Льюис Спенс - Легенды и рыцарские предания Бретани

Считалось, будто собрание змей в середине лета делает так называемое яйцо морской змеи, или аспидный камень, который так часто упоминается в волшебных сказках о друидах. Другое его название – «глэйн нейдр». На голове одного из пресмыкающихся вырастал пузырь, а другие сдували его, прокатывая по спине своего товарища. Застыв, этот пузырь превращался в хрустальное кольцо. Оно использовалось в качестве одной из основных инсигний верховного друида и, как считалось, помогало ему в гадании.

Растение д'ор, или «золотая трава», пользовалось у бретонских крестьян большой популярностью и считалось лечебным. Selago (судя по всему, плаун. – Пер.) Плиния во времена друидов собирали с большим почтением – руки травника должны были быть завернуты в одеяние, которое до этого носил святой человек. Тот, кто собирал это растение, одевался во все белое и ходил с босыми ногами, вымытыми в чистой воде. Считалось, будто через некоторое время трава засверкает вдалеке, как золото, и наделит того, кто наступит на нее, способностью понимать язык собак, волков и птиц.

В одной древней балладе колдуна умоляют отложить плаун, как и омелу – любимое растение друидов, – и не продолжать тщетные поиски магии, а вспомнить, что он христианин.

Трогательная история о любви Абеляра и Элоизы попала в бретонский фольклор, превратившись в легенду о магии. Абеляр был бретонцем. Герцог Бретани, вассалом которого он являлся, завидовал славе Франции, где в то время собрались все самые известные ученые мужи Европы, знал к тому же, каким гонениям подвергли Абеляра его враги, и сделал его настоятелем аббатства Святого Гильды. Приняв этого знак почтения и уважения, Абеляр должен был провести остаток жизни в своих владениях. Ученый с большой радостью принял это назначение, решив, что после отъезда из Франции его страсть к Элоизе остынет и в его сознании, благодаря новому титулу, воцарится мир.

Аббатство Святого Гильды в Рюи было основано святым Гильдой, британским святым, одноклассником и другом святого Самсона Дольского и святого Павла Леонского, на недосягаемом побережье, недалеко от Ванна. В число его монахов входил саксонец святой Дунстан, которого пираты увезли с родного острова и который, поселившись на безлюдном бретонском берегу, стал покровителем моряков под именем святой Густан.

Святой Гильда построил свое аббатство на краю высокого скалистого мыса Гранд-Монт, где в древности располагался римский военный лагерь. Лицевая часть монастыря выходила на скалистое побережье, в котором море прорезало множество пещер. Скала эта в основном состоит из кварцита и покрыта маленькими мидиями. Получив назначение в аббатство Святого Гильды, Абеляр передал Элоизе знаменитое аббатство, которое основал в Ногене, недалеко от Труа, получившее от него название Параклет, или Утешитель, потому что именно там он обрел после пережитых бедствий покой и отдохновение. Покидая Ноген, он расставался и с миром в своей душе. Его нежное сердце не способно было бороться с грубыми и несдержанными бретонскими монахами. В одном из своих знаменитых писем к Элоизе он так говорит об охватившей его печали: «Я живу в варварской стране, языка которой не знаю. Я не общаюсь с ее дикими жителями. Я хожу по труднодоступным границам бурного моря, и мои монахи не подчиняются никаким другим правилам, кроме своих собственных. Хотел бы я, чтобы ты видела мое жилище. Двери украшены лишь следами оленей, волков и медведей, кабанов и отвратительными шкурами сов. Каждый день я подвергаюсь новым опасностям. Каждое утро я жду, что над моей головой вот-вот занесут меч».

Здесь необходимо рассказать историю Абеляра. Достаточно будет упомянуть лишь то, что он был одним из самых выдающихся ученых и диалектиков всех времен. При жизни Абеляра его слава разлетелась по всей Европе. Влюбившись в Элоизу, племянницу Фульберта, каноника Парижа, он пробудил в ней ту же всепоглощающую страсть, которая привела к их обоюдному бесчестью и оскоплению Абеляра разгневанным дядей. Он и его Элоиза были погребены в одной могиле в Параклете. История их любви была увековечена величайшими поэтами и художниками.

Древнюю бретонскую балладу, посвященную возлюбленным, называли «наивной и ужасной», говорили о том, что в ней «практики друидов неестественным образом сочетаются с христианскими предрассудками». В ней говорится о том, что Элоиза была жестокой и кровожадной колдуньей. Вот каким образом в легенде может быть усилено и искажено падение человека! Так как эта баллада крайне важна для изучения бретонского фольклора, я привожу здесь крайне свободный ее перевод, в котором в то же время я попытался сохранить атмосферу оригинала.

