Богатырщина. Русские былины в пересказе Ильи Бояшова - Бояшов Илья Владимирович

Недосуг Илье Бурушку учёсывать-углаживать, недосуг ему двенадцать шелковых упружинок застёгивать. Говорит богатырям Илья Иванович:

– Мне в чистом поле смерть не писана. Я поеду с тем богатырём поздороваюсь.

Подъехал Илья к молодцу, закричал ему ещё издали: «Покажись-ка, подъезжай ко мне!» Как услышал окрик неведомый всадничек, так в ответ спрашивает: «Не блоха ли подпрыгивает, не комар ли попискивает?» Задрожала от богатырского голоса сырая земля, но Илья отворачивать не торопится. Он верного Бурушку пудовой шелепугой по бокам поглаживает, вынимает острую саблю, приноравливает мурзамецкое копьё.

Богатырь начал тогда Илью бранить и бахвалиться:

– Ах ты, старая дворняга, седатый пёс! Ты куда идёшь и на что глядишь? Тебе ли на добром коне сидеть и бороться со мной, с могучим Сокольничком? Ты бы лучше построил себе нищенскую келью, сидел бы возле неё, брал у людей денежки: по копейке брал бы, по полушечкам. Тут бы ты, пёс, и жизнь кончал.

Илья за словом в карман не лезет:

– Ах ты, засельщина, деревенщина, холопина боярская! Где стащил ты шубу чёрного соболя? Где украл сапожки сафьяновые? Не иначе угнал с барских конюшен добра коня. Ты ведь едешь к нам в Киев-град не за дубовыми столами сидеть, не есть сахарные яства, не попивать медовое питьецо, а завладеть желаешь Киевом, самому князю Владимиру посечь голову, с женой его, Апраксией, позабавиться. Но есть на тебя сильные богатыри, могут и отпор дать.

Засмеялся тогда Сокольничек:

– Не те ли богатыри от меня коней поворачивали, неслись назад во весь дух, только пыль за ними и курилась?

Отвечал Илья:

– Спору нет, языком ты горазд молоть! Посмотрим, каков ты будешь на деле, Сокольничек.

Тут они съехались и на первый раз ударились – острые сабли у них поломались. Съехались они на второй раз – копья у них притупились. Съехались на третий раз – погнулись их богатырские латы. Соскочили тогда богатыри со своих коней. Илья Иванович мастер был бороться: подломил он богатыря правой ноженькой. Пал Сокольничек на сырую землю, седой Илья его к землице прижал, хотел было острым ножом пропороть белую грудь, да, сидючи на нём, призадумался: «Спрошу-ка я прежде бахвальщика, кто он, какого роду-племени».

Спрашивает Муромец у Сокольничка:

– Откуда ты и много ли тебе годов?

Отвечает Сокольничек:

– Я с земли половецкой, а годов мне от роду двадцать лет.

Спрашивает тогда Илья:

– А поведай-ка мне, Сокольничек, кто твои батюшка и матушка?

Сокольничек отвечает:

– Кабы я, пёс сивый, сидел у тебя на белой груди, не спросил бы я у тебя, дворняги, ни твоего роду, ни племени, не спросил бы ни отца, ни матушки, а ударил бы тебя в белую грудь, вырвал бы твоё ретивое сердце да и скормил бы его киевским собакам.

Говорит Илья:

– И всё же, кто будет твоя матушка?

Отвечает Сокольничек:

– Я сын Марьи Половчанки, что живёт в земле половецкой. Послала она меня на Святую Русь отыскать тебя, старого, седатого. Велела тебе низко кланяться, называть тебя родным батюшкой. Дала она мне перстень на правую руку.

Как увидел Илья тот перстенёк с драгоценной вставочкой на правой руке Сокольничка, то отбросил в сторону острый нож, взял Сокольника за руку, поцеловал его в сахарные уста.

Сказал Илья с великой радостью:

– Чадо ты моё милое, чадо моё любимое, я ведь ходил когда-то в половецкую землю. Заметало меня там непогодушкой, повстречал я там твою матушку. А когда уходил от неё на Русь, отдавал ей перстень с драгоценной вставочкой да говорил таковы слова: «Кого родишь, так тому отдай: если сына, то отдай ему, ясну соколу, а если дочь – ей, красной девице».

