко временам всемирного потопа. Так, весьма заманчивой представляется генеалогия, составленная Юджином О'Карри на основании различных родословных древних королей, составленных и включенных монахами в знаменитые компендиумы: Баллимотскую, Леканскую и Лейнстерскую книги. Генеалогия эта показывает, что христианизаторы объявляли потомками Ноя не только богов клана Туатха Де Данаан, но клан Фир Болг, и фоморов, и сынов Мил Эспэйна, и народы Парталона и Немеда. Иафет, сын патриарха Ноя, был отцом Магога, от которого произошли две генеалогические линии; потомками первой объявлялись сыны Мил Эспэйна, а от второй произошли все остальные расы и народы.
