Рамаяна - Махариши Вальмики
И пока Сампати рассказывал Хануману и Ангаде и другим обезьянам из их войска, где живет Равана, похититель супруги Рамы, где находится его царство, которое ракшасы зовут Ланкой, у царя ястребов отрастали новые крылья. Они росли у него и крепли и наливались могучей силой. Вот Сампати взмахнул крыльями, поднялся в воздух и улетел далеко в небо, пожелав обезьянам удачи.
Со вниманием и радостью слушали обезьяны могучего Сампати, и ликованию их не было предела. Наконец-то они узнали, куда спрятал Равана Ситу, где находится его богатое царство. Теперь Хануман и Ангада знали, где томится несчастная Сита, теперь они могли порадовать великого Раму и царя Сугриву, теперь смерть им более не грозила. И обезьяны забыли про жажду, про голод, про усталость, и в сердцах у них воцарилась радость. Но возвращаться в Кишкиндху было еще рано, надо было еще проверить, правду ли им сказал Сампати, надо было побывать на Ланке и постараться увидеть Ситу, надо было передать ей драгоценное кольцо ее супруга. Но обезьяны не ведали, как это сделать, как им добраться через море на Ланку, как пройти мимо крепких стен и дозорных башен, как отыскать на Ланке Ситу. С берега остров Раваны не был виден, он стоял далеко-далеко в море, а по морю до острова обезьянам было не добраться. Только один путь — по небу — мог привести обезьян на Ланку, но так далеко обезьяны летать не умели.
И тогда спросили обезьяны друг друга, кто из них мог бы прыгнуть на Ланку. Одна обезьяна сказала, что может прыгнуть всего на десять йоджан, а другая сказала, что дальше двадцати ей не прыгнуть, третья сказала, что может прыгнуть на тридцать йоджан, но до Ланки было еще дальше. И тогда Ангада сказал своим воинам, что при его искусстве, при его мощи он может прыгнуть вперед на сто йоджан, но для прыжка обратно у него, наверное, сил не хватит. И снова пригорюнились обезьяны. Видно, не судьба им помочь великому Раме, не обрадовать им своего любимого государя.
Долго обезьяны сидели молча, склонив головы, у берега океана, и наконец одна из них обратилась к Хануману с такими словами: «О Хануман, ты среди нас самый мудрый, ты могучий и отважный воин, ты среди нас самый сильный. Твой отец, бог Ветра, великий Вайю не знает преград своим желаниям. Он мчится над землей, как молния Индры, но и ты, его сын, не уступаешь Ветру силой. Ты своего великого родителя вполне достоин. Никто из нас не может с тобой сравниться всемогуществом и умением прыгать. Только ты, великий Хануман, можешь совершить этот подвиг — прыгнуть на Ланку и вернуться благополучно обратно».
Радовалось сердце Ханумана, когда слушал он хвалебные речи. Лестные слова приятны были сыну Ветра, и, воистину, он был достоин этих восхвалений. Обезьяна говорила правду о Ханумане, он не знал среди своих сородичей себе равных.
Некогда прекрасная небесная дева, обезьяна по имени Анджана, гуляла на вершине горы, приняв человеческий облик и украсив себя цветами и шелковой одеждой. Внезапно на вершине горы подул ветер, и платье прекрасной Анджаны приподнялось. Пленила красота небесной девы могучего Вайю — воспылал он к ней неодолимой страстью. Вайю обнял прекрасную деву могучими руками и сказал ей, испуганной: «Ты не бойся меня, красавица, я бог Ветра, я полюбил тебя, прелестная, пылко и хочу подарить тебе сына, который будет равен мне по силе и умению летать по небу».
Небесная дева Анджана уступила великому богу и вскоре родила могучую обезьяну, сына Вайю, и звали его Хануманом. Он был еще детенышем, совсем малым, когда взвился однажды, играя, в небо и пролетел там три тысячи йоджан. И в небе его увидел великий Индра, царь небесный, рассердился на него и молнией ударил его в челюсть. Хануман упал с неба на горную вершину и долго потом залечивал ушибы. Тогда-то и прозвали его Хануманом, то есть тем, у кого сломана челюсть.
И вот обезьяны сказали Хануману: «Ты держишь, великий сын Ветра, в своих руках нашу жизнь. Только ты можешь прыгнуть на Ланку, и мы обращаемся к тебе с мольбой: сделай это ради Ситы, ради великого сына Дашаратхи, ради спасения наших жизней».