ГИМН ЭЛОИЗЫ

О Абеляр, мой Абеляр,Двенадцать лет прошло с тех пор, как мы впервые поцеловались.Нет любви, подобной той, которую испытывают к барду:Тот, кто любит его, живет как в золотом тумане!Ни слова ни на французском, ни на латыни,Я могла говорить только по-бретонски,Когда обвивала руками шею своего возлюбленногоИ слышала гармонию греческого,Поступь латыни, радость французского,Доблесть еврейской речиИ пока жажду ее моя душа утолялаВ любовной науке, которой он меня учил.Спутанный и связанный том ЕвангелияОткрыт для меня так же, как и моя душа,Но все разбавленное водой вино РимаСлабо, кроме магического кубка.Мессу я читаю, как и любой священник,Могу отпустить грехи умирающему или похоронить покойного,Но мне дороже разбудить ЗверяИли смотреть на золото в красной печи.Волк, змея, ворон, сова,Демоны моря, поля, потока,Я могу бежать или лететь в их гадком облике,На мой призыв они приходят из моря или из леса.Я знаю песню, при помощи которой можно поднять море,Можно разбудить ветер или сотрясти землю,Можно ужасно затемнить небеса,Можно пробудить знамения при рождении принца.Первое темное снадобье, которое мы глотнули,Было сварено из жаб и глаза ворона,Убийство в меде, когда ускользнула лунаС неба в зловонный туман внизу.Я знаю колодец, глубокий, как сама смерть,Мрак, где я отбираю густолиственный папоротник,Семя которого вместе с семенем золотого верескаЯ смешиваю после того, как познаю мистические знания.Я собрала в сумерках девять мер ржи,Еще девять мер и сварилаВ серебряном горшке, пока судорожноСвет звезд боролся с дождем.Я искала змеиное яйцо, с помощью которого можно обрести силу,В лощине, глубоко скрытой от ночи и дня:Ее показали мне в ужасный час,Когда дети ада вышли, чтобы поиграть.У меня есть три духа в облике змей;Младшей из них – шесть раз по два десятка лет,Вторая поднялась из нижних озер,А третья когда-то была языком герцога Сатаны.Плоть диких птиц – не их пища,Другая их судьба;Я хорошо кормлю их кровью младенцев,Этих драгоценных змей моей души.О Сатана! Подари мне три спокойных года,Но три коротких года, чтобы мой возлюбленный и яСмогли выполнить твою жестокую, загадочную волю,Затем мы с радостью расплатимся и умрем.Элоиза, злое сердце, берегись!Подумай об ужасном дне ярости,Подумай о своей душе; воздержись, воздержись!Путь, на который ты встала, – это путь смерти!Ты, малодушный священник, иди, уходи отсюда прочь!Не боюсь я столь страшной судьбы.Иди сосать молоко невинности,Оставь меня пить вино ада!

Сложно переоценить значимость для фольклора такой баллады, как эта. Она, естественно, не обладает никакой исторической ценностью. В нашем распоряжении нет доказательств того, что Элоиза была бретонкой, но подобные фантастические ошибки настолько хорошо известны тем, кто изучает баллады, что он способен с легкостью не принимать их в расчет при определении ценности текста.

В этом странном сочинении несчастная аббатиса предстает перед нами в образе алхимика и колдуньи и нисходит до самого низменного и отвратительного колдовства. Она умеет менять свой облик и тому подобное. Она обладает властью над сверхъестественными силами, знает прошлое, настоящее и то, что будет. Она обладает достаточным знанием друидов для того, чтобы найти ценное змеиное яйцо, получить то, что было основной целью кельтского мага. Обстоятельства, описанные в балладе, очень похожи на те, о которых говорится в поэме, где уэльский бард Талиесин рассказывает о своем магическом опыте, своих перевоплощениях, знании темных таинств природы.

Поэт предположил, что свои магические деяния Абеляр и Элоиза осуществляли в Нанте. Нант действительно был классической столицей колдовства. На одном из островов в устье Луары располагалась древняя школа, в которой обучали друидесс. Поверья об этих людях ходили среди жителей города вплоть до середины XIV века. К примеру, тогда был зафиксирован следующий случай: епископ диоцеза принял буллу об отлучении местных колдунов от церкви и приговорил их вечно гореть в аду с колокольчиком, книгой и свечой.