Алексей Щавелев - Славянские легенды о первых князьях. Сравнительно-историческое исследование моделей власти у славян
Хорватская «Летопись попа Дуклянина»[93] сохранилась в четырех списках XVI-XVII вв. (один — на хорватском языке, три — на латыни), оригинал датируется серединой — второй половиной XII столетия[94]. Личность автора остается условной, его национальность не выяснена и является предметом дискуссий. Не до конца ясно также, на каком языке, славянском или латинском, был написан изначальный текст, хотя многочисленные параллели из западноевропейской и польской хронистики позволяют предположить, что оригинал всё-таки принадлежал к латинской традиции, но при этом в нем явно были использованы славянские источники[95]. Летопись не имеет хронологических привязок и разбита по годам правления князей. В «исторический» ряд правителей механически включены князья разного времени, разных областей и «племен»[96].
Структурно «Летопись попа Дуклянина» состоит из следующих частей: введения; истории о «предках» хорватов — готах, основанной исключительно на византийской (возможно, романской) книжной традиции; перечня славянских князей от Селимира до Святополка-Будимира («Светопелека»), описания «сабора» на Дуванском поле, на котором были разделены земли и оглашены первые законы; далее опять излагается история хорватских князей. Фольклорная традиция в этом памятнике выражена слабо, в ней преобладает «вторичный» книжный псевдофольклор. Из преданий, скорее всего, почерпнуты только имена славянских князей, но их генеалогическая последовательность условна и не поддаётся проверке. При описании «сабора» на Дуванском поле автор ссылается на некий более древний текст, озаглавленный «Методиос». Вероятно, речь идет о сборнике переводных византийских законов, дополненных славянскими правовыми, а, возможно, и историческими текстами[97].
Отдельные «осколки» южнославянских преданий, по всей видимости, сохранились в Хронике XIII в., написанной архидиаконом города Силита Фомой. Текст представляет собой историю сплитской архиепископской кафедры с добавлением различных исторических и «краеведческих» сюжетов. В Хронике сохранилось легендарное сообщение о приходе славян на Балканы, «вмонтированное» в литературную версию о происхождении славян от готов, аналогичную книжной легенде, изложенной в «Летописи попа Дуклянина»[98].
Древнейшие предания о приходе славян на Балканы, где они обрели новую родину, отразились в трактате византийского императора Константина Багрянородного (908-959), составленном в 948-952 гг.[99] В главах 29, 30-34 и, возможно, 41 Константин использовал данные славянских информаторов, которые, в частности, передавали рассказы о происхождении славянских племён на Балканах, о этимологии их названий и именах первых князей.
Цель моего исследования состоит в том, чтобы на основе сравнительно-текстологического и структурно-содержательного анализа древнейших преданий о первых правителях, восходящих к устной традиции, выявить и изучить круг представлений о власти и функциях первых князей, реконструировать образы и идеальные типы носителей власти у славян. Поставленная проблема включает ряд конкретных вопросов, которыми обусловлены непосредственные задачи этой работы:
1) рассмотреть историографию проблемы отражения устной традиции в раннеисторических описаниях славянских государств;
2) на этой историографической основе сформулировать систему критериев выделения летописных и хроникальных текстов, восходящих к устным источникам;
3) выработать единицу морфологизации текстов легенд для структурно-содержательного и сравнительно-литературного анализа;
4) проанализировать историю текстов и эволюцию сюжетов трех преданий о первых правителях, по возможности реконструировать первоначальное содержание этих преданий;
5) определить формы и механизмы трансформации языческих легенд о происхождении власти в христианской историографии раннегосударственного периода славян;
6) провести сравнительно-исторический анализ представлений о власти и ключевых аспектов образов князей в описаниях догосударственного периода чешской, польской, болгарской и сербохорватской и древнерусской «варварских историй»;
7) по возможности реконструировать социально-политическую структуру, описанную в легендах, определить «историчные» черты полученной модели, находящие подтверждения в других письменных источниках, данных археологии и палеоэтнологии.