И Хануман дал обезьянам свое согласие.
Книга пятая
ПРЕКРАСНАЯ
Прыжок Ханумана
Став на вершине горы Махендра, Хануман крепко уперся в нее обеими ногами, так что она затряслась, а с деревьев, росших по ее склонам, осыпались листья и цветы; набрал воздуху в грудь, простер ввысь руки и, взмахнув ими, взревев, прыгнул в небо. От могучего толчка гора зашаталась и извергла водопады; звери, обитающие в ее пещерах, устрашенные, подняли дикий вой и рев, а деревья с ее склонов сорвало вихрем, и они взлетели в небо вслед за Хануманом, как друзья, провожающие друга в далекий путь, и упали в море.
А Хануман, по воле своей выросший до исполинских размеров, понесся по поднебесью как летучая гора, и ветер, рожденный его стремительным полетом, рассеивал облака на небе и гнал по морю бурные валы. Тень Ханумана бежала под ним по волнам, словно судно, движимое попутным ветром. А он летел в вышине, то ныряя 6 тучи, то снова появляясь из них, словно ясный месяц. Боги же, гандхарвы и святые, наблюдая его чудесный полет, преисполнились восхищения и воспели ему хвалу.
Океан, видя удивительный прыжок Ханумана, подумал: «Поистине, я должен помочь вождю обезьян, летящему надо мною. Он свершает свой подвиг ради Рамы, потомка Сагары. Я не должен доводить его в этом чудесном полете до изнеможения». И он повелел горе Майнаке, пребывающей в его глубинах, подняться из воды, чтобы дать отдых Хануману. И воды океана расступились внезапно, и гора Майнака, восстав, подняла к небу свою золотую вершину. Обратившись к Хануману, она сказала: «О лучший из обезьян, спустись, отдохни на вершине моей, прими дары мои; я рада послужить тебе». Сын Ветра отвечал: «Я благодарен тебе за твою приветливую речь, но не будь на меня в обиде, дело ждет меня, и я должен спешить; я обещал нигде в дороге не останавливаться». И, коснувшись вершины Майнаки рукою, он продолжал свой путь. И в короткий срок он пересек необозримые пространства океана.
Вдруг путь ему преградило чудовище. То Сураса, Мать змей, жуткая и уродливая, встала из морских волн перед Хануманом. «О Хануман, — сказала она, — боги определили тебе стать моей добычей. Я хочу съесть тебя — войди в мою пасть». И она широко разинула свою пасть, надвигаясь на сына Ветра. Но Хануман сказал: «Я спешу, чтобы выполнить поручение Рамы — я послан им к его возлюбленной Сите, похищенной царем ракшасов. Когда я повидаю Ситу и принесу весть о ней Раме, я войду в твою пасть, обещаю тебе». Но Сураса отвечала: «Никто не может миновать меня, я проглатываю всех — эту власть даровали мне боги».
Тогда Хануман сказал: «Раскрой же пасть свою так, чтобы я мог войти в нее». И Сураса разинула пасть шириною в десять йоджан. Тогда в тот же миг сын Ветра вырос на столько же йоджан. Тогда на двадцать йоджан разинула пасть Сураса; и тотчас на столько же вырос Хануман. И, глядя на страшный зев ее, подобный бездне, сын Ветра волею своей достиг тридцати йоджан в высоту. На сорок йоджан раскрыла пасть Сураса; на пятьдесят йоджан вырос Хануман.
Вот уже на сто йоджан разинула свою пасть Сураса, Мать змей. Тут в мгновение ока сын Ветра уменьшился до размеров мизинца и, войдя в ее пасть, тотчас выскользнул оттуда, прежде нежели Сураса успела захлопнуть ее. «О Сураса, — сказал он, — я не миновал твоей пасти; не нарушена власть, данная тебе богами. Прощай, теперь я полечу туда, где томится в плену царевна Видехи».
Он полетел дальше и скоро оставил далеко позади страшную Сурасу. Словно крылатая гора, он продолжал полет над океаном по воздушным тропам — там, где летают птицы и гандхарвы, там, где совершали свой вечный путь Солнце и Луна, планеты и звезды, где на блистающих колесницах, влекомых птицами-змеями, львами, тиграми и слонами, странствовали по небу праведные и благочестивые, обретшие горнее царство за добрые дела на земле.
