Славянские мифы - А. Н. Николаева
Яркий пример – Дмитриевский собор во Владимире. Этот храм был построен по инициативе князя Всеволода Большое Гнездо в конце XII столетия и освящен в честь святого Димитрия Солунского. Собор представляет собой выдающийся образец так называемого белокаменного зодчества, он построен из белоснежного известняка и сверху донизу покрыт рельефными изображениями, всего их около шестисот. Среди них можно увидеть, например, охотника, борющегося со львом (возможно, это изображение Геракла, побеждающего немейского льва), кентавров, существ, которых можно условно назвать грифонами. Как они связаны с православной верой? Ни Геракл, ни кентавры не имеют отношения к славянскому язычеству, но и от библейских истин это тоже далеко. Вокруг этих изображений сломано немало копий, их очень любят конспирологи. Благодаря им на свет появляются теории разной степени занимательности. Начиная от того, что храм на самом деле не христианский, а ведический или зороастрийский, и заканчивая очередными версиями о мировом заговоре. На самом деле все может быть гораздо проще. Изображения Геракла и прочих персонажей греческой мифологии могли прийти на Русь благодаря византийским мастерам. А их российские ученики не увидели в этих образах ничего, противоречащего местной версии христианства, впрочем, как и сами византийцы. Вспомним о том, что религиозное искусство вообще очень символично, иносказательно, а значит, многие образы можно истолковать в желаемую сторону. Могучий воин борется со львом? Почему бы не представить этот сюжет не как изображение языческого героя Геракла, а как олицетворение души, борющейся с искушениями и страстями? Ну а всевозможные кентавры и львы, гуляющие среди пышной растительности, могут быть представлены как обитатели райского сада. Как известно, для бога нет ничего невозможного, и можно допустить, что в райских кущах гуляли и такие существа тоже.
Дмитриевский собор во Владимире. Фото 1899 г.
Не будем забывать, что Русь активно общалась с соседями, а значит, воспринимала и впитывала культурные достижения самых разных народов и государств. Поэтому рельефы Дмитриевского собора могли быть созданы, например, с оглядкой на декор европейских или иранских построек, причем без учета их «содержания», скажем, мастера просто повторили внешние эффекты.
Также на стенах собора во Владимире можно найти изображения самого Всеволода Большое Гнездо с его многочисленными потомками. Изображения довольно стилизованные, а сопровождают их фигуры львов и грифонов с хвостами в виде пышных растительных побегов. Еще один любопытный рельеф – «Полет Александра Македонского на небо» («Вознесение Александра»). Композиция представляет собой изображение мужчины, стоящего на чем-то вроде небольшой колесницы, к которой привязаны хвостами два то ли орла, то ли грифона. Этот сюжет был популярен в средневековой европейской культуре: Александра воспринимали как героя, которому благоволили боги (или бог). И его полет на небеса был как бы символическим признанием его заслуг. Но с точки зрения христианства это изображение можно было также истолковать в ином ключе, скажем, как образ души, обгоняющей искушения и возносящейся в небеса.
Адепты упоминавшейся выше «Велесовой книги» видели в образах Александра и Давида и подобных им «портреты» Перуна, Сварога, Даждьбога, Велеса и прочих, но с точки зрения академической науки найти этому какие-либо подтверждения невозможно.
Вот такая интересная ситуация: православный храм, обильно изукрашенный языческими, но не славянскими символами.
Тонкий намек на толстые обстоятельства
На одной из стен Дмитриевского собора располагается рельефное изображение израильского царя Давида, играющего… на славянских гуслях. Это тот самый случай, когда происхождение персонажа не имело никакого значения: согласно Священному Писанию Давида избрал правителем сам бог. И, повелевая мастерам создать изображение богоизбранного царя, тот или иной князь либо король делали подданным намеки на происхождение собственных полномочий.
Еще одна интересная постройка, возведенная почти в одно время с Дмитриевским собором, – Георгиевский собор в городе Юрьев-Польский (1230-е гг.). Его украшают более четырехсот пятидесяти резных белокаменных рельефов с изображениями святых, апостолов, сюжетов Священного Писания, фантастических растений, животных и птиц. Уникальным изображением считается рельеф, изображающий… слона. До сих пор неизвестно, где художник, работавший над оформлением храма, мог увидеть это животное, возможно, ему удалось посмотреть какие-то европейские или восточные манускрипты. Так или иначе, слон Георгиевского собора наделен как типично слоновьими чертами – бивни, хобот, массивное тело, так и откровенно странными. Ножки у него довольно тонкие, при этом заканчиваются длинными когтями, а уши заброшены на спину и больше напоминают кроличьи.
В целом же стиль оформления Георгиевского храма напоминает Дмитриевский собор. И, вероятно, большинство из его рельефных украшений создавались либо просто с целью сделать культовое здание как можно более изящным и нарядным, либо подбирались так, чтобы их можно было истолковать в желаемом духе. Также, возможно, не совсем обычные, но пышные и оригинальные изображения, покрывающие стены этих храмов сплошным ковром, должны были рождать мысли о божественной силе, о том, что для творца мира нет ничего невозможного. Идея, характерная и для язычества, и для православия.
Основание Георгиевского собора князем Святославом Всеволодовичем. Миниатюра XIV в.
В любом случае мы постоянно сталкиваемся с тем, что в истории русской культуры крайне сложно отделить языческое от христианского, а миф – от сказки, былины и исторической хроники. И, несмотря на очень малое количество дошедших до нас источников, в которых нашли отражение дохристианская культура, религия и мифология, имеющиеся памятники создают цельную, величественную и яркую картину.
Греческая икона «Святой Георгий, поражающий змия». XV в.
3аключение
Сложно судить о том, станет ли когда-нибудь картина славянской мифологии более полной и понятной. Бывает так, что внезапно открываются какие-то новые источники, которые способствуют закрытию белых пятен истории, но пока, к сожалению, нам приходится довольствоваться крайне скудными сведениями. Но даже в таких условиях обаяние и глубокий смысл древнеславянской картины мира прорываются сквозь толщу веков и флер ложных теорий, заставляя людей не только искать ответы на вопросы, но и создавать произведения искусства, вдохновленные мифами, былинами, сказками.
Славянская мифология значительно менее кинематографична, чем, например, греческая или скандинавская. Как можно, допустим, экранизировать мифы о Перуне или Велесе, если мы не только не
