Сага о Гуннлауге Змеином Языке - Эпосы, легенды и сказания
III
Летом Торстейн собрался ехать на тинг и перед отъездом сказал своей жене Йофрид:
– Ты должна скоро родить. Если это будет девочка, надо ее бросить, если же это будет мальчик, мы его воспитаем.
Когда Исландия была еще совсем языческой, существовал такой обычай, что люди бедные и имевшие большую семью уносили своих новорожденных детей в пустынное место и там оставляли. Однако и тогда считалось, что это нехорошо. Когда Торстейн сказал так, Йофрид ответила:
– Человеку, как ты, не подобает это говорить. Стыдно при твоем богатстве отдавать такое распоряжение.
Торстейн ответил:
– Ты знаешь мой нрав. Плохо будет, если мое распоряжение не будет выполнено.
И он уехал на тинг.
Йофрид родила девочку необыкновенной красоты. Женщины хотели показать ей ребенка, но она сказала, что это ни к чему, и велела позвать к себе своего пастуха, которого звали Торвард, и сказала ему:
– Ты возьмешь моего коня, положишь на него седло и отвезешь этого ребенка на запад, в Стадный Холм[2] , к Торгерд, дочери Эгиля. Ты попросишь ее воспитать его втайне, так чтобы Торстейн не узнал. С такой любовью мои глаза тянутся к этому ребенку, что я не могу заставить себя бросить его. Вот тебе три марки серебра. Я даю их тебе в награду. Торгерд позаботится о твоем переезде за море и пропитании в пути.
Торвард сделал, как она его попросила. Он поехал на запад, в Стадный Холм, с ребенком и отдал его Торгерд. Та отдала его на воспитание человеку, который сидел на ее земле в Вольноотпущенниковом Дворе на Лощинном Фьорде. Торварду же она помогла поехать за море из Ракушечного Залива на Стейнгримовом Фьорде и снабдила его пропитанием на время переезда. Оттуда он выехал в море, и в этой саге он больше не упоминается.
Когда Торстейн вернулся с тинга домой, Йофрид сказала ему, что ребенка бросили, как он велел, а пастух убежал и украл ее лошадь. Торстейн сказал, что она поступила хорошо, и взял другого пастуха. Так прошло шесть лет, и за это время никто не узнал правды.
Однажды Торстейн поехал в гости на запад, в Стадный Холм, к Олаву Павлину[3] , сыну Хёскульда, своему зятю, которого тогда всего больше уважали из знатных людей там, на западе. Как и следовало ожидать, Торстейна приняли очень хорошо. Однажды во время пира, как рассказывают, Торгерд сидела и разговаривала с Торстейном, своим братом, на почетном сиденье, а Олав разговаривал с другими людьми. Напротив них на скамье сидели три девочки. Торгерд сказала:
– Как тебе нравятся, брат, эти девочки, которые здесь сидят против нас?
– Очень нравятся, – говорит он, – но одна из них всех красивее, у нее красота Олава, а белизна и черты лица наши, людей с Болот.
Торгерд отвечает:
– Это ты правду говоришь, брат, что у нее белизна и черты лица наши, людей с Болот, но красота у нее не Олава Павлина, потому что она не его дочь.
– Как же это так? – говорит он. – Ведь она твоя дочь.
Она отвечает:
– Сказать тебе по правде, брат, она твоя дочь, а не моя, эта красивая девочка.
И она рассказывает ему затем все, как оно было, и просит его простить ей и своей жене этот обман. Торстейн сказал:
– Я не могу упрекать вас. Видно, чему быть, того не миновать. Хорошо, что вы расстроили мой глупый замысел. Мне так нравится эта девочка: что быть ее отцом кажется мне большим счастьем. Как ее зовут?
– Ее зовут Хельга, – отвечала Торгерд.
– Хельга Красавица, – сказал Торстейн. – Снаряди-ка ее в путь со мной.
Торгерд так и сделала. Уезжая, Торстейн получил богатые подарки, и Хельга поехала с ним и выросла там в почете, горячо любимая отцом, матерью и всей родней.