Поднял он с земли Сокольника, и поехали они к Илье в шатёр – там пили без устали трое суточек. Илья берёт чару одной рукой, выпивает единым духом, а Сокольник зло на него посматривает: «Погоди-ка, седатый волк! Вот тебе дам расправу вечную. Не послушаю я матушкиного наказа, ухожу[7] своего родного батюшку, а затем сяду править в Киеве: князя Владимира лишу головы, а княгиню заставлю себе служить».

Как на третьи сутки заснул Илья богатырским сном, взял Сокольник острое копьецо и ударил отца в ретивое сердце. Сказал при этом Сокольничек:

– Получай, седатый дурак, мою расплаточку! Отправляться мне сейчас в Киев, самому князю Владимиру сечь голову, забавляться с княгиней Апраксией.

А у Ильи под рубахою был навешан золотой крест: Муромец тем крестом от верной смерти избавился – копьецо об него погнулось. Пробудился ото сна Илья Иванович, схватил Сокольника за жёлтые кудри, бросил его со всей могучей силы выше стоячего леса, ниже ходячего облака, а когда тот с неба упал, отсёк ему буйную голову.

Сказал Илья братьям-товарищам:

– С чужой земли птенец чужим и останется! Не ходить злу на Святую Русь! Для того здесь мы, богатыри, и поставлены.

Илья Муромец и богатыри

новь шатры стоят за городом Киевом. В одном шатре собрались все святорусские молодцы: Алёша Попович, Добрыня Никитинец, Яким Иванович, Василий Казимирович, Никита Кожемяка, Вольга-кудесник, Микула Селянинович, Ставр Годинович, Василий Игнатьевич да Михайло Потык. Сам Садко Новгородский играет там на перегудах, звенит серебряными струнами. Старший брат им – седой Илья Муромец: он посерёдке стола, а младшие его братья – по краешкам.

Поминают богатыри Святогора, Сухматия, Дуная Ивановича, Ваську Буслаева и Чурилу Пленковича; хвалят Рахту Рагнозерского за борцовскую силу и Дюка Степановича за богатство; хвалят и верных жён Настасью Дмитриевну, Василису Микуличну и Настасью Микуличну; славят князя Владимира с княгиней Апраксией; о Настасье Дмитриевне и прекрасной Катерине печалятся. А вот кого и вспоминать не хотят, так это Ивана Годиновича.

Шли мимо могучие Иванище, Николище и Ульянище. Лапотки у перехожих калик о семи шелках, в каждом лапотке зашито по яхонту. Звал их Илья в полотняный шатёр, приглашал к дубовому столу:

– Ай да вы, калики перехожие! Не простые вы ведь люди – святые. Садитесь-ка вы к нам на чарочку.

Калики Муромцу кланялись, за дубовый стол усаживались, принимали чару зелена вина одной рукой, выпивали одним духом. Говорили они таковы слова:

– Будь здрав, Илья Иванович! И вы здравствуйте, его братья младшие! Век стоять вам здесь богатырской заставой.

Отправлялись калики дальше странствовать – добрых людей привечать, злых наказывать.

Тут и Вавило шёл со скоморохами. Заливался Вавило в гудочек, во звончатый переладец, а Кузьма с Демьяном ему приспосабливали. Звал Илья скоморохов в полотняный шатёр, приглашал их к дубовому столу:

– Ай да вы, скоморохи-гудочники! Не простые вы ведь люди – весёлые. Садитесь-ка вы к нам на чарочку.

Скоморохи Муромцу кланялись, за дубовой стол усаживались, принимали чару зелена вина одной рукой, выпивали одним духом. Говорили они таковы слова:

– Будь здрав, Илья Иванович! И вы здравствуйте, его братья младшие! Век стоять вам здесь богатырской заставой.

Отправлялись скоморохи дальше странствовать – добрых людей веселить, малых детей тешить, смущать красных девушек.

На том былины и кончаются.

Как говорится: то старина, то и деяние.

Словарь устаревших слов, топонимов и имён собственных

Алёша Попович – в данном варианте былин сын ростовского попа Фёдора, один из главных героев русского былинного эпоса, хитрый, сметливый богатырь, не чуждый лукавства.

Амелфа Тимофеевна – вдова, в данном варианте былин мать новгородского богатыря Василия Буслаева.