Русская фольклорная демонология - Рябов Владимир

Такое же объединение функций любовника и обогатителя мы видим и в бумагах судебного разбирательства середины XVIII века. В них купец Федор Щедров выдвигает обвинения в адрес семьи высокопоставленного чиновника Осипа Морозова. Купец уличает жену чиновника в том, что к ней летает змей и вступает с ней в блудные отношения. Кроме того, демон носит чиновнице «немалое богатство, деньги, злато и сребро, и жемчуг, отчего [ее муж — В. Р.] оной Морозов обогател»[1172].

В некоторых историях появление огненного змея толкуют как предзнаменование. Например, в доме, куда летит огненный змей, умирает человек[1173]. Согласно одному из свидетельств, летящего змея можно остановить, сказав ему: «Тпру!». После этого его «обо всем спрашивать можно, и он правду скажет». Закончив расспрос, змея нужно непременно отпустить, разорвав на себе рубашку от ворота вниз. Если этого не сделать, змей «замает» (схватит, заберет) вопрошающего[1174]. Способность змея делать прогнозы перекликается с народным истолкованием появления в небе комет как предвестия чумы, голода, войны[1175] и т. п.

Змея-обогатителя держат какое-то определенное время: например, до трех лет[1176] или до истечения срока договора с чёртом[1177], после чего его следует убить или передать другому человеку[1178]. Если этого не сделать вовремя, змей может принести вред: сжечь жилище[1179], прожечь насквозь, убить самого хозяина[1180]. Чтобы убить змея, нужно схватить его сонного и бросить в раскаленную печь[1181], перерезать ему жилу под шеей[1182], поставить ножи в отверстие, через которое змей проникает в дом, чтобы он «наткнулся и издох»[1183].

Для того чтобы женщину перестал посещать демонический любовник, иногда достаточно рассказать кому-то о его визитах[1184]. В других случаях нужно лечь спать вместе с детьми, с другими женщинами[1185], отслужить в доме молебен с водосвятием[1186], «закрестить» печную трубу, окна и дверь[1187], положить на пороге льняную скатерть[1188], обсыпать дом трехгодичным маком[1189], стрелять через крышу[1190], курить ладаном[1191], писать во всех углах мелом и дегтем кресты[1192]. На явившегося «в виде дородного мужчины» чёрта следует набросить недоуздок[1193]. В тульской быличке цыган крадет у змея-любовника крылья и соглашается их вернуть лишь на том условии, что змей перестанет летать к бабе[1194]. В другом рассказе женщина, к которой летает огненный змей, обращается за советом к набожной старушке. Та дает ей «святых мощей» и велит окропить дом святой водой. После этого змей не может проникнуть внутрь[1195].

Считается, что от посещения огненного змея помогает чертополох. В одном из сюжетов это средство подсказывает женщине сам демон. У жертвы змея заболевает корова — та обращается к змею с вопросом о том, как ее спасти. Он отвечает, что «причина болезни не что иное, как шашни домового» и велит мыть корову настоем чертополоха, так как этой травы боится всякая нечистая сила. Женщина не только вымыла корову, но и окропила настоем избу, после чего змей, будучи сам нечистым духом, также перестал ее беспокоить[1196].

Чертополох в ботаническом атласе «Описание и изображение растений русской флоры», 1916 г.

Монтеверде Н. А. Ботанический атлас. — Петроград: А. Ф. Девриен, 1916

В некоторых рассказах огненные змеи перестают преследовать своих жертв, если сталкиваются с невыполнимым заданием или абсурдной ситуацией. Например, женщина велит змею: «Поди в поле и принеси мне оттуда то, что не значит ничто»[1197]. В другом рассказе женщина в тот момент, когда является змей, распускает волосы, косматит их, становится на порог и принимается есть конопляные зерна. Явившийся змей спрашивает, что она делает, женщина отвечает, что ест вшей. Змей снова задает вопрос: «Разве можно их есть?» — на что женщина говорит: «А разве можно тебе к рабе Божьей (называет имя) летать?» Такой разговор повторяется до трех раз, после чего змей перестает посещать женщину[1198]. В этих историях женщины как бы говорят змею: «как невозможно есть вшей или найти в поле то, что не значит ничего, также невозможно демону посещать людей». Другими словами, возможность одного события ставится в зависимость от другого, заведомо невозможного. Этот прием называют «формулой невозможного», он широко представлен в славянском фольклоре, например в магических заговорах («Как морю не усыхать, камня [на дне моря — В. Р.] не видать, ключей [из-под этого камня — В. Р.] не доставать, так меня пулям не убивать»[1199]).

Чтобы отвадить от молодой женщины змея-летуна, нижегородские крестьяне подводили ее к каждому входящему в церковь человеку. Жертва змея должна была сказать: «Прости меня Христа ради, ко мне летун летает», и поклониться до земли[1200].

Иногда женщина тоскует по живому, но отсутствующему мужу. Тогда для того, чтобы отвадить змея, достаточно возвращения супруга. В одном из рассказов женщина, которую преследует змей, пытается помянуть «за упокой» своего живого мужа, чтобы тот соскучился и поскорее вернулся домой[1201].

В одной курской быличке огненный змей рассматривается как вид порчи. «Отговорить» от него может тот же человек, что и «напустил» змея на женщину[1202]. Этот мотив соответствует народным представлениям о порче вообще: часто считается, что порчу может снять тот же колдун, что ее наслал (см. также главу «Колдун и ведьма»).

Глава 7. Русалка

Русалкой в зависимости от региона могут называть различных женских персонажей. В южных и западных областях России (Смоленская, Брянская, Калужская, Курская, Тульская, Орловская, Рязанская, Воронежская области) русалка чаще всего рассматривается как персонаж, происходящий от особой категории покойников (детей, умерших до крещения, девушек, умерших до вступления в брак, людей, умерших на Троицкой неделе, и т. п.). Активность русалок этого типа на земле связана с периодом от Троицы (пятидесятый день после Пасхи, конец мая — середина июня) до Ивана Купалы (7 июля), их нередко видят группами в лесу, в житном или конопляном поле, возле воды, они склонны щекотать встретившихся им людей, любят пение и танцы. В мифологии Русского Севера и Восточной Сибири также есть женские персонажи, которых иногда называют русалками. Северорусские русалки значительно отличаются от своих южных тезок: происхождение их часто не оговаривается (хотя может связываться с проклятыми и утонувшими девушками), активность не имеет специфической календарной приуроченности, встречают их поодиночке и к щекотке они не склонны. В целом есть основания считать, что в этом регионе слово «русалка» — позднее заимствование[1203], что могут отмечать и сами носители традиции: «Нонь-то русалками всё зовут, а раньше-то всё, что водяница да водяница»[1204]. На Русском Севере термин «русалка», по словам Л. Н. Виноградовой, «лишен специфического (характерного только для определенного персонажа) круга значений, указывающих на признаки, которые бы отличали этот образ от множества других мифических женщин»[1205]; демониц такого типа называют также албаста, водяниха, шутовка, чертовка, росомаха, омутница, хитка, полудница и т. п.[1206] Так что обозначение «русалка севернорусского типа», «северная русалка», используемые в настоящей главе, следует понимать условно.