Методологической основой исследования стало сочетание «морфологического и исторического»[100] изучения истории славянских легенд о происхождении власти. Структурный анализ текстов источников был дополнен сравнительно-историческим изучением представлений о власти[101]. При анализе текстов летописей и хроник применялся структурно-морфологический метод (сюжетно-мотивный анализ), учитывались результаты изучения летописей и хроник с помощью текстологических методов. Для исследования эволюции сюжетов и «стратиграфии» их мотивов использовался историко-генетический метод реконструкции первоначального нарратива[102]. В качестве дополнительных методик был использован системный анализ семантики имен персонажей (на основе выводов лингвистов) и семиотического значения локусов и артефактов, упомянутых в текстах[103].
Следует сделать несколько замечаний к терминологическому и понятийному аппарату[104]. Ряд терминов и понятий, используемых в исследовании, носит условный (конвенционный) характер. Прежде всего, это касается обозначений жанров источников. Следуя устоявшейся историографической традиции, западнославянские исторические памятники в работе именуются хрониками. Однако хроникой в собственном (узком) смысле слова, т.е. памятником, отличающимся цельностью авторского замысла, выраженностью авторского начала и отсутствием жесткой погодной структуры, является только сочинение Галла Анонима. Хроника Козьмы Пражского по своей структуре является скорее погодной летописью, близкой по форме «Повести временных лет» и другим древнерусским летописям.
Термины «легенда» и «предание» используются мною как синонимы[105]; оба эти обозначения применяются к славянской устной традиции. Более поздние памятники дружинного эпоса раннегосударственного периода обозначаются словом «сказание». Исключительно условно я использую оборот «текст предания»: ни одна оригинальная древняя легенда славян не дошла до нас в изначальном виде, во всех случаях имеется в виду летописный или хроникальный пересказ. Термин «князь» применяется к обозначению первых славянских правителей также в значительной мере условно (как, например, слово «царь» по отношению к героям «Илиады»), Точнее было бы называть персонажей рассматриваемых легенд «вождями». Славянские социумы обозначаются как «племена» тоже в качестве дани историографической традиции. В своем большинстве ни племенами, ни тем более «союзами племен»[106] они не являлись. К некоторым из них гораздо более подходит термин «вождества»[107], к другим — «сложные вождества», третьи можно определить как сложные акефальные системы[108]. Эти понятия уже начали применяться к славянским обществам[109]; за ними же в историографии практически закрепился еще один очень удачный, нейтральный термин — «славинии»[110]. В рассматриваемых славянских легендах о первых правителях, скорее всего, описаны родовые, кровнородственные коллективы (киевских полян, чехов, гнезненских полян)[111] и процесс их объединения, причем власть в этих микросоциумах связана с семьями родовых лидеров.
Понятие власти в исследовании «заимствуется» из политической антропологии и палеосоциологии. Власть понимается как возможность осуществлять собственную волю внутри социальной системы, принимать, передавать и реализовывать свои решения в коллективе, контролировать и устанавливать нормы поведения, применять санкции, осуществлять доминирование одних групп и индивидов над другими, контролировать объекты, представляющие интерес для других[112]. В связи с темой исследования особое внимание уделено коммуникативным аспектам власти[113].
Последний спорный термин — «феодальность». В отдельных случаях славянские государства XI—XII вв. обозначаются мною как феодальные. Однако имеется в виду не формационное определение или способ производства, а универсальный тип властных отношений[114], политического режима, основанного на личных связях управляющих и управляемых, патерналистских и служебных отношениях внутри элиты и между стратами. Наконец, феодальным является определенный тип военной элиты, обычно формирующийся на основе «варварских дружин»[115].
Логика исследования опирается на следующие принципы. Вначале рассматривается историография изучения устных источников летописей и хроник. Затем на этой основе предлагаются критерии выделения фрагментов, восходящих к устным преданиям, и методика анализа морфологии этих текстов. С помощью методов текстологии и мотивно-сюжетного подхода исследуются структура текстов и эволюция каждой легенды. Проводится сравнительный анализ представлений о власти, описаний ее обрядов и символов, ключевых характеристик первых князей. Далее рассматриваются трансформация и переосмысление славянских языческих преданий в раннеисторических описаниях, определяются архаичные элементы власти и элементы более поздние, относящиеся к раннегосударственному периоду.
