Последняя загадка Эдипа - Нинель Сирык
Теперь они возлежали друг против друга. Кубок Эдипа едва был отпит, Гераклит же подтрунивал над товарищем,
— Послушай, приятель, ты меня обманываешь. Я уже три кубка выпил, а ты с одним не справишься никак. Разве эллин не должен знать толк в земном нектаре?
— Должен, — поддержал его Эдип, — но только толк, а не бестолковость, которую последний вызывает при употреблении без меры.
— Могу согласиться, — засмеялся Гераклит, — О! Смотри, Эномай идёт сюда.
К ним подошёл худой, но крепкий юноша с голубыми, как два озера глазами.
— Что, Гераклит, замучил аппетит? — находу срифмовал он.
Эномай был самый молодой из присутствующих. В своей манере общаться он чем-то походил на Гераклита. А отличало их слишком многое. Эномай бывал настолько же угрюмым, насколько мог быть весёлым и беззаботным. Он небезуспешно упражнялся в стихосложении и ораторском искусстве, умел завладевать мыслями и настроением окружающих.
— А, наш аэд почтил нас собственной персоной, — насмешливо отозвался Гераклит.
— Иду к друзьям на шум и гам, чтобы вкусить насмешек яд.
— Боги олимпийские! Он издевается, — сила голоса Гераклита не уступала силе его аппетита.
— Я к вам с новостью, — пропуская слова Гераклита мимо ушей, заявил Эномай.
— С новостями от Гермеса или Аполлона?. -поинтересовался Эдип.
— Пожалуй, здесь замешан Аполлон, — в тон Эдипу ответил Эномай.
— Что ж, выкладывай, — Гераклит приготовился слушать, дабы не пропустить ни слова, ибо, на любое из них, можно было натравить музу сатиры.
— Вчера мой отец прибыл из Афин. Привёз аттические вазы, вы знаете, прекрасней я ничего не видел.
— Аттических не видел ваз? — ехидно изумился Гераклит.
— Почему? Видел. И у меня их немало. Однако эти…Я даже не могу передать. Я приготовил вам по подарку.
Эдип встал, — Друзья! И у меня для вас кое-что есть.
Он вышел и, спустя немного, появился с двумя щитами и дротиками.
— О! — воскликнул Эномай, — Это — коринфской работы!
— Эти щиты из мастерской Продика! — восхищённо заметил Гераклит.
— Того, что возле агоры живёт? — спросил Эномай.
— Тот самый, безродный, — подтвердил Гераклит.
— Я слышал, его младенцем нашёл какой-то раб за стенами Коринфа? — проговорил Эдип.
— Да, Зевсу было угодно, чтобы из этого найдёныша получился прекрасный оружейник.
Эдип устремил взгляд поверх голов своих друзей и задумчиво произнёс, — Странно, когда тебя вот так, младенцем, швырнут на съедение диким зверям. Хорошо, если найдётся кто-нибудь с доброй душой.
Гераклит тем временем наполнил кубки и протянул их товарищам.
— Выпьем за громовержца Зевса!
Его лицо уже было сильно раскрасневшимся, капельки пота проступали на лбу и на верхней губе. Он поставил пустой кубок подле себя и лукаво глянул на Эдипа.
— А ты не знаешь, как бывает, — воля богов возносит даже недостойного?
Эномай с Эдипом с удивлением взглянули на Гераклита. Глаза его покраснели, блеск их усилился и Эдип заметил:
— Друг, я не хотел бы тебя обидеть, однако земной нектар может пойти тебе во вред.
Гераклит расхохотался.
— Обидеть!? Нет, я не из тех, кто обижается, а вот ты, Эдип…? — он не закончил фразу. Зрачки его впились в лицо друга.
— Я недавно случайно услышал от одного илота… — Гераклит замялся, но тут же торжествующе поднял руку, — ты не зря пожалел Продика.
— Твоя двусмысленность не делает тебе чести, — заметил Эномай.
— Хорошо, буду без намёков говорить. Судьба Эдипа подобна судьбе Продика. Разница лишь в том, что Продик стал простым мастеровым, а Эдип — наследником.
— Ложь, — глаза Эномая стали колючими, жёсткий взгляд пронизывал Гераклита, который вобрал голову в плечи и опустил взор. Наступило тягостное молчание. Эдип взял в руки щит, и, казалось, бесцельно его разглядывал. Эномай следил за руками Эдипа.
— Возможно, — смущённо протянул Гераклит, — но сообщались такие подробности, которые не вызывают сомнений в осведомлённости рассказчика. Твоё имя — носит твою тайну.
Когда гости разошлись, Эдип направился к Полибу. Тот радостно встретил сына.
— А, Эдип, проходи. Ты знаешь, сегодня правитель Микен продал мне две сотни рабов, скоро он прибудет в Коринф.
— Отец, почему мне дано такое имя? — не слушая Полиба спросил Эдип.
Лицо Полиба побледнело, однако, он сразу справился с собой.
— Когда ты был младенцем, — медленно начал правитель Коринфа, в руках он вертел красивую дорогую вазу, — тебя укусила змея за ступню. Рабыня повинна в том. Она, оставив тебя на траве, спустилась к ручью напиться… Она за это была отправлена в царство Аида. У тебя была сильная опухоль. Отсюда твоё имя.
— О! Отец! — воскликнул Эдип, — как бы я хотел, чтобы это было правдой!
На глазах Эдипа заблестели слёзы.
— Это правда, — твёрдо сказал Полиб, окончательно взяв себя в руки.
— Теперь, иди, мой сын, я устал.
Ночью Эдип не мог заснуть. Он вспомнил, как отец побледнел, как дрожали его пальцы, когда он бесцельно вертел в руках вазу. Вспомнил лицо и глаза захмелевшего Гераклита и потупленный взор Эномая.
Утром Эдип нашёл свою мать в глубине портика. Тяжёлые дорические колонны, каменные плиты под ногами, тёмно-зелёный цвет стройных, застывших кипарисов, подобных строю часовых внизу холма. Сеял мелкий дождь. Был первый день дождей, знаменующих приход холодов и бурь. Меропа — стройная, прекрасная в своей увядающей красоте, стояла у одной из колонн. На плечах её был пурпурный с жёлтой каймой плащ. Она обернулась на шаги сына.
— Эдип, ты без плаща! — воскликнула она, протягивая к нему руки. Эдип сжал пальцы матери.
— Ты — мать моя? ты мне должна ответить. Убить меня или развеять мои подозрения. Скажи, я — был тобой рождён?
Глаза Меропы с ласковой грустью смотрели на Эдипа. Полиб поведал жене о чьём-то коварном языке, зародившем сомнения у их сына, и она была готова к любым вопросам своего любимца и наследника её мужа.
— Ты — сын Полиба и Меропы, — промолвила мягко Меропа, — и отбрось сомнения. Если какой-то шутник из зависти решил разыграть и оклеветать тебя и твоих родителей, то не стоит этому придавать столько
