Ирландские предания - Джеймс Стивенс
— Буду бежать, покуда не лопну, — всполошился Кайл и так отчаянно замесил ногами, что загудели и зажужжали они, словно навозная муха на окне.
В пяти милях от Бен-Эдара Вахлак встал, ибо снова набежал на кусты ежевики.
И он ел их, пока не превратился в бурдюк с соком, а когда услышал гудение и жужжание Кайла Железного, посетовал и повздыхал, что не может задержаться, чтобы налопаться досыта. Скинул он плащ, набил его доверху ежевикой, закинул узел за плечи и рьяно да проворно побежал к Бен-Эдару.
Топот его чеботищ был похож на беспрерывный стук града по крыше, а поднятый вихрь гнул деревья
Глава VI
Трудно было бы передать страх, который царил в груди Финна и в сердцах фениев, ожидаыших завершения этой гонки.
Толковали без конца, и в какой-то миг дня того некий муж упрекнул Финна за то, что не нашел он Кельте, сына Ронана, как было условлено.
— Никто не бегает, как Кельте, — утверждал один.
— Он летит над землей, — говорил другой.
— Он легче перышка.
— Быстр, как олень.
— Напорист, как бык.
— Ноги как у волка.
— Он должен бежать!
Все это было высказано Финну, и Финн говорил себе то же самое. С каждым убегавшим мгновением капля свинца падала на каждое сердце, и боль отчаяния пронзала каждый ум.
— Пойди на вершину того холма, — сказал Финн человеку с глазами ястреба, — пойди и посмотри, не видно ли бегунов.
И послал он с ним шустрых людей, чтобы могли они все время бегать туда и обратно с новостями.
Гонцы ежеминутно подбегали к его шатру, выкрикивая «ничего», «ничего», «ничего», останавливались, а потом и убегали.
И слова эти «ничего, ничего, ничего» начали уже томить каждого присутствующего.
— Чего нам ждать от этого Вахлака? — сурово спросил один воин.
— Ничего, — крикнул остановившийся и вновь умчавшийся гонец.
— Тюфяк! — воскликнул один воин.
— Хряк! — добавил другой.
— Ушлепок!
— Пехтерь.
— Толстобрюх.
— Бездельник.
— Свинья!
— Ты думал, Финн, что кит может плавать по земле? На что ты рассчитывал? Что может этот жирдяй?
— Ничего, — воскликнул гонец на бегу.
Ярость уже начинала вгрызаться Финну в душу, и перед глазами его заплясала и забилась красная мгла. Руки его задергались, и поднялось в нем желание схватить всех этих воинов за шею и трясти, и буянить, и метаться среди них, как бешеный пес среди овец.
Глянул на одного, а казалось посмотрел на всех разом.
— Замолкните! — прорычал. — Пусть каждый будет нем, как мертвец.
Подался вперед, видя все и не видя никого, распахнул рот, и такая свирепость исходила от огромного насупленного чела его, что воины вздрогнули, словно почуяв могильный холод, и умолкли.
Финн же встал и пошел к выходу из шатра.
— Ты куда, о Финн? — смиренно спросил какой-то воин.
— На вершину холма, — ответил Финн и двинулся вперед.
Воины последовали за ним, перешептываясь промеж собой и упираясь глазами в землю, пока поднимались.
Глава VII
Что ты видишь? — спросил Финн у дозорного.
— Ничего, — ответил он.
— Глянь еще раз, — настоял Финн.
Муж с орлиным взглядом вскинул лицо, узкое и острое, словно высеченное на ветру, и недвижимо, зорко уставился вдаль.
— Что видишь? — спросил Финн.
— Ничего, — ответил тот.
— Дай сам гляну, — молвил Финн, подавшись вперед и впе-рывшись вдаль.
Дозорный стоял рядом, не моргая и всматриваясь, лицо напряжено, глаза словно без век.
— Что видишь ты, о Финн? — спросил дозорный.
— Ничего не вижу, — молвил Финн и снова вскинул свое суровое, напряженное чело. И казалось, что дозорный впивается вдаль и взглядом, и руками; а Финн же многодумно размышлял о том, что там, вдали, нахмурив и наморщив свой лоб.
Глянули снова.
— Что видишь? — спросил Финн.
— Ничего, — молвил дозорный.
— Не знаю, вижу я или кажется, но что-то движется, — молвил Финн. — Там топот, — добавил он.
Дозорный тут весь обратился в зрение, окаменел и вперился вперед, обшаривая взглядом неясную даль. Наконец заговорил.
— Пыль там, — сказал.
При этом воины жадно уставились вперед и напряженно таращились, пока глаза их не не заволокло синей тьмой и не смогли они уже различить даже то, что было у них под носом.
— Я вижу, — торжествующе воскликнул Конан, — я вижу пыль!
— И я! — воскликнул другой.
— И я!
— Я вижу человека! — молвил дозорный с орлиным взором.
И снова вглядывались они, пока их напряженные глаза не залили слезы, и не заморгали они, и не увидели, как деревья поплыли вверх и вниз, а поля не закачались и не закружились в круговерти окружающего мира.
— Там какой-то муж, — взревел Конан.
— И верно муж, — крикнул сосед.
— Тащит на закорках человека, — добавил дозорный. — Это Железный Кайл несет на спине Вахлака! — простонал он.
— Вот свинтус! — процедил кто-то сквозь зубы.
— Дело дрянь! — всхлипнул сосед.
— Малодушный!
— Жирнобедрый!
— Развалина!
— Бестолочь!
— Боров! — воскликнул один воин и в сердцах забил кулаками по дереву.
Однако дозорный с орлиным взором все глядел и глядел, пока зрачки его не сузились и не сделались с булавочные головки и пока не перестал он быть человеком, а стал одним зрением.
— Погодите, — выдохнул он, — погодите-ка, пока я не пригляжусь еще на дюйм.
Все ждали, уже не глядя на ту едва заметную точку вдали, а вперившись в дозорного, словно хотели проникнуть во взгляд его и смотреть им.
— Это Вахлак, — молвил дозорный. — Тащит что-то на спине, а за ним еще пыль.
— Ты уверен? — рявкнул Финн голосом, грохотавшим и раскатным, аки гром.
— Это Вахлак! — молвил дозорный. — А пыль позади него — это Кайл Железный, пытающийся его догнать.
Тогда фении издали ликующий рев, и каждый хватал своего соседа и лобызал его в обе щеки; и они сцепились руками вкруг Финна и пустились хороводом, гогоча облегченно в восторге, который возникает, только когда ранее был жуткий страх, а потом его зубастые челюсти убрались.
Глава VIII